19.0320.0322.03

О флагеРОЖДЕСТВЕНКА

ГЛАВНАЯ ТРУДОВИЧОК МАСЛЯНИЦА МАСЛЯНИЦА СОЛОВКИ ОТСЕБЯТИНА ХОРОВОД ПОСИДЕЛКИ ГАЛЕРЕЯ КОНТАКТЫ

В НЕИЗВЕДАННЫЙ ПЕРМСКИЙ КРАЙ

С Печоры на Колву

дорожное повествование

Скорый поезд Абакан – Москва прибыл на вокзал Пермь II с опозданием на полчаса. Сейчас быстренько погрузиться, найти свободное место (желательно не боковое), рюкзак наверх – и всё: до Москвы езды менее суток. Сегодня я завершаю свою очередную одиночную Трассу, четвёртую по счёту, и возвращаюсь домой. Почему-то в этот раз я как-то особенно ждал этого момента. Постоянно ловил себя на этой подспудной мысли и находил всё это несколько странным. Момент возвращения после успешно пройденного маршрута всегда радостный, но всё-таки он, наверное, не должен перебивать сам маршрут. Иначе что же – уехать, чтобы потом с удовольствием вернуться? Это абсурд. В чём здесь дело, понять не могу. Тем более что, как говорится, по объективным показателям Трасса была очень даже неплохая – насыщенная и разнообразная. Может просто слишком длинная? 17 дней в пути, никогда ещё так долго не ходил: 5-го августа стартовал, а сегодня 22-е. Или подобные одиночные Трассы для меня уже себя исчерпали? Ничего нового на них уже не происходит, никаких открытий, всё идёт по отработанной схеме? Не рановато ли? Для четвёртого-то раза. Хотя похожие ощущения у меня были уже во второй раз, на Терском берегу, но тот всё-таки в конечном итоге перебил их своей экзотикой и первозданной дикостью. Вашка, моя первая Трасса, – это как первая любовь. Вот там я действительно открыл для себя много нового. И когда в прошлом году я пошёл на соседнюю Мезень, возникло такое ощущение, что вернулся к себе домой. Однако, как говорится, дома хорошо, а хочется ещё и мир посмотреть. И поэтому в этот раз я решил основательно сменить регион и направился из своей традиционно-стартовой Республики Коми в новый неизведанный край, в Пермскую область. Переход я наметил в районе Уральских предгорий, места сами по себе очень интересные и исторические. Может я просто не успел ими в полной мере проникнуться? Хотя времени вроде было достаточно. Или уже нет? Годы – они ведь летят словно птицы. И могут с нами делать совершенно невообразимые вещи, сам себя порой не узнаёшь. Вспомнишь, например, каким был ещё пару лет назад... А я ведь, помнится, когда-то обо всём об этом очень активно размышлял. Ещё во времена “туманной юности”. Тогда я жаждал непременно отыскать ответы на многие вопросы глобального характера. Почему вот так получается, что уходят лучшие годы? Юность, молодость – это всё понятно. Но дальше-то что принципиально меняется? Почему потом остаются лишь ностальгические воспоминания? Что же, мы сами делаем нашу жизнь хуже? Что с нами происходит? Вот если бы сейчас отмотать назад лет 20 и увидел бы я себя тогдашнего, с жаром обсуждающего подобные темы со своими друзьями-товарищами, изрёк бы, наверное, реплику одного из персонажей фильма “Июльский дождь”:

– Товарищи, я вас умоляю! Вы – дети...

Так что 20 лет отматывать не стоит, лучше отмотать всего лишь 17 дней и попробовать как бы заново пройти весь этот мой пермский маршрут. Вдруг при этом увидится что-то такое, что не удалось разглядеть непосредственно на пути. Издали – оно иногда бывает виднее...

Часть первая. МЕДВЕЖИЙ УГОЛ

Экспресс-заброска или как четыре дня уложить в одну ночь

Жара... Дикая и нестерпимая жара. И нещадно палящее солнце, от которого некуда скрыться. Тоже мне, Север, понимаешь ли! Каждый день градусов под 40. И так уже дней десять. Согласно прогнозу, это безобразие продержится как минимум до 7-го числа. Сегодня 5-е. 5 августа 2003 года, времени 12 часов 30 минут, и мы подъезжаем к Троицко-Печорску, конечной станции боковой железнодорожной ветки. Здесь стартовый пункт моей предстоящей Трассы.

Ёлы-палы, хоть из поезда не выходи! Тут хоть можно встать на теневую сторону и высунуться в окно, чтоб ветерком обдуло. Самое пекло пока ещё не началось, но вот часика через два... Лучше даже не думать. Деваться-то всё равно некуда. Не тормозить же из-за этого маршрут. Сейчас наоборот, надо быть максимально собранным и действовать по оптимальному варианту.

Схема в этот раз примерно такая: заброситься по Печоре вверх, перейти границу с Пермской областью, выйти на речку Колву и дальше начать постепенно спускаться по Колве вниз. И выйти в итоге на старинные русские города – Чердынь, Соликамск, Усолье. Маршрут этот достаточно протяжённый и, кроме того, на нём имеется длинный участок, совершенно непонятный. Это в районе межобластной границы – места очень глухие и удалённые, и нет про них никакой толковой информации (населённость, проходимость и прочее). Соответственно, в такой ситуации очень трудно прогнозировать затраты по времени, и может статься, что в самые интересные исторические места я попаду только тогда, когда уже не останется никаких сил. И по этим соображениям я долго не мог решиться на подобный маршрут (задуман-то он был уже давно), хотел сначала поднакопить побольше информации. Но вдруг меня осенила одна простая мысль. А именно – что информация эта вряд ли появится, если я буду просто сидеть и рассуждать. Что же, теперь из-за этого и на Трассу не ходить? Самый достоверный способ – идти и узнавать всё на месте. Опыт и интуиция подсказывают, что те места должны быть проходимы. А временем я сейчас располагаю с запасом – дней 20 могу гулять, не беспокоясь.

Итак, стартовая точка, посёлок Троицко-Печорск (по-местному просто Троицк), районный центр Республики Коми. Район с юга граничит с Пермской областью, а восточным своим краем выходит на Уральский хребет. Сейчас моё генеральное направление – юг, юго-восток. Если подниматься вверх по Печоре, то, судя по автостопному описанию, дорога идёт только до посёлка Якша, и дальше в Пермскую область проехать невозможно. Это, однако, не совсем так. Есть два варианта перехода через коми-пермскую границу – ближний и дальний. Ближний – это прорисованная на карте некая грунтовка, идущая от Якши в южном направлении и километров через 70 выходящая на Колву к деревне и посёлку Петрецово. Дальний – это подниматься от Якши по Печоре ещё выше (но уже не на юг, а на восток), до деревни Усть-Унья (это 80 километров), потом на юг вверх по Унье до крайней деревни Бёрдыш (ещё 30), и далее от Бёрдыша на карте прорисована лесная дорога, километров через 30 выходящая на ту же Колву, но выше, к деревне Черепаново. С самого начала я решил идти по дальнему варианту. Он, естественно, гораздо более протяжённый, но зато захватывает самые верхние деревни по Печоре и Унье и несколько верхних деревень по Колве. А всегда интересно посмотреть, как живут люди в самых глухих уголках двух губерний. Походы мои, как правило, бывают посвящены деревянному зодчеству, но храмов и часовен я здесь увидеть особо не рассчитываю – такой уж регион. Однако могут быть интересные дома, амбары, наличники на окнах или просто красивые природные виды. Тем более что речка Унья протекает невдалеке от Уральских гор. Кроме того, 30-километровый межобластной переход Бёрдыш – Черепаново видится мне более реальным, чем 70-километровый Якша – Петрецово. Палатку я с собой на Трассу не беру, на ночёвки приходится “вписываться” в дома и зависать на ночь в лесу мне никак нельзя. Пройти за день 30 километров для меня хоть и тяжеловато, но возможно. 70 – это однозначно зависишь от попутных машин, которые вроде бы там как-то ходят (непонятно как), а может быть и нет. Но даже если кто и подкинет, то попаду я как раз в те места, которые хотел бы проскочить без остановки. Есть в этот раз на Трассе такой участок. То, что пермские зоны (то бишь места лишения свободы) находятся где-то на севере области, это я знал давно. Рассматривая топографическую карту, я их даже примерно вычислил. Судя по наличию странных посёлков в глухой тайге и обилию узкоколеек, начинаются они как раз в том самом Петрецово и далее идут вниз по Колве километров на 70, вплоть до Ныроба, первого “цивильного” посёлка. У меня уже имеется тяжёлый опыт общения с подобным контингентом, и повторять его желания нет.

План изначально предполагался такой. Сходив по Вашке и Мезени, где всё однозначно-линейно и вдоль речек, я, естественно, посчитал, что и на Печоре так же. Следовательно, надо сначала автобусом заброситься до Якши, а дальше постепенно пробираться до Усть-Уньи, либо пешком, либо попутными оказиями. В Якше находится головная контора Печоро-Илычского заповедника, и я отчасти имею в виду и их транспорт. Для “официальных разговоров” мои сыктывкарские ребята сделали мне, как и в прошлом году, “ксиву”, удостоверяющую, что я здесь как бы занимаюсь делом: выявляю и фотофиксирую деревянные памятники (что, в принципе, так и есть).

От такого варианта заброски меня отговорили ещё в поезде. Мне объяснили, что от Якши я смогу добраться максимум до Куръи, дальше дорога заканчивается. И на гидростоп рассчитывать тоже не стоит: все речки сильно обмелели. Что же касается Усть-Уньи, то туда имеется своя дорога, идущая от Комсомольска и срезающая весь этот проблематичный участок. Похоже, что так и надо будет ехать. Правда, таким образом срезается и целая цепочка печорских деревень (Якша, Куръя, Пачгино), но в данном случае я уже не ставлю себе такой цели, как на Мезени – посетить непременно всё.

Посёлок Комсомольск (полное официальное название Комсомольск-на-Печоре) находится по дороге на Якшу, километров 40 не доезжая. Якшинский автобус сегодня есть и отправляется в 5 часов. Сейчас начало второго – почти 4 часа в моём распоряжении. Ну и какие действия? Прежде всего, полюбезничать немного с кассиршей на автостанции, после чего оставить у неё в кассе свой громоздкий рюкзак. Затем по-быстрому перекусить в рядом стоящей забегаловке – и можно идти знакомиться с посёлком. Первым делом дойти до реки. Волнующий момент: предстоит первое свидание. Печора – самая великая из всех европейских северных рек, и я её ещё не видел ни разу. Но здесь, в Троицке, она ещё совсем не великая, здесь верхнее течение. Шириной она метров 500, и тут же в неё впадает приток, речка Мылва. У воды песчаный пляж. Местное население спасается в реке от этой жуткой жары. Где пляж кончается, начинается тёмный, почти чёрный галечник. Вдаль по реке вид довольно живописный: перелесочки из островерхих ёлок, красиво сбегающие вниз к воде по береговым угорам. Здесь, пожалуй, самое приятное место во всём посёлке. На длинном и высоком береговом склоне расположена, по всей видимости, самая старая, историческая часть Троицко-Печорска: классические северные большие деревянные дома в 6 окошек на фасаде. Обезображено всё, конечно, сильно, но уж куда теперь без этого... На самом верху за ёлками проглядывается верхушка церкви. К ней надо обязательно подойти.

Церковь Святой Троицы, деревянная, новодельчик, купольного типа, обшитая в “паркетном” стиле, с колокольней и большой бочкой, венчающей крыльцо. Бочка эта хороша сама по себе, но не вполне увязывается с общим архитектурным замыслом сооружения...

Основная часть посёлка находится здесь же, наверху, и представляет собой плоский и довольно обширный массив с продольно-поперечной планировкой. Дома главным образом деревянные одноэтажные, встречаются и кирпичные, двух-трёхэтажные. Общее впечатление какое-то тягостное, и долго здесь гулять желания нет, особенно по такой жаре. Надо быстрей отсюда уезжать.

Вот, наконец, 5 часов, подходит автобус, мы в него загружаемся и отъезжаем. Дорога идёт сначала асфальт, потом в какой-то момент сменяется грунтовкой. Параллельно тянется жёлтая ниточка газопровода: здесь свои газовые месторождения, все посёлки газифицированы, в домах газовые печки. И по обочинам согревают взгляд сиреневые свечки иван-чая. Символичный для меня цветок: если он цветёт, значит можно путешествовать дальше. Как отцветает – пора возвращаться.

В разговорах периодически проскальзывает: “Пермь”, “пермяки”. Значит, есть всё-таки здесь сообщение с Пермской областью. Вот и мужики ещё раз подтверждают, что ходят туда машины с Якши. Потом, правда, уже на “той стороне” (на пермской) мне стали утверждать нечто противоположное. А именно, что по той дороге можно проехать только зимой. Но меня это сейчас мало волнует, я всё равно решил идти другим путём. К слову сказать, Якша раньше была крупной пристанью, перевалочным пунктом, на неё выходил старинный торговый путь через водораздел, с Камы на Печору.

Мужики говорят, что в Усть-Унье я должен обязательно найти Саламата. Саламат – это Сергей Саламатов, местный лесничий, по их словам самый серьёзный человек в деревне. Запросто может помочь решить все мои проблемы. Например, заброситься вверх по Унье. Это хорошо, это полезная информация. Главное только, чтоб был на месте.

От Троицка до Комсомольска примерно 70 километров, добирались часа полтора. Автобус сгрузил меня в центре посёлка и поехал дальше. Ну и куда теперь? К председателю что ли, для разгона? Ксива у меня есть.

Тётушки у остановки сказали, что председателя зовут Ваховская Марина Алексеевна. Показали, в каком направлении искать её дом. Надо идти на окраину посёлка.

Дом я в конце концов нашёл. Марина Алексеевна дома, у неё ремонт. Первым делом усадила меня за стол. Председательствует она здесь недавно, всего два месяца, а так она врач. “И как врач, – говорит, – я знаю, как бывает трудно в таких походах с полноценным питанием”. Выставила на стол всё, что есть. Приятно иметь дело с понимающими людьми.

Марина Алексеевна постоянно что-то рассказывает, и я понемногу узнаю о посёлке и вообще о здешней жизни. Ситуация здесь получше, чем в прочих местах, где мне довелось побывать. Здесь свои нефтяные и газовые промыслы. Кризис 90-х, естественно, не обошёл стороной и эти края, наблюдался одно время некоторый отток населения, но сейчас ситуация стабилизировалась. В Комсомольске в настоящий момент проживает более тысячи человек. Мужская половина трудится главным образом на вахтах. Имеется и леспромхоз, но он сейчас в руках частного предпринимателя. Паром через Печору здесь тоже леспромхозовский, кстати, единственная регулярная переправа в этих местах. На той стороне от переправы начинается дорога на Усть-Унью. Два раза в неделю туда ходит почтовая машина. Попутчиков берёт. Ближайшая должна быть послезавтра. Остальной транспорт – крайне эпизодически. Можно здесь просидеть весь день и не уехать. Но завтра, получается, делать мне всё равно нечего, паром начинает работать с 7 утра, вот прямо в это время к нему выйти и дежурить. Паром вообще самое удобное место для автостопа.

На ночь Марина Алексеевна определила меня (опять же как врач) в старую больницу. Больниц здесь раньше было две, взрослая и детская, но недавно их слили воедино, произошли какие-то перетрубации, и то, что от них осталось, фактически сейчас представляет просто поселковый фельдшерский пункт. Одно из больничных зданий (длинный одноэтажный барак) освободилось и сейчас пустует, но две палаты переоборудовали под комнаты приезжих. Отрезали, правда, при этом всё электричество. Но для меня это беда небольшая, мне только переночевать, а чаю утром можно будет попить по соседству, в действующей больнице-медпункте (таком же бараке). Там до утра дежурит сторож по имени Надежда. Сейчас она куда-то отошла, но её должны предупредить.

Что ж, всё очень замечательно. Времени ещё немного, сейчас можно спуститься к речке, ополоснуться, постирать рубашку. А то при таком климате только помоешься-постираешься, оденешься во всё свежее – и минут через десять можно стираться по новой: потеешь мгновенно. Ужас! И обязательно надо пойти познакомиться с Надеждой. Засвидетельствовать, так сказать, свою персону.

А Печора здесь заметно уже, чем в Троицке, шириной всего метров 200. Погода к вечеру немного спала, зато появилось какое-то дикое обилие мошкары. Долго не погуляешь. Но гулять как бы особо и некогда: завтра рано вставать, надо хорошо отдохнуть.

Рубашку развесил в комнате напротив, Надеюсь, к утру высохнет. А тут ведь кровати со свежим бельём, понимаешь ли! Буду, стало быть, спать как белый человек. Программа на сегодня, кажется, исчерпана, времени половина десятого, надо ложиться.

Проснулся от дикого стука в окно. Что за ёлы-палы? Ночь на дворе. С трудом узнаю спросонья голос Надежды: “Вставай давай! Сейчас машина пойдёт на Усть-Унью!” Вот, значит, как. Ничего себе, отдохнул! Времени-то сколько? Половина одиннадцатого? Это что же, получается, спал не больше часа? Но что тут поделаешь, ехать-то всё равно надо. Если уж так “повело” прямо с ходу. Непонятно только, где теперь рубашку сушить. У Надежды в больнице что ли развесить? На кухне. Заодно и чаю попить. Машина, похоже, будет не скоро. Она даже из Троицка ещё не вышла, поехала ремонтироваться. Это санитарная машина – скорая помощь: в Усть-Унье у девочки острый живот, ещё с утра. Но с вызовом почему-то протянули до позднего вечера. А вызывать теперь приходится довольно сложно: через Комсомольск из Троицко-Печорска. Причина банальная: сельсовет в Усть-Унье недавно закрыли и приписали её административно к Комсомольску.

Машина что-то сильно задерживается. Уже и тётушки-медички начали беспокоиться. Звонят периодически в Троицк, там отвечают, что ещё не выехали. И паромщик всё это время сидит у себя в катере, ждёт, тоже сдёрнули человека. У меня рубашка уже почти высохла. А машина, в конце концов, выехала из Троицка без двадцати двенадцать, приехала в Комсомольск в половине второго. Мы думали, что она остановится у больницы, но она сразу проскочила вниз к парому. Быстро подлезть под рюкзак и бегом за ней!

Кажется, успел. Но машина уже на пароме. В ней четверо: шофёр, молодой врач интеллигентного вида, с ними девушка Галя, которую я поначалу тоже принял за врача. Оказалось, нет, такая же попутчица, как и я, в Усть-Унью едет к маме. И четвёртый – это парень Костя, тоже усть-уньинский, поехал показывать дорогу, шофёр в тех местах плохо ориентируется.

Ночи здесь уже достаточно тёмные. Пора белых ночей прошла. Только отчалили – паром в темноте сел на мель. И сел основательно – ни туда и ни сюда. Сколько же мы его спихивали! Все мужики впряглись – баграми, шестами, Костя даже в воду спрыгнул, оттуда его толкал. Полчаса потеряли на переправе. Понадобится вот так кому-нибудь срочная медицинская помощь... В Усть-Унью выехали только в 2 часа ночи.

Ехать 96 километров. Если не знать дороги, можно действительно заблудиться: много боковых отворотов. Сначала их надо игнорировать, но потом всё-таки свернуть направо. Пока ехали, потихоньку рассвело. Идут очень приятные боровые места. Отсыпка дороги в какой-то момент заканчивается, но существенно хуже она после этого не становится – боровой песочек. Ехали два с половиной часа, в Усть-Унье были в половине пятого утра.

Меня выгрузили у дома Саламата. Большая огороженная территория и небольшой домик совершенно не деревенского типа – лесничество. На входной двери висит замок. Это плохо. Но пока ещё хочется верить, что хозяин где-то поблизости и скоро вернётся. Всё-таки очень хорошая зацепка. Но пытаться сейчас что-либо предпринимать бессмысленно, время ещё очень раннее. Вот поспать бы хоть пару часиков, а то днём будет совсем тяжко. Только где бы? А вот, у Саламата вдоль ограды целый комплекс построек – мастерская, баня, ещё какие-то закутки непонятного назначения. Прямо в бане и можно. Думаю, хозяин не слишком обидится. Лучше даже в предбаннике. Как раз помещусь наискосок. Прямо так, рюкзак в угол, под себя гитарный чехол, спальник под голову. Вариант уже апробированный и для жаркой погоды вполне подходящий. Однако, как лихо я рванул! В изначальном варианте (через Якшу – Куръю) в Усть-Унье предполагалась только четвёртая ночёвка. А я вот так сразу и за одну ночь. Выиграл целых три дня. Но что теперь с этим делать, лучше думать на свежую голову. А сейчас всё-таки спать.

Вверх по Унье

Пару часов поспать удалось. Проснулся, когда услышал, что кто-то зашёл на территорию. Неужели хозяин вернулся?

Увы, это не Саламат. Невысокая темноволосая женщина лет шестидесяти с живым приветливым взглядом и молодой паренёк. Паренька зовут Алексей, у Саламата он просто работает. Темноволосая женщина – это его мать. А Саламат уехал в заповедник, примерно на неделю. Рыбу они там что ли ловят... Вот так. Придётся, стало быть, самому шевелиться, искать варианты дальнейшей заброски, теперь уже по Унье. Всё правильно, нечего прятаться за чужими спинами. Сейчас моя задача – добраться до Бёрдыша. Оказывается, не далее, как вчера туда ушла лодка. Приехал бы я днём раньше, ушёл бы с ней. А теперь кто и когда туда поедет – неизвестно. С бензином у всех проблемы. Был у меня изначально в запасе и самый крайний вариант. На карте 10-километровке вдоль Уньи прорисована какая-то дорога. До Бёрдыша по ней порядка 30 километров: 20 до Светлого Родника и потом ещё 10. Но кого бы я ни спрашивал, про неё либо не знают, либо говорят, что дороги этой просто нет. Всё-таки, видимо, надо искать транспорт.

Вот что ещё можно попробовать сделать. Хоть здесь сельсовет и упразднён (официально), но имеется свой как бы “полномочный представитель”. Звать Лариса. “Моя дочь”, – с гордостью сказала темноволосая женщина. Потом они на пару с Алексеем объяснили, как пройти к её дому.

Лариса меня встретила довольно сдержанно, даже несмотря на ксиву. Разговаривали через забор. Ничего существенно нового. Вчера ушла лодка, и это пока всё. Правда, если я здесь зависну, перекантоваться можно будет в одном домике, я на него уже обратил внимание. Небольшая хибарка с надписью “Метеостанция” (то ли в шутку, то ли взаправду). Там обычно останавливаются приезжие специалисты. Что ж, это уже кое-что. Хоть крыша над головой. Однако зависать здесь почему-то совсем не хочется. Даже несмотря на большой запас по времени.

Но час ещё ранний, можно пока особо не дёргаться, а просто пройтись по деревне более основательно, с фотоаппаратом.

Усть-Унья – самая верхняя деревня на Печоре. Выше только две деревни по Унье – Светлый Родник (или просто Светлый, как здесь говорят) и Бёрдыш. Расположена Усть-Унья на красивом холмистом месте, Печора узкой лентой окаймляет деревню снизу. Уньи не видно, она впадает в Печору с того берега и чуть в стороне. Скрывается за ёлками. Досюда доходит только её малая протока-ручеёк.

Первое, на что я обратил внимание, как только сюда приехал, – это что дома здесь совершенно не такие, как я привык встречать на Северах. Совсем другой тип. Нет тех традиционных огромных северных изб с высоким подклетом в 6-7 окон на фасаде. Дома здесь маленькие и низенькие, на фасаде, как правило, три окна: два рядом и одно чуть в стороне. Могут быть, правда, разные дополнительные пристройки, но они обычно находятся где-то на заднем плане и не воспринимаются как часть дома. Имеется, правда, пара домиков, явно выделяющихся из общей массы. Они повыше, подлиннее, и кровля у них, в отличие от остальных, не двух-, а четырёхскатная. Похоже на какие-то “уральские мотивы” (в уральском регионе мне уже бывать доводилось, могу сравнивать). Один из них очень даже симпатичный, с узорчатыми наличниками, его можно и заснять. Хозяин говорит, что он примерно 1880-х годов постройки.

Всё-таки, наверное, не совсем правильно я поступил, что вот так проскочил ряд деревень по Печоре. Ведь в старой части Троицко-Печорска дома ещё традиционно-северные. А в Усть-Унье уже нет. Интересно было бы нащупать, где здесь “граница”. Вот так и получается, что выиграл время, а “границу” эту проскочил. Впрочем, кое-какие соображения на этот счёт имеются. Дело в том, что самые верхние печорские деревни, как я позже узнал, до 50-х годов административно относились не к Коми (тогда ещё АССР), а к Пермской области. Кстати, забегая вперёд, замечу, что на всём протяжении пути я ни разу не услышал ни слова на коми языке. Зато не раз встречался с фамилией Собянины, распространённой как здесь, на Печоре, так и “по ту сторону границы”, на верхней Колве.

Но я что-то никак не могу себе уяснить, что же это здесь за тип жилища. И каково в нём расположение помещений. Впрочем, мне сейчас особо не до этого. Надо двигаться дальше. А ситуация в этом плане не проясняется никак. Говорят всё то же самое: лодка ушла вчера, а дорог до Бёрдыша нет, пройти пешком невозможно. Никаких вариантов. Только спуститься к лодкам и там тусоваться, непонятно на что надеясь.

Тусоваться, однако, пришлось совсем недолго. Прибежал вдруг какой-то мальчонка и начал возиться с одной из лодок. Решил спросить на всякий случай:

– А не знаешь, по Унье сегодня кто-нибудь поедет?

– Поедет.

– Поедет? И кто же?

– Дедушка.

– Твой дедушка? Поедет сегодня?

– Сегодня.

– А проводишь меня к нему?

Дедушка оказался личностью весьма колоритной. Такой заматерелый таёжник лет под 60, в красной рубашке, с большой бородой и седой всклокоченной шевелюрой. Зовут Александр Никонович, дядя Шура. Тут же хлопочет и хозяйка, и я в ней с удивлением узнаю ту самую темноволосую женщину с приветливым взглядом, с которой я уже сегодня общался ранним утром – у дома Саламата. Это, оказывается, жена дяди Шуры, Матрёна Пахомовна. Здесь же крутятся, помогают по хозяйству двое их младших сыновей: Даня, самый младший, лет 16 всего, и Женя, второй от конца. А всего у них на самом деле семеро детей. Я, получается, знаю уже четырёх: кроме Жени и Дани ещё Алексея и Ларису.

Действительно, собираются они сегодня идти по Унье, до Светлого. Обещали взять с собой. У дяди Шуры там родительский дом, пустой, и они туда время от времени наведываются. Сейчас уже давно не были, с зимы. Ехать собираются чуть позже, а пока что меня усадили за стол, налили чаю, и за разговором я начинаю понемногу узнавать о здешней жизни.

Совхоз здесь распустили 7 лет назад, в 96-м. Каждый живёт как может. Магазина нет, продукты и прочие товары привозит почтовая машина. Электричества централизованного тоже нет, на деревню свой дизель, свет дают утром на два часа (с пяти до семи) и вечером часов на пять. А храмов и часовен в этих местах, как правило, не ставили. Здесь края старообрядческие, здесь вместо храмов были так называемые кельи (молельни, молельные дома). Это обыкновенная изба (в ней даже могли жить), только со специально выделенным помещением – с иконами, на манер часовни, и туда приходили молиться. Была такая келья и здесь, но не сохранилась. Про дорогу от Бёрдыша до Черепаново сведения пока довольно скудные: вроде бы она была, но её завалило.

В Светлый отчалили в половине одиннадцатого. Выехали втроём: дядя Шура, Женя на моторе и я со своим громадным рюкзаком.

А великая Печора здесь совсем маленькая, шириной всего метров 40-50. Даже Унья в районе устья раза в два шире. Правда, этот широкий и спокойный участок скоро заканчивается, русло заметно сужается, начинаются перекаты и мелководье. В байдарочных описаниях, которые я раскопал в Интернете, когда готовился к Трассе, промелькнула фраза, что Унья – один из красивейших притоков Печоры. Что-то я этого пока не чувствую. Обыкновенная лесная речка, по большей части в невысоких берегах. Возвышенность, по идее, здесь тоже должна быть, но с воды её не видно, она, наверное, где-то на дальнем плане. А перекаты и мелководные участки пошли один за другим. Как выезжаем на очередной – подъём, начинается работа. Женя лавирует на моторе, а мы с дядей Шурой встаём, берём шесты и изо всех сил начинаем отталкиваться. Только спихнёмся, немного расслабимся – и опять перекат, опять подъём и по новой. Это ещё ничего, а то вдруг как черканём винтом по чему-нибудь – и всё, вылетела шпонка. Сидим, чинимся. Извели на эти шпонки почти весь запас гвоздей. До Светлого, тем не менее, как-то дотянули. 20 километров шли 3 часа. В деревне были в половине второго.

Деревня Светлый Родник расположена у подножья холма, на склоне которого уже издали виднеются серые вкрапления. Это выходы скальных пород, сказывается близость Уральских гор: главный хребет проходит километрах в 70 отсюда. А деревня совсем небольшая, постоянно живут только в двух домах. И ещё в один приезжают жить на лето. А дом дяди Шуры производит впечатление совсем заброшенного, продирались мы к нему сквозь заросли высокой травы. Для жилья пригодна только одна из двух половин. Даже скорей не для жилья, а для временного пристанища. А тип помещения здесь интересный. Из сеней входишь в дверь, оказываешься в комнате, в которой сбоку по длине печкой отгорожен узкий закуток – кухня. Такому расположению соответствуют и окна на фасаде: два рядом – это собственно комната, одно чуть поодаль – кухня.

Электричества в деревне нет вообще. Поэтому Женя сразу развёл костерок, вскипятил чайник. Вскоре зашёл сосед Володя – то да сё, разговоры, и я постепенно узнаю для себя немало интересного. От Бёрдыша до Черепаново дорога есть, пройти можно, и более того: то ли завтра, то ли послезавтра туда собираются идти из Бёрдыша трое ребят, и я могу при желании к ним присоединиться. И самое главное – на этой дороге имеется изба, примерно на полпути, в ней можно заночевать. Вот это просто замечательно. Пройти 30 километров до Черепаново за один день я бы, в принципе, смог, но это надо выходить очень ранним утром, и всё равно придёшь только вечером. Кроме того, в Пермской области сдвиг по времени сразу на 2 часа вперёд, а это значит, что вечер этот по черепановскому распорядку может быть совсем поздним.

Попутно выясняется, что прорисованная на карте дорога от Усть-Уньи до Светлого и дальше на Бёрдыш (про которую говорили, что её нет) на самом деле тоже существует. Когда был совхоз, по ней гоняли скот. Но сейчас ею уже давно никто не пользуется. А тут ещё несколько лет назад прошёл ветровал, накидал деревьев, и ходить там стало совсем невозможно. Ходят сейчас только на одном участке – в сторону Бёрдыша. И то не сразу от Светлого: здесь большие завалы, их даже не стали расчищать. Поднимаются на лодке по Унье километра на 3, “до камня”, а потом уже пешком, там остаётся километров 7-8. И это имеет свой смысл: на участке от Светлого до Бёрдыша Унья начинает сильно петлять, по дороге получается таким образом раза в два короче.

В какой-то момент дядя Шура говорит Володе: “Слушай, дашь мне утром литров пять бензина, я тебе потом верну. Подниму человека до камня, чтобы ему не обходить эти завалы”. Володя обещал дать. Вот так. Мои проблемы уже начали решаться без моего участия. Стало быть, до завтрашнего утра можно отдыхать. Дядя Шура с Женей собрались съездить к перекату, порыбачить, а мне сейчас самое время пройтись по деревне, познакомиться со здешними местами.

В деревне с десяток домов и много различных хозяйственных построек, бывших совхозных. Всё в основном заброшено, но те дома, где живут, выглядят вполне прилично. Аккуратненькие изгороди, большие огороды, собаки лают, близко не подпускают. Если немного подняться по склону холма, то открывается очень симпатичный вид на деревню, излучину реки, холмы на дальнем плане. Это можно и заснять...

Я, кажется, понял наконец, что здесь за тип жилища. Это система двух изб: вход посередине, из сеней направо одна изба, налево другая. А прямо – проход в хозяйственную часть, Т-образно пристроенную сзади. Дядя Шура потом объяснил, что обычно одна изба старая, другая новая. Когда старая изба совсем ветшала, её разбирали и рубили заново, и она уже становилась новой. Потом ветшала другая изба, её ставили заново – и так далее...

Как же, однако, надоела эта жара! Раньше 8 часов спадать не начинает. Только внутри дома и можно спасаться: прохладу он ещё держит...

Рыбаки вернулись под вечер. Дядя Шура сильно расстроен, они на хариуса рассчитывали. “Торчали, – говорит, – там четыре часа, и только шесть небольших жиганов”. Не стал даже ужинать, сразу лёг спать. Жиганов Женя зажарил.

Как-то быстро стемнело, и делать стало нечего, только спать. По меридианам время здесь давно уже должно быть пермское (плюс 2 часа), но официально оно московское. Поэтому темнеет сейчас рано, с 9 часов. Даже немного неестественно...

Утром выехали в половине девятого. Опять мели, перекаты, спихивание лодки. У камня были в десятом часу. “Камень” – это на самом деле длинная каменистая осыпь метров 5 высотой, обрывистый край сопки у реки.

Женя пошёл показать мне дорогу. Сразу припустил вперёд, я за ним с трудом поспеваю под своим рюкзачищем. Первый пеший переход, тяжеловато с непривычки. И жара уже постепенно нарастает: провалился ногой в ручей, отжал носок, стельку, обратно надел – будто никуда и не проваливался. Влаги в ботинке совсем не чувствуется.

Пройдя около километра, Женя вдруг понял, что ведёт меня не туда. Пришлось возвращаться почти до стартовой точки. Больше часа в итоге потеряли, прежде чем нашли правильную дорогу. В путь я двинулся только в 11 часов.

Теперь я один, могу идти в удобном для себя режиме. Дорога идёт возвышенными местами, очень хорошая пешеходная тропа, видно, что её чистят. А зимой по ней ходят на лыжах.

Путь до Бёрдыша занял полтора часа. Перед деревней лес начал расступаться, появились открытые места, и справа с высоты открылась вдруг замечательная картина: низкая долина Уньи и речка, выделывающая вдалеке причудливые изгибы посреди зелёного моря тайги. Ещё немного, и вот внизу пошли уже первые дома. Деревня Бёрдыш.

Ну и куда здесь податься? Первым делом надо скинуть рюкзак, желательно куда-нибудь на приступку, чтобы легко можно было под него обратно подлезть. А вот и приступка, самая очевидная: скамеечка возле одного из домов. Только сбросился – из дома выходит молодой парень, совсем не деревенского, я бы даже сказал, интеллигентного вида, в очках в тонкой оправе. Звать Максим. На ловца, как говорится, и зверь. Максим, оказывается, один из тех троих, что собираются идти в Черепаново. Вскоре из этого же дома вышел и второй товарищ, Ваня: это на самом деле он здесь живёт, Максим у него в гостях, сам не отсюда. Короче, через некоторое время я уже сидел у Вани на кухне, пил молоко с хлебом. Больше половины трёхлитрового бидона разом оприходовал. Сам даже от себя не ожидал. Впрочем, по такой погоде вполне естественно...

Ситуация в общих чертах такая. В Черепаново они собираются выходить сегодня, но чуть попозже, часа в 4. Идут просто так, в гости. Сегодня идут только до избы, там ночуют. Это 15 километров. Если честно, мне бы хотелось сегодня уже никуда не идти. Километров 10 накрутил с утра, для первого раза мне бы и хватит. Но уж раз тут такое дело... Во всяком случае, естественному ходу событий препятствовать не следует. Короче, у меня есть часа два времени для ознакомления со здешней округой.

Деревня Бёрдыш по размерам примерно такая же, как и Светлый Родник, но народа здесь проживает заметно больше. Дома здесь по-прежнему маленькие, но разные. У традиционной для этих мест конструкции жилища могут быть, оказывается, разные варианты. А недавно в деревне поселились два монаха – один постарше, другой помоложе. Просто живут, ведут своё нехитрое хозяйство. Домик у них на краю деревни.

Давно, ещё до революции, неподалёку от деревни стоял небольшой заводик по выплавке железа из руды. Кстати, дорога на Черепаново – это старый тракт, по которому раньше возили руду. Принадлежал заводик вроде бы каким-то купцам, но те его потом проиграли в карты. В старых байдарочных описаниях я прочитал, что от него сохранились остатки старой плавильни-домны. Хотелось бы посмотреть.

А ещё здесь есть своя природная достопримечательность, свой “камень”, не чета тому, до которого меня сегодня утром подкинул дядя Шура. Отвесный каменный обрыв метров 50 высотой, огромнейшая скала, выходящая из недр холма. Проезжающие здесь туристы непременно на неё забираются, наверху протоптана основательная тропинка. И действительно, виды сверху, с высоты птичьего полёта, открываются просто великолепные. Как вверх по Унье, так и вниз. И где-то на том берегу, через холмы идёт тот самый старый тракт на Колву...

Старый завод стоял здесь недалеко, между камнем и деревней, место мне указали. Никаких построек не сохранилось, всё постепенно зарастает, только две груды мощных железных рам. И это всё, что осталось от завода...

Ну вот, кажется, посмотрел здесь в Бёрдыше всё, что можно. Времени уже четвёртый час, надо возвращаться к ребятам. Скоро выходить.

Водораздел

Ребята к выходу уже готовы. Подошёл их третий товарищ, Лёша, появилось вдруг несколько пластиковых бутылок с какой-то мутноватой жидкостью и плавающими зелёными листочками. Ваня говорит – лекарство. Что это за “лекарство”, думаю, объяснять не надо, а зелёные листочки – это, как оказалось, лимон. Они его тут выращивают на окнах, говорят, хорошо растёт.

Вышли без двадцати четыре. Их, оказывается, идёт не трое, а четверо: ещё одна женщина по имени Людмила. Переправа через Унью – и до чего же замечательный вид открывается с того берега на камень-скалу в обрамлении островерхих ёлок! Не заснять на цвет просто невозможно.

Пока возился с фотоаппаратом, чуть не отстал от группы. А отставать мне здесь противопоказано, особенно пока не вошли в лес и не встали на дорогу. Заблудиться в этой высоченной траве можно запросто.

Вроде нагнал. На дорогу встали. Тащусь в хвосте и стараюсь больше не отставать. Только это плохо получается. Какое-то время впереди ещё мелькали спины, потом исчезли. Сначала надеялся догнать, но скоро понял, что под моим рюкзаком это просто нереально. Дорогу отслеживать придётся самому.

Сразу после входа в лес начинается тягун – длинный и нудный подъём, не столь крутой, сколько долгий. Дорога – по сути пешеходная тропа, и сильно заваленная поперечными стволами: ветровал здесь тогда прошёл основательно. Иду в своём обычном режиме 30/15: 30 минут переход, 15 – отдых. По нормальной дороге каждый переход получался бы километра два – два с половиной. Ну а при таких условиях, интересно, сколько можно делать? Если постоянно приходится или перелезать, или обходить. Под моим-то грузом. Гитара ещё сверху пристёгнута, чиркает по веткам.

Первая приметная веха на пути – речка Восточная. До неё 5 километров. Потом ещё через 10 – ручей Бёрдыш. Избушка должна быть где-то на нём. Плохо, что не узнал у ребят, где конкретно её искать. Хотя бы в какой стороне. Не думал, что так отстану.

Тягун постепенно закончился, дорога взобралась на гору и начала плавно с неё спускаться. Но для меня это уже большого значения не имеет. Во-первых, донимает жара. Хорошо ещё, водой запасся в достатке, все ёмкости наполнил. И с завалами пошло что-то совсем непотребное. На некоторых участках больше перелезаешь, чем идёшь: стволы лежат через каждые 2-3 метра. А то бывает, обойдёшь завал, глянешь – а дорога-то исчезла! Ёлы-палы! Хочется всё бросить, упасть на землю и никуда уже не идти. Но куда деваться? Полежишь, отдохнёшь, потом встаёшь, находишь эту дурную дорогу, идёшь дальше.

К Восточной подошел только в 6 часов. От переправы вышли в 4 – стало быть, на 5 километров у меня ушло 2 часа. Многовато, однако. А осталось ещё 10 кило. Это во сколько же я дойду?..

Речка Восточная шириной метра 3. И как через неё перебираться? Выше по течению слышен какой-то шум. Сходить, посмотреть. В любом случае отдохнуть здесь надо подольше.

Вот оно что. Здесь кто-то наводил переправу. Вдоль русла навалено множество жердей и мелких брёвен. С того берега на эту “переправу” спускается тракторный след, после чего появляется уже с этой стороны, забирается на берег – и странным образом обрывается. Потом мне рассказали эту жуткую историю. Мужик хотел проехать из Черепаново в Бёрдыш на гусеничном тракторе. Но здесь, у Восточной, возникли какие-то неполадки, трактор разулся, и мужик сидел здесь сутки или двое, пока за ним не приехали.

После некоторых укрепительных работ речку здесь можно перейти, даже не переобуваясь в сапоги. Наполнить ёмкости свежей водичкой – и дальше вперёд. Идти ещё 10 километров, а по времени в этот раз ситуация жёсткая.

Опять пошёл тягун. Но идти уже немного проще: здесь прошёл трактор и обозначил дорогу. А самое главное – он раздавил некоторые завалы. Но далеко не все. Особо крупные стволы он даже объезжал.

Существенно легче, однако, не становится. Груз большой, скорость маленькая. Так я дойду только часов в 9-10. А в 9 начинает темнеть. Успеть хотя бы до полной темноты. Иначе избушку я точно не найду.

Вот уже девятый час, спадает жара. Но меня сейчас волнует не это: очень скоро начнёт темнеть. Надо бы увеличить скорость, но силы уже на исходе. 30-минутные переходы становится делать всё труднее. Теперь перелезаешь через какой-нибудь ствол, опустишься на него – прямо так, не снимая рюкзака – пару минут посидишь, немного отдышишься, потом встаёшь, идёшь дальше. Иначе невозможно.

Последний переход делал уже с фонариком. А дорога ещё начала вдруг скакать: вниз-вверх, вниз-вверх. Овражки какие-то. И стволы под ногами всё время. А уже не видишь, куда ступать. Нельзя идти в темноте по такой дороге! Долго ещё будет это безобразие?! Нет, надо поставить себе какой-то мысленный предел. Уже окончательно стемнело.

10 часов, всё! Скидываю рюкзак, начинаю кричать. По всем параметрам и ручей, и избушка должны быть уже где-то невдалеке.

Мне отвечают! Ну, слава Богу! Где-то впереди и справа. Подхватываю рюкзак, бегу дальше. Метров 100 вперёд – и вот он, ручей. Но только ручей и всё. Никаких признаков избушки, никакой тропки в сторону. Естественно, по мере того, что можно разглядеть при свете фонарика. Вообще-то, судя по карте, здесь должно быть два ручья, друг за другом, но Ваня мне тогда сказал, что ручей здесь только один. И я ему поверил. Здесь верховья, а иногда так бывает, что реально ручей начинается несколько ниже, чем прорисован на карте. Особенно в такую засушливую погоду. А если ручей один, то избушка где-то здесь, далеко уходить нельзя.

Снова кричу, свечу фонариком, снова отвечают. Но теперь уже кажется, что с другой стороны. В любом случае, голоса слышны на некотором отдалении. Это значит, что избушка здесь не прямо рядом, до неё ещё сколько-то идти.

Отвечают уже через раз. Вообще, сколько так можно? Что за на фиг? Западло что ли – выйти и встретить? Не могут ведь не понимать, что человек здесь первый раз, не знает куда идти. Неужели придётся вот так и сидеть всю ночь у ручья, пережидать тёмное время?

Прошло, наверное, минут 40, прежде чем мне ответили где-то вблизи. Вышли всё-таки Ваня с Максимом. А ручьёв, оказывается, действительно два: первый Бёрдыш и второй Бёрдыш, чуть ниже по течению они сливаются. Избушка за вторым. Да, сбил меня Ваня с толку. Впрочем, скорей всего, мы с ним просто не поняли друг друга.

До избушки ещё метров 300. Вот он, второй Бёрдыш, дальше начинается какая-то путаница с тракторными следами, нам надо углубиться в сторону от дороги. Если не знать, можно проскочить даже днём. С дороги ничего не видно, даже костра – скрыт за деревьями.

Вот она наконец, долгожданная избушка. Вполне приличная, 3 на 4 метра, высокая. Стоит уже лет 5, черепановские её ставили. Лежачих мест два, но они широкие, на каждом могло бы разместиться двое. Столик у окошка, железная печка у входа, к потолку подвешен мешок с сухарями – охотничий запас. Максим с Ваней здесь уже часа три, они дошли раньше всех. Давно уже всё приготовлено: чай в чайнике, в котелке макароны с тушёнкой в большом количестве. Но я уже настолько вымотан, что даже пища не идёт, с трудом приходится в себя запихивать, просто потому что надо.

Ребята собираются идти дальше завтра утром. А мне, если честно, двигаться завтра никуда уже не хочется. Хоть Ваня и обещает, что дальше дорога будет лучше (от Черепаново досюда ездят уже на мотоциклах), но меня повергает в ужас от одной мысли, что придётся опять надевать этот рюкзак и куда-то шагать. И вообще – что-то я слишком быстро взялся продвигаться по Трассе. Маршрут был спланирован с достаточным запасом по времени, в расчёте на возможные задержки именно на этом глухом участке. Ну, пройду я, допустим, всю Трассу такими быстрыми темпами, вернусь в Москву – и что буду делать? На работе появляться раньше 28-го смысла нет, а сегодня ещё только 7-е. Надо тормознуться. Устроить днёвку, собраться с силами, лесная избушка для этого очень удобное место: никого не отягощаешь своим присутствием.

Ребята, как и говорили, ушли рано утром, а у меня впереди целый день. Отлежаться, поспать, прийти в себя. Подремонтироваться надо: умудрился вчера порвать чехол от фотоаппарата. Сделать кое-какие путевые записи. После обеда можно немного и прогуляться, посмотреть дорогу, пособирать ягоду. Много только её здесь не насобираешь...

А синоптики на этот раз не обманули. Сказали, что жара продержится до 7-го – всё точно. Сегодня 8-е, немного отпустило. Дождик даже пытался капать...

И ещё одно немаловажное дело: надо обязательно заготовить немного дров. Для тех, кто придёт за тобой. Таковы неписаные правила.

А на следующее утро встать пораньше, всё прибрать, закрыть – и в путь. Сегодня предстоит пройти 18 километров: 15 до выхода на Колву и потом ещё 3. Немного длиннее, чем я вычислил по карте, но для одного дня расстояние вполне проходимое. Имеется только один нюанс: на этом участке совершенно нет воды, вплоть до самой Колвы. Поэтому опять надо заполнять все ёмкости...

А дорога действительно стала лучше. Поначалу ещё шли овражки и отдельные поперечные стволы, но недолго. Вышел на свою обычную скорость, расстояние стало возможно измерять часами. Точка отсчёта – 6.50, время выхода.

Второй получасовой переход закончился, судя по карте, прямо на границе с Пермской областью. Или где-то совсем рядом. Всё! Можно торжественно переводить часы. Итак: по Москве сейчас 8.15, а пермское время, соответственно, 10.15. Здравствуй, земля Пермская! До свидания, Коми!

Вообще-то эти межобластные границы в подобных местах обычно идут по просеке. Но сколько хожу, эту просеку мне ещё ни разу не удалось зафиксировать: зарастают они, видимо. Зато в этот раз зафиксировалось нечто другое. Нельзя было не заметить, как очень скоро резко поменялась природа. Куда-то исчезли все хвойные породы деревьев – ёлки, сосны, – остались одни лиственные. Земля под ногами стала больше похожа на чернозём. Возникло ощущение, будто я не на Севере, а в лесах какой-нибудь Тульской или Рязанской области. Неужели это такой эффект Камско-Печорского водораздела? Правда, на этот счёт может быть и другая версия. Потом на Колве мужики мне рассказали, что леспромхозы в свою бытность свели в этих местах весь деловой лес по всей округе, до самой границы с Коми. “Глянешь, – говорят, – с горы и видишь: там, где светлые берёзки – это ещё Пермская область, где начинаются тёмные ёлки – это уже Коми. Только вблизи реки ничего не трогали”. Что ж, всяко может быть...

В какой-то момент замечаю, что дорога стала резко шире, раза в 2-3. Вернее, не сама дорога, а просека под неё. Ещё 2-3 перехода, и вот, в полном соответствии с картой, дорога забирает сначала вправо, на запад, начинается уклон, затем влево, на юг, уклон становится значительно круче и становится ясно, что скоро будет речка. Уже угадывается противоположный берег, но воды пока не видно. Ещё немного вниз – и вот она, река Колва. Местное время 15.15. Всё, пройден, стало быть, водораздел, разделяющий две совершенно разные водные системы: Унья и Печора – это сток Баренцева моря, Ледовитого океана, а Колва – это камско-волжский бассейн, каспийский сток. Колва впадает в Вишеру, Вишера – в Каму.

Как же здесь красиво! Не идут в сравнение никакие Печора и Унья, вместе взятые. Какие холмы, сопки – зелёные шапки леса в голубоватой дымке! Сосны и ёлки, кстати сказать, давно уже появились снова. И ещё пихты, которых раньше не было.

Там, куда спускается дорога, раньше была деревня. От неё сохранилась одна избушка, выходишь прямо на неё. В ней даже кто-то есть – сенокосники, наверное. А мне дальше, по тракторному следу – вправо вдоль берега, вниз по течению, около километра. Потом тракторный след съезжает в реку и появляется уже с той стороны: здесь брод. Колва шириной метров 80 и достаточно мелкая. В броднях переходится запросто: в самом глубоком месте воды по колено. После переправы ещё примерно километр вниз, а дальше река делает огромную петлю, километров на 10, которую надо срезать. Влево по дороге, тоже с километр – и вот, показались уже первые дома. Дошёл. Времени 17.00. Деревня Черепаново, наше вам почтение!

Верхняя Колва: сопки и перекаты

Черепаново – деревня с сельсоветом. Ну что, к председателю? Других вариантов всё равно нет, замечать меня здесь никто не хочет. Придётся работать ксивой.

Председателя зовут Владимир Дмитриевич. Сам не здешний, волгоградский, сюда приехал по распределению да так здесь и осел. Обзавёлся семьёй, хозяйством. Вопрос с моим обустройством решил быстро. Выделил мне для ночёвки старый родительский дом. На этот дом я, кстати, сразу обратил внимание: наличники на нём приметные, с витиеватыми узорами. Видно, что старые. Правда, кроме этих наличников ничего примечательного в деревне, похоже, нет. Всего здесь 3-4 десятка домов, многие пустуют, есть и совсем покинутые, разрушающиеся. Дома такой же, в принципе, конструкции, как и на верхней Печоре (система двух изб по обе стороны от входа), но уже в своём варианте. Они здесь покрупнее, и иначе устроена кровля. На Печоре – там, как правило, на обе избы единая двускатная крыша с общим длинным коньком. И получается, что избы как бы смотрят в противоположные стороны. А здесь кровля на первый взгляд выглядит как четырёхскатная, но скатов на самом деле три. Над входом как бы заваленный назад широкий фронтон, и от него в глубь дома уходят два боковых ската, захватывая и хозяйственную часть. А хозяйственная часть не Т-образно пристроена, как на Печоре, а по ширине вровень с домом. И, что особенно интересно, крыши везде деревянные, из тёса. Для меня это удивительно: даже в таких, оторванных от цивильных путей краях, как Вашка и Мезень, даже там деревянные кровли повсеместно заменяются на шифер и железо. Но здесь, как выясняется, места ещё более глухие.

Транспортное сообщение по верхней Колве бывает только по зиме. Зимой же приезжают автолавки, и народ закупает на весь год основные продукты: муку, соль, сахар, крупы и пр. Магазинов здесь нет ни в одной деревне. Летом конкретно до Черепаново машина (повышенной проходимости) доехать может: на карте прорисована какая-то лесная дорога по тому берегу. Но происходит это довольно редко. Почта раз в месяц, на лодке. А так – только свои моторки, к которым нет бензина. Поэтому, кстати, и крыши здесь деревянные: купить, привезти шифер – дело очень сложное. А с пиломатериалом особых проблем нет: съездил в лес, завалил сколько надо стволов, привёз, распустил на пилораме. Техникой здесь народ обеспечен. Но это отдельная история.

В 1968 году здесь расформировали колхоз, и местное производство переориентировали исключительно на лесозаготовки. Здесь был большой леспромхоз, по Колве был сплав, зэков сюда возили на работу из близлежащих зон, вахты у них были – то здесь, то там. Но в 1994 году сплав по Колве запретили, леспромхоз закрыли, и он как-то очень быстро отсюда съехал (видимо, чтобы не расплачиваться с работниками) – и с концами. Побросал даже всю свою технику. Ну, мужики, видя такое дело, быстренько прибрали её к рукам и теперь эти машины, трактора вовсю используют по хозяйству. И пилораму тоже.

Вот такая тут специфика местной жизни. Электричество в летнее время дают только раз в неделю на 2 часа – для стиральных машин. Готовят на печках. У председателя во дворе стоит железная, топится.

А место здесь очень красивое. Черепаново стоит на высоком обрывистом берегу Колвы, и сверху открывается великолепный обзор. Излучина реки, скученные островки пихт на зелёном склоне, каменистые осыпи обрыва. И сопки, сопки – одна гряда на фоне другой...

Вон за те сопки, вниз по течению реки, мне и надо будет завтра двигаться. Там ещё три деревни, которые хотелось бы посетить: Тиминская, Нюзим и Тулпан. После Тулпана следующий пункт Петрецово, деревня и посёлок, туда выходит дорога с печорской Якши и оттуда начинается цепочка зон. Тот участок (километров 70 по карте) я хотел бы проскочить – прямо до Ныроба, первого крупного посёлка, бывшего райцентра, к которому когда-то относилась вся верхняя Колва. А от Ныроба уже начинается регулярное сообщение с городом Чердынью, нынешним районным центром.

В Тулпане и ещё в двух деревнях ниже Петрецово – Корепино и Кикусе – должны быть деревянные церкви. Это информация от председателя. Но вообще-то здесь, как и на верхней Печоре, места старообрядческие, поэтому храмов ставили мало. Были в основном кельи-молельни.

Хоть я в этот раз и не ставлю себе цель посетить непременно всё, но невозможно было хотя бы не расспросить и о самых верхних колвинских деревнях. Выше Черепаново их три: Сусай, Талово и Дий. Но это уже места совершенно глухие, Черепаново на их фоне – цивильный посёлок. Особенно самая крайняя деревня Дий: находится на таком отшибе, что я до сих пор не могу понять, как туда вообще добирались. Дорог там нет, а по реке это километров 100 выше Черепаново, и если уж здесь такие мели, лодка с трудом проходит, то как же тогда там? Мужики потом рассказывали, что пробовали как-то подняться в те места, порыбачить, да так и не смогли протащить лодку, бросили её в кустах, пешком пошли. Жителей в тех трёх деревнях сейчас почти и не осталось: или совсем съехали, или остался только один жилой дом. С Дия недавно съехала последняя бабушка.

А мне, в принципе, тоже можно уже съезжать отсюда. Но это завтра утром, а сейчас вечер свободный, надо бы немного постираться, а ещё лучше – сходить в баню. Насчёт бани я вовремя подсуетился, председатель устроил: договорился с соседями, у тех сегодня банный день. А вот с дальнейшим передвижением загвоздка. До Тиминской, ближайшей деревни, 11 километров по лесной дороге. Далековато, пешком не хочется. Вариант с ожиданием автомобильной оказии не подходит вообще: во-первых, так можно прождать неделю, а самое главное – машина идёт вдоль берега только первые 6 километров, а затем сворачивает на шебурихинскую дорогу (Шебуриха – бывшая зэковская вахта), которая оставляет все деревни далеко в стороне и выходит в Петрецово совершенно иным путём. Остаётся один вариант – на моторе. “Был бы бензин, свезли бы без проблем, – всё сетовал председатель. – Но вот нет его ни у кого. И у меня нет, только аварийный запас”. Однако спустя какое-то время всё же пообещал утром подкинуть до Тиминской. А большего мне и не надо: дальше деревни идут более скученно, дойду и пешком.

Утром выехали в начале 11-го. По реке до Тиминской 14 километров, на моторе шли час. Мели, перекаты, небольшие порожки – на всём протяжении пути. Владимир Дмитриевич даже не стал меня подвозить к лодочной стоянке: там опять какие-то водные препятствия, трудно пройти. Высадил на луговине.

Деревня – вон она, на горке. До неё около километра. Но просто так к ней не подойдёшь: прямо перед деревней путь преградила сырая низинка. Вот уже дома, прямо рядом, только не видать ни одного человека, не у кого спросить. Как-то ведь на эту луговину ходят, косят – стог сена стоит. Тыркаюсь в разные стороны, пытаюсь найти хоть какую-нибудь стёжку, и вдруг откуда-то сверху голос: “Туда, туда иди, там проход”. В деревне по-прежнему никого. Чудеса!

Нет, это только так казалось, что никого. Едва ли ни всё население вышло посмотреть на одинокого странника. Это для них событие. Всем интересно, кто я такой и откуда иду.

В самой деревне с десяток домиков, расположена она на небольшом пятачке и довольно скученно, так что создаётся впечатление цельного ансамбля, единого организма. Даже несмотря на некоторую заброшенность. Особенно хорошо смотрится комплекс добротных амбаров с видом на речную долину. Всего в деревне около 20 жителей, 6 жилых домов. Один мальчонка, Денис, провёл меня по деревне, всё показал: где здесь что было при леспромхозе, что сейчас от этого осталось. Вывел к дороге на Нюзим.

До Нюзима 5 километров. Можно не спешить: в этой деревне предполагается вписка на ночёвку, поэтому появиться там лучше под вечер, чтобы лишний раз не мозолить глаза хозяевам. А времени ещё только без двадцати час. Так что идти можно в своё удовольствие, с большими перерывами и сбором ягод.

Сначала идёт очень хороший участок: твёрдая приятная грунтовочка по возвышенным местам вдоль речки. Видно, что когда-то по ней активно ездили, но это было давно. Потом ручей, и дальше дорога резко меняется: километра полтора (до второго ручья) идёт низиной сквозь заросли высоченной травы. Вернее, даже не дорога, а просто две колеи. Самый дурной участок. Здесь надо внимательно следить, чтобы не упасть в яму: время от времени они встречаются, и за травой их не всегда видно. Хорошо ещё, погода сейчас сухая, а то было бы совсем тяжко.

Второй ручей называется Нюзим. Здесь можно развести костерок и устроить обед: макароны с баночкой детского питания. Часа два на это уйдёт...

После Нюзима-ручья дорога снова становится хорошей и начинает забираться вверх по склону сопки. Да уж, должен признаться: сопки – они хороши, если их созерцать издали. Но когда приходится на них карабкаться, да под рюкзаком, сразу начинаешь вспоминать с большой любовью самую банальную равнину. А вообще-то идти приятно: кругом такие раскидистые пихты и одинокие кедры-красавцы с яркими пышными кронами. Да и остаётся уже, собственно, совсем немного.

В деревне я появился часов в 6. Очень удобное время. Ну и в какой дом вписываться? Выбор, собственно, невелик: жилых домов здесь только три. Какой первый попадётся?

Не мною одним подмечено, что чем глуше и удалённее место, чем меньше населения, чем скромнее и непритязательнее живут люди, тем они добрее, отзывчивее и приветливее. Поделятся последним. Первым на пути мне попался жилой дом с несколько необычным составом обитателей. Хозяин предпенсионного возраста и молодая девчонка лет двадцати с небольшим, с малыми дитями. Я поначалу недоумевал, что бы это могло значить. Оказалось, действительно, они – семья. Хозяина зовут Иван, хозяйку – Оксана. И у них трое маленьких детей, старшему года 3. Тут же бегает молодой парнишка-подросток, Женя, он здесь в гостях. Женя приходится Оксане, как ни странно, дядей: Оксанина мать – его сестра. Оксане 23 года, а Жене, наверное, 16. Да, всякое в жизни бывает...

Вопрос я сформулировал примерно так: “Есть здесь какой-нибудь пустующий дом, где можно было бы переночевать?” Иван привёл меня сначала в один такой дом (вполне, кстати, пригодный), объясняя попутно, что у него в доме неудобно: семья и так далее. А потом вдруг и говорит: “Слушай, у меня вторая-то изба свободна, поставлю тебе раскладушку, переночуешь вместе с Женей”. Удобная всё-таки эта конструкция, система двух изб. Особенно для одиночных странников...

Сейчас у меня есть часа два времени. Просто пройтись в своё удовольствие – и по деревне, и по здешним полям-лугам, холмам-косогорам. Куда глаза глядят, куда ноги несут. Полюбоваться здешними красотами с разных точек. Может быть, найду что-нибудь фотогеничное.

Деревня Нюзим стоит на склоне холма. Дома выстроены рядами, по уровням. Собственно, сейчас это скорей не деревня, а остатки деревни. Нюзимов раньше было три: Верхний, Средний и Нижний. Этот – Нижний. Мимо Среднего я сегодня проходил по дороге – пара ветшающих домиков. От Верхнего не осталось ничего. На некоторых домах сохранились элементы старой конструкции: “курицы”, деревянные желоба. У одного полуразрушенного дома, судя по сохранившимся остаткам, когда-то было красивое крыльцо с богатой резьбой.

А ещё в деревне сохранилась старая келья, Иван меня потом туда сводил. Обычная изба, только в ней был большой иконостас, и туда приходили молиться. Бабушка, которая содержала келью, прямо в ней и жила. В этих местах, оказывается, обретались скрытники (бегуны) – люди, которые нигде не числились, ни в каких списках, и избегали всяких контактов с государством. А в Нюзиме был центр скрытничества, на праздники сюда стекалось множество паломников. Как рассказал Иван, бабушка-содержательница кельи в своё время за это отсидела, а потом перебралась в Нюзим и здесь продолжила своё дело. Всех к ней приходящих она обращала в свою веру, убеждала отказываться от пенсии: считалось большим грехом получать что-либо от государства.

По этому поводу возникают некоторые мысли. Я уже давно заметил, что в этих местах нет той безысходной картины всеобщего развала, какую я видел, например, в прошлом году на Мезени. Нет такого пьянства, и спиртом по избам, насколько я понял, тут не торгуют. Это, конечно, глухой медвежий угол, без света, без дорог, без работы, однако люди здесь живут хоть и небогато, но основательно. У всех крепкие хозяйства: в Нюзиме, например, только три жилых дома, а целое стадо скотины. Получается так, что люди живут сами по себе, своей, параллельной жизнью, полностью оторванной от жизни страны. Может быть, это отзвук старообрядчества? Старообрядцев-скрытников, считай, уже и не осталось, но отголоски ещё живут и проявляются в разном: в настроениях, в отношении к жизни... И не вина этих людей, что их так вот оторвали, что стране оказался не нужен никакой их вклад в общее дело. Вернее сказать, не стране, а её правителям. Что оказалось выгоднее качать из-под земли нефтедоллары и опустошать наши недра. Иными словами, жить за счёт будущих поколений...

Вечером, вернувшись в дом, увидел вдруг давно забытое явление: под потолком тускло замерцала электрическая лампочка. Это Иван на пару часов включил дизель. Он им тут заведует. Здесь в домах у всех 12-вольтовые телевизоры, работают от аккумуляторов. Как только аккумуляторы садятся, Иван включает дизель – на подзарядку.

Небольшой остаток вечера прошёл в летней кухне у Ивана. После ужина зашёл его брат Анатолий, дом которого стоит уровнем ниже (меня сегодня туда не подпустила злая собака). Понятно, что если в деревне всего три жилых дома, каждому интересно познакомиться с новым человеком. Что-то на этой Трассе меня постоянно спрашивают, почему я путешествую в одиночку. У меня даже на этот счёт придумалась замечательная отмазка. Отвечаю примерно так: водил я раньше группу в походы, потом группа распалась. Коротко и, самое главное, сразу всем всё понятно. И не возникает никаких дополнительных вопросов. К тому же факт действительно имеет место, то есть неправды здесь нет...

Ну а меня сейчас больше интересуют нюансы дальнейшего передвижения. Следующая деревня Тулпан, до него недалеко, километров 8-9, а вот от Тулпана до Петрецово перегон длинный: судя по карте, примерно 22 километра. Чтобы дойти до Петрецово к вечеру, из Тулпана надо выходить рано утром. А зону, как выясняется, проскочить никак не удастся: автобус до Ныроба ходит именно из Петрецово. Как ходит – непонятно, известно только, что не каждый день. Но в Петрецово имеется гостиница, в ней можно переночевать. А опасаться там нечего: тамошняя зона – это вольное поселение, зэки живут сами по себе и никого не трогают.

Под конец с мужиками немного чифирнули. Всё как положено, чашку передавали по кругу, только что на корточки в кружок не садились. Всё-таки надо помнить, куда я иду, морально готовиться. Чифирить, кстати, мужики научились у зэков, когда у тех ещё были вахты неподалёку отсюда...

Потом, по окончании Трассы, я подсчитал: на всём протяжении пути было три момента, особенно приятных и радостных. И один из них – это та самая летняя кухня у Ивана. Там вроде бы ничего особенного не происходило, обыкновенные разговоры, просто всё было как-то естественно, без напряжения и по-доброму. А ведь нам не так уж много и надо...

Экстрим

Ещё с вечера на небе наблюдались нехорошие тенденции. К утру затянуло окончательно. С выходом можно не спешить, до Тулпана недалеко: 9 километров я прошёл бы часа за 4 в прогулочном варианте. В этой деревне тоже надо будет вписываться, поэтому слишком рано там появляться не стоит. Когда-то это было большое село с сельсоветом, а сейчас осталось только 4 жилых дома. И должна ещё быть деревянная церковь, её очень хотелось бы посмотреть.

Только собрался выходить – зарядил дождь. Обложной. Неизвестно на сколько. Но всё равно надо попробовать переждать. Чифирнуть заодно ещё раз с мужиками, уточнить нюансы предстоящей дороги. Мужики как раз сейчас все собрались в летней кухне: Иван, Анатолий, Володя потом подошёл, хозяин третьего дома. Мы с ним уже знакомы: когда я вчера мимо них проходил, они всем семейством сидели на крыльце, будто специально ждали. Сразу стали интересоваться, расспрашивать...

Дорога до Тулпана, судя по карте, идёт однозначно. Единственная проблема на пути – перебраться через речку Аныль. Обозначенного на карте моста на самом деле уже нет. А речка глубокая, просто так не перейдёшь. Мужики говорят, что переходить надо “у мельницы”: от того места, где был мост, подняться метров на 300 вверх по течению, там раньше стояла водяная мельница. От неё уже ничего не осталось, но там достаточно мелко, можно перейти вброд. А после Аныля дорога сразу поворачивает налево, к югу, и километра 4, до самого Тулпана, ровной линией идёт строго на юг вдоль берега Колвы.

Времени между тем уже половина 12-го, дождь, кажется, приутих. Надо выдвигаться. Иван проводил меня до начала дороги. Иди, говорит, по тракторному следу, не заблудишься.

Хмарь эта, похоже, на весь день. Дождь то вроде утихнет, то снова зарядит. Трава на дороге высокая и мокрая, идёшь в поднятых броднях и в накидке от дождя. До Аныля километра три с половиной. Дорога, судя по карте, от деревни идёт сначала на северо-запад, а потом забирает на запад и в этом направлении пересекает Аныль. Только компас почему-то показывает, что я иду на север. Бывает, впрочем, такое: локальные отвороты дороги или магнитное склонение. Дорога-то всё равно одна, иду по тракторному следу, как Иван сказал.

Вообще-то по времени пора бы быть и речке. А вот и она! Только для Аныля что-то маловата, даже скорей не речка, а ручей, метров 5 шириной. И мостик есть, можно перейти. Как-то странно: на карте кроме Аныля нет никаких других речек и ручьёв, пересекающих дорогу. Неужели этот достаточно крупный ручей просто не прорисован на двухкилометровке? Что-то здесь не то. Но дорога начала всё-таки выправляться и забирать к западу, и эта тенденция, похоже, сохраняется. Надо бы сбегать на разведку, посмотреть, как там дальше.

Что ж, вроде всё нормально. Примерно через километр ещё одна речка, и заметно больше. Вот это действительно похоже на Аныль: шириной метров 10 и разрушенный мост. Кое-какие брёвна ещё остались, но по ним не перейдёшь. И вброд здесь не перейти: глубоко. Всё совпадает. Вот только подниматься 300 метров до мельницы нет никакой необходимости: речка легко переходится вброд чуть ниже по течению. А самое главное – совпадает и дальше. Метров через 100 после речки дорога Т-образно вливается в другую, широкую и гораздо более основательную, идущую в направлении север – юг. И на карте дорога после переправы прорисована уже как “с отсыпкой”. Правда, только влево, на юг. Вправо на север – пунктирная линия. Но меня это мало смущает: с момента геодезической съёмки много чего могло произойти.

Итак, мне налево, на юг. Дорога действительно была когда-то основательная и проезжая, но видно, что ею давно уже не пользуются. Отдельные места зарастают высокой травой. А так она идёт ровно, без спусков-подъёмов, вот только примерно через полчаса пути впереди завиднелся какой-то небольшой овражек, низинка...

Так. А овражек-то, похоже, не простой: через него перекинут мощный металлический каркас на всю ширину дороги. Вон оно в чём дело: там внизу вода. Ёлы-палы, да там не только вода, там течение! И неслабое течение. Это речка! Большая и глубокая, метров 15 в ширину. Вот он, настоящий Аныль. Тогда что же я раньше переходил? Как бы то ни было, хорошо одно: не надо искать никакой мельницы, продираться по кустам, можно запросто перейти и по каркасу. Очевидно, когда-то это был полноценный мост с настилом. Что ж мужики-то мне всё твердили про мельницу? Или думали, что я не смогу перейти по этим железякам? И не пришло как-то в голову, что каркас через Аныль – это на самом деле плохой признак. Мужики здесь ошибиться не могли.

Удивительное дело! Один в один повторяется ситуация, как после прошлой переправы. Метров через 100 после Аныля дорога Т-образно вливается в ещё более широкую и тоже идущую в направлении север – юг. Это что же, получается, что между двумя речками дорога как-то незаметно вывернула с южного направления на западное? Выходит, мне сейчас опять налево, на юг? Во всяком случае, других вариантов нет.

Времени сейчас 3 часа, нормально. До Тулпана должно быть километра 4, отсилы 5 – это примерно два получасовых перехода. Дождить, кажется, перестало, немного отдохнуть и вперёд.

На третьем переходе возникли первые сомнения. Что-то здесь не то. По времени я уже однозначно должен быть в деревне, однако по-прежнему никаких признаков. Только всё та же дорога, нудная и однообразная. Так быть не должно.

Пришлось срочно припоминать мельчайшие подробности утреннего разговора с мужиками – что они говорили про дорогу. Да, действительно, упоминал кто-то из них это место на Аныле с каркасом от моста. Но Иван его тут же перебил: “Это не надо, это далеко”. Вариант может быть такой. Ещё вначале, задолго до всех переправ я как-то умудрился встать не на ту дорогу и в результате забрал сильно на север и перешёл Аныль гораздо выше, чем надо. Была там, помню, одна развилка, и я тогда пошёл по правой, более накатанной ветке, кроме того, мне показалось, что потом эти ветки обратно сошлись. Ну хорошо, допустим, пошёл я не туда. И сколько же я забрал в сторону? Если смотреть по времени, то километра 2-3. Так эти километры после Аныля я уже давно прошёл обратно и теперь по всем параметрам должен влиться в ту самую дорогу на Тулпан, что нарисована на карте. Другой-то всё равно нет. На карте нет. А карта двухкилометровая, достаточно подробная... Нет, какая-то ерунда, мне это надоело. Бросить что ли рюкзак, сбегать вперёд на разведку – долго ещё будет так?

25 минут туда, 25 обратно, 2 с половиной километра в один конец. И всё то же, никакого просвета. Только зря потерял 50 минут светлого времени. Вообще, ёлы-палы, что за лажа? Где я? Что это за дорога? Иван говорил, что после Аныля дорога пойдёт непосредственно вдоль берега Колвы, и реку всё время будет видно. Здесь же никакой рекой и не пахнет! Тайга, не тайга – какие-то чахлые деревца. И дорога вдобавок ко всему отклонилась от правильного южного направления, начала вихлять: юг, юго-запад, запад. В голове начали возникать самые нелепые предположения. Дорога, идущая в Тулпан, ориентируется на реку и делает большую петлю: до Тулпана идёт на юг, после Тулпана – на север. Если в деревню заезжать не надо, то возникает естественное желание эту петлю срезать. И вдруг действительно есть такая спрямлённая дорога, и я сейчас нахожусь именно на ней? Только её почему-то нет на карте. Хотя по здравому смыслу на двухкилометровке не может быть не прорисована такая широкая и основательная дорога, как эта. Ладно, если бы она была новая, недавно построенная. А она, как видно, давно уже не то, что построена, а заброшена: местами на ней промыло такие огромные траншеи – глубиной аж в два человеческих роста. И шириной в половину дороги.

Времени уже 6 часов. Сейчас единственный вариант – это идти дальше. Возвращаться, во всяком случае, уже поздно. Надо хоть куда-то выйти. А у меня, ёлы-палы, и подкрепиться скоро будет нечем, запасы иссякают. Я даже воды сегодня взял по минимуму, слил перед выходом полбутылки. Идти, думаю, всё равно недалеко, зачем тащить лишний груз? Сейчас её осталось немного на донышке, самый аварийный запас. Но в данный момент, похоже, именно такой случай. Всё, доедаю последнее печенье, допиваю последнюю воду. Сейчас необходимо, чтобы были хоть какие-нибудь силы. Под рюкзак и вперёд!

Главное для меня – не уходить на север. Приемлемы все остальные стороны света. С южной стороны где-то речка Колва, запад – это я в конце концов выхожу на дорогу Якша – Петрецово, восток – похуже: получается, что я вернусь обратно, но, по крайней мере, не уйду в глухую тайгу. Генеральное направление дороги – юго-запад. Если эта дорога действительно та, что идёт на Тулпан, то я должен обязательно пройти то место, где бы я на неё вышел, если бы переправился через Аныль в правильном месте. Слева должна влиться боковая ветка.

Точно! Минут через 40 хода эта ветка появилась, малая дорожка. Всё правильно, подходит с востока. По-хорошему, надо бы сбегать, разведать, есть там Аныль или нет. Но нет уже ни сил, ни желания. Я и так на этой разведке потерял почти час. Проверить можно иначе: километра через 4 должен уже быть сам Тулпан. Немного отдохнуть – и дальше.

Кстати сказать, погода для переходов самая нормальная: облака, лёгкая прохлада. Пить только хочется, а уже нечего. И на дороге ни одного водного источника. Пробовал даже капли с травы слизывать, но безрезультатно. Этим не напьёшься.

Время уже вечернее. Дойду я хотя бы часам к восьми? Вот очередной поворот дороги... Что это? Полянка, на ней стог сена. Неужели?! Точно: лес впереди расступается, открывается большое пространство, луга, покосы, стожки. Явные признаки деревни. Всё! Кажется, наконец, дошёл. Времени половина восьмого, всё точно: 4 километра от той боковой дорожки. Ну, Тулпан, ну запрятался! Дорога выворачивает на взгорок, а за взгорком, наверное, уже пойдут дома, просто их пока не видно. Сверху открывается очень красивый вид, внизу извивается долгожданная речка Колва, снова сопки, дорога спускается с горы и, минуя отворот на нижнюю приречную луговину, пересекает ручей (ура! вода! наполнить бутылки!), после чего снова входит в лес, поднимается в горку и идёт дальше. Домов нет. Я и по дороге пробежался вперёд километра на полтора, и все окрестные поляны обежал, вместе с огромной нижней луговиной, надеясь отыскать хоть что-то – нет, только тракторные следы, стога сена да ещё на реке у берега старая лодка, доверху наполненная водой. Ёлы-палы, это уже вообще ни в какие ворота! Куда дома девали?! Это же Тулпан, и приметы по карте совпадают: возвышенное место, и речка сначала плавно заворачивает вправо, с южного направления на западное, а потом резко влево, снова на юг. Верните дома! Люди! Где вы тут?! Что это ещё за кошки-мышки? Мистика какая-то! Деревня-призрак.

Нет, так всё-таки нельзя. Надо что-то делать. За меня здесь никто ничего делать не будет. Для начала попытаться найти происходящему какое-нибудь иное объяснение, кроме мистического. Стоит ещё раз повнимательнее взглянуть на карту. Приметы, если честно, совпадают не все. От Тулпана дорога должна сразу же заворачивать к северу, а тут она продолжает идти на юго-запад. Но если не Тулпан, тогда что? Есть на карте одно место, подписанное как “ур. Медведица”, через него проходит дорога из Тулпана в Петрецово. “Ур.” – это урочище, в данном случае это значит, что там когда-то была деревня. Про эту Медведицу я уже наслышан. Иван, помню, говорил: “Приметное место, его не пройдёшь”. И после Медведицы дорога должна стать лучше. Всё точно, так и есть. И идёт как на карте, на юго-запад. А ставить сено сюда ездят, видимо, петрецовские. Заезд на нижнюю луговину, во всяком случае, именно с их стороны. А самое главное – река здесь ведёт себя точно так же, как и у Тулпана: сначала плавный поворот вправо, с юга на запад, потом резко влево, снова на юг. Ну и денёк сегодня! Сплошные совпадения. Будто специально, чтобы сбить с толку. И та боковая дорожка в 4 километрах отсюда, которую я принял за выход с Аныля. Я уже понял, что это: по ней я должен был идти уже после Тулпана, она, собственно, и на карте нарисована (как основная дорога), даже угадывается момент, когда я к ней подошёл, и она влилась в настоящую основную – эту мою сегодняшнюю... Да, я теперь надолго запомню этот день, 11 августа...

А сбиться с пути я мог только в одном месте – на той самой развилке, недалеко от Нюзима. Ну, мужики, ёлы-палы, объяснили, называется, дорогу! Про такие развилки надо особо оговаривать. “Иди по основному тракторному следу”. Я и шёл. И пришёл. Сюда, в Медведицу. Произносили они, правда, и такую фразу: “В горку не ходи, иди низом”. Но у меня эта фраза никак не связалась с той развилкой... А Тулпан – вон он. Если подняться наверх, далеко, километрах в шести, вверх по течению Колвы, виднеется небольшая россыпь чёрных точек-домиков. Деревня, куда я сегодня не попал. Больше всего жалко то, что не удалось увидеть тулпанскую деревянную церковь, единственную оставшуюся на всей верхней Колве. Потом, правда, мне объяснили, что там, собственно, и смотреть нечего: её уже почти всю растащили на дрова...

Но это всё, как говорится, лирика, а надо что-то делать. Пока здесь бегал, искал несуществующую деревню, потерял полтора часа. Сейчас уже 9, темнеть начинает после 11-ти. Светлого времени осталось часа 2 с небольшим, палатки у меня нет. Какие варианты? Идти назад, в Тулпан – это километров 10, и, кроме того, я не уверен, что та боковая дорожка ведёт именно туда. После сегодняшнего у меня уже ни в чём нет уверенности. Сидеть здесь, пережидать тёмное время? Это муторно и тоскливо. Вперёд до Петрецово – это тоже километров 10-12, дойду только ночью, и, кроме того, – это зона. Но для меня подобные нюансы значения уже не имеют. Выйти хотя бы куда-нибудь, к людям. Не хочу больше в этот непонятный Тулпан, хочу в зону!

Но сначала необходимо развести костёр и что-нибудь себе приготовить. Пусть на это уйдёт какая-то часть драгоценного светлого времени, но иначе я просто никуда не дойду. С самого утра ничего не ел (мелкие перекусы не в счёт). Что-нибудь такое, что не надо варить. Какое-нибудь быстрое картофельное пюре, с баночкой детского питания.

Пюре, конечно, быстрое, но провозился я в итоге больше часа. Выйти удалось только в четверть 11-го. Всё, супержёсткий режим: скорость максимальная и минимум времени на отдых. Если я вычислил правильно, и это действительно была Медведица, то через 5 километров должна быть смычка с якшинской дорогой, там первая остановка.

Минут через 20 после выхода впереди на дороге, метрах в ста, показалось вдруг какое-то тёмное пятно. Ну, мало ли бывает на дороге тёмных пятен: куча веток, например, на обочине или сухой куст. Вот только очертания этого пятна что-то мне определённо напоминают. Вернее даже не что-то, а кого-то. А ведь точно. Никакое это не пятно. Это – он самый. Шёл, видимо, навстречу, потом вдруг увидел идущий на него рюкзак на двух ногах и остановился в недоумении. Вот так вот. Сподобился, значит, наконец, самолично его лицезреть. Три года ходил – только разговоры слушал. Самое интересное, я за сегодня уже настолько измождён, что не осталось ни страха, ни элементарного опасения. Ну подумаешь, медведь. Такое же живое существо. Будто бы собака. Или телёнок отстал от стада. Сейчас подойду, поглажу. Потом уже умом начал соображать: всё-таки медведь, дикий зверь, надо действовать “по инструкции”. Набрал в грудь побольше воздуха, да как крикну: “Ого-о!” Ломанулся в сторону, только сучья затрещали. Это мне, видимо, для комплекта. Для усиления, так сказать, остроты ощущений. А то её за сегодня как-то чересчур мало. Вот тебе, понимаешь ли, экстрим в северном варианте. Девчонки сыктывкарские назвали меня в этот раз экстремалом – накаркали...

Медведи, я знаю, живут в одиночку. Это значит, что если я встретил одного, то второго если и встречу, то ещё не скоро. Но всё-таки не мешает подстраховаться. Я когда-то занимался в фольклорном ансамбле, вспомнил сейчас все уроки. Увидел бы кто со стороны, подумал бы, наверное: совсем тронулся мужик! Идёт один по пустынной дороге и голосит сам с собой на весь лес:

Туман яром, туман долиною,
Туман я-аром, туман до-олино-о-о-ю!

До якшинской дороги добежал от старта ровно за час. Что ж, неплохо: 5 километров в час под таким рюкзаком – это замечательная скорость. По этому поводу можно и отдохнуть минут 5, вон как раз у дороги лежит большой поваленный ствол. Потом мне объяснили, что именно здесь территория второго медведя. Но я пока ещё об этом не знаю...

Потом уже шёл и в плотных сумерках каждый подозрительный куст за кого-нибудь принимал. За лося, например. На всякий случай кричал и светил фонариком. Мне сейчас дойти хотя бы до Петрецово-деревни, она раньше посёлка, километров 5 от смычки дорог.

Окончательно стемнело очень скоро. Но вдруг далеко впереди замерцали первые проблески надежды. Огни! Уличные фонари. Или прожектора на вышках. Да какая разница что? Это – посёлок! Даже не верится. А-а, понятно, в чём дело. Времени-то уже заполночь. Кончилось это дурное 11-е августа, наступило 12-е. И появился свет в конце тоннеля.

Однако свет этот, сколько ни иду, ближе почему-то не становится. Будто удаляется с такой же скоростью. Потом и вообще исчез, скрылся за деревьями.

Половина первого – и вот она, наконец, Петрецово-деревня. Слева, в стороне от дороги, на фоне ночного неба угадываются силуэты крыш. И ни одного огня. В такое время, понятно, все спят. А может быть, не стоит будоражить местное население? Силы ещё есть, дойду до посёлка, всё-таки там гостиница. Мужики говорили, от деревни до посёлка километра два.

С дорогой только началось вдруг что-то непонятное. То шла ровно-однозначно, а теперь начала забирать в сторону, появились какие-то развилки, отвороты. Идти, понятно, надо по основной, но как в темноте определишь, которая основная? Фонариком много не высветишь.

Что я слышу? Машина! Идёт навстречу. Только какая-то странная – без единого огня. Ни фар, ни габаритов, в темноте её, естественно, не видно, присутствие определяется исключительно по звуку мотора. Вроде приближается. Тормознуть обязательно! Надо узнать, как пройти до посёлка. Размахиваю фонариком, свечу и на неё, и на дорогу, и себе на физиономию. Затормозила. Бортовой грузовик, в нём мужики – и в кабине, и в кузове.

“Да мы здесь мало чего знаем, мы не местные”, – таков был первоначальный ответ. Тем не менее, кое-как объяснили, где сворачивать к посёлку, и что гостиница там после моста через речку. Понял приблизительно, но спасибо и на этом. А вот интересно, что может означать понятие “не местные” неподалёку от зоны? Сомнительная ситуация...

Два километра должно быть от деревни до посёлка, но мне показалось, что я прошёл все четыре. Вот они уже, огни посёлка, совсем рядом, взять бы да пройти напрямую, но дорога идёт как-то кругом. В общем-то, всё правильно: зона есть зона, и въезд в неё должен быть узким. Но у меня сейчас несколько субъективная точка зрения на этот счёт: силы уже на исходе. Не могу больше тащить этот ненавистный рюкзак! А чтобы подкрепиться, осталась только водичка в бутылке да конфеты-карамельки, сыктывкарские ещё.

Ближе к посёлку стали попадаться люди. Тоже полуночники, откуда-то возвращаются. Вот человек с собакой прошёл. Иди, говорит, по дороге, она выведет. А ещё сказал, что гостиница на ремонте. Спасибо, очень приятно. Всё равно пойду!

Ну, последний рывок! Последние сотни метров. Сейчас дойти и стучать в первый же дом, где горит свет. Вот уже завиднелся тот самый мост через малую речку, сразу за ним большой двухэтажный дом – школа, похоже. И в нём горит свет. Вот с него я и начну. Ну что, дошёл всё-таки? Сейчас только перейти мост... Стоп-машина! А моста-то нет. В процессе переборки. Опоры и пустой пролёт. Вот это уже просто беспредел. Может уже хватит?! Нельзя же так, сил уже нет это терпеть!

Всё-таки должен где-то быть альтернативный переход. Свечу фонариком туда-сюда, пытаюсь что-нибудь нащупать. Вот он! Чуть в стороне узенький пешеходный мостик. Ну всё! Осталось метров 50. Добежать до двери, скинуть рюкзак – и колотить, колотить до победного.

Зона

Колотить, впрочем, пришлось недолго. Вышли две тётушки в рабочей одежде и объяснили, что в здании будет школа, а сейчас здесь ремонт. А чтобы переночевать, есть гостиница. Вон она стоит, чуть поодаль, одноэтажный барак. Она действительно на ремонте, но частично, на постой принимают. Обращаться надо к заведующей, заведующую зовут Тамара Яковлевна, живёт она тоже здесь рядом, дом показали.

А там, похоже, ещё не спят! Окно мерцает бледно-голубым: телевизор, видимо смотрят. Но вообще-то уже половина второго ночи. Такого прецедента у меня ещё не было. Всё-таки должны, я думаю, отнестись с пониманием. Случай-то, прямо скажем, экстраординарный. Ксиву, на всякий случай, держать наготове. Ну, с Богом!

На стук вышел муж. Звать Анатолий. Первая реакция:

– Тамара Яковлевна спит. А в гостинице мест нет.

Однако видно, что нет у него намерения на этом же и закончить разговор. Развиваю свою тему, задаю при этом ряд вопросов (например, про автобус до Ныроба).

– Ладно, подожди, я сейчас пойду, спрошу у неё. Но вряд ли...

Через минуту выходит снова:

– Где гостиница, знаешь? Заходишь, направо по коридору, предпоследняя дверь слева. Там живёт Серёга, постучишься, у него есть свободная койка.

Меня уже ведёт по наитию. Уточняю расположение комнаты, сам не осознавая, что на самом деле просто тяну время.

– Слушай, ты ведь прямо сразу спать ложишься? Давай-ка, чем тебе идти к нему, стучаться – откроет, не откроет – переночуешь у меня в летней кухне. Там сын мой спит с дружком, они тут выпили немного, до утра не проснутся.

Летняя кухня представляет собой длинный и узкий сарай. Под потолком горит лампочка, молодёжь спит прямо при свете. Две кровати, одна из них двухъярусная, верхний ярус свободен. Туда меня Анатолий и определил. Лампочку, говорит, потом просто выкрутишь.

Ну вот, слава Богу! Кажется, устроился. Теперь можно немного и на себя поглядеть – во что я за сегодня превратился. Картина, надо сказать ещё та: штормовка вся насквозь пропитана потом, ни одного сухого места. Про рубашку вообще не говорю. Носки можно прямо сразу в печку – изодраны вдрызг. Но все дела с утра. Сейчас спать!

Утром хозяйский сынок спросонья не мог понять, в чём дело. Мужик какой-то бородатый спускается с верхнего яруса кровати. Ты ещё кто такой? Объяснил вкратце ситуацию, познакомились. Зовут его Виталик, паренёк 19 лет, уже вполне самостоятельный. Разъезжает на мотоцикле, делает здесь свой маленький бизнес – торгует спиртом. Спирт завозит из Соликамска, только поверенный, с завода. Утверждает, что это лучше, чем местная водка: она здесь вся палёная. Под это дело и сам иногда зашибает, отец его за это ругает.

Вскоре подошла и хозяйка, Тамара Яковлевна, женщина лет 55, общительная и разговорчивая. Дала Виталику задание съездить за водой на своём мотоцикле с тележкой. А тот и меня с собой захватил. “Подкину, – говорит, – тебя до магазина”. Я как раз перед тем интересовался по этому поводу – давно уже пора пополнить запасы продуктов.

Магазинов в посёлке три. Один государственный и два коммерческих, прямо в частных домах. Виталик повёз в коммерческие, это по пути. В посёлке, судя по всему, уже прошёл слух о моём появлении, в магазинах активно интересуются, кто я и откуда иду.

А потом я сидел на кухне у Тамары Яковлевны, пил чай и узнавал понемногу о здешней жизни. В итоге изо всех разговоров сложилась примерно такая картина.

Петрецово – оно же Русиново. Называют то так, то этак. В этот нюанс я так до конца и не вник. Дело в том, что на карте два Русинова, по обоим берегам Колвы, и до каждого отсюда около 3 километров. Какое-то из них вроде бы сгорело, что-то отстроили на новом месте, и в результате стало так, что Петрецово и Русиново – это теперь одно и то же. Какая-то, видимо, перетрубация исправительно-трудовых учреждений. Вообще, край здесь лагерный. Официально каждый лагерь именуется “Отделение № – такой-то”, центр находится в Соликамске. За последние годы количество лагерей-колоний сократилось, какие-то были ликвидированы, а у оставшихся наблюдается тенденция к ослаблению категории строгости. Колонии, как известно, бывают разных режимов: общий, строгий, усиленный, особый. Здесь, в Петрецово-Русиново, самая мягкая категория – вольное поселение. Отбывающие срок просто два раза в сутки должны отмечаться у дежурного. Зэки, как объяснила Тамара Яковлевна, бывают “чёрные” и “полосатые” (по расцветке робы). “Полосатые” – это особо опасные. Здесь, на вольном поселении, естественно, “чёрные”. Зона небольшая, 280 человек, сидят за разное – грабежи, насилование, разбой. И в посёлке действительно всё спокойно, зэки хоть и ходят по улицам, но поселковых не трогают, живут сами по себе. Замки на двери здесь вешают символически: свои скорее заберутся, чем те.

Вообще, в прежние времена (ещё при Советской власти) посёлок был больше, была работа. Сейчас же картина, в общем, типичная для подобных мест. Вон Тамара Яковлевна рассказывает, что сейчас по лагерям вовсю работают женщины: в охране или стоят на вышках. Потому что другой работы нет. Одним словом, сколько ни хожу по Трассам, везде примерно одно и то же, даже неинтересно. Единственное исключение – село Варзуга на Терском берегу, только там происходит бурная деятельность, и то исключительно за счёт красной рыбы. Но это, что называется, особый случай...

А по поводу своих вчерашних мытарств я наконец-то получил исчерпывающее разъяснение. Я просто попал на так называемую вахтовую дорогу, сбившись с пути на той самой развилке, где и предполагал. Виталик сказал, что по Анылю я поднялся километров на 5 (если считать по руслу). А вахтовой дороги на карте нет, есть только старая, из Петрецово в Тулпан. До некоторого момента они совпадают, потом – всё. Почему её нет на карте – это уже другой вопрос, карта вышла недавно. Но вот церковь в Тулпане я таким образом проскочил. Остаются ещё, правда, Корепино и Кикус – это дальше, между Петрецово и Ныробом. Первоначально я думал просто соскочить там с автобуса, но Анатолий сразу же меня обломал. Автобус, оказывается, не идёт ни через Корепино, ни через Кикус. Дорогу, прорисованную на карте (вдоль Колвы через все деревни), проехать можно только зимой. А сейчас автобус идёт вдоль Колвы только 20 километров, до посёлка Верхняя Колва, а дальше резко забирает в сторону и делает огромнейший крюк по лесовозкам: 135 километров вместо 70. И вновь сближается с Колвой только в самом Ныробе. Это плохо. Корепино пролетает однозначно, в Кикус пока ещё остаётся теоретическая возможность сделать радиус из Ныроба, но там далеко – километров 30 в одну сторону.

Автобусов здесь ходит два – поселковый (то бишь лагерный) и ныробский, коммерческий. Лагерный ходит по мере надобности: зэков время от времени возят в Ныроб на “у-дор” (условно-досрочное). В Ныробе суд, там принимают решение, потом их везут обратно сюда, здесь рассчитывают и отпускают. Как раз сейчас на у-дор должны везти 20 человек. Если остаются свободные места, то в этот же автобус вместе с зэками берут и поселковых, его можно автостопить, только что там подчас бывает тесно: мест не хватает, сидят кто на чём – на досках, на вещах. Когда он пойдёт, заранее обычно известно не бывает, надо всё время звонить, узнавать. У коммерческого есть какое-то символическое расписание (кажется, понедельник, среда, пятница), но на самом деле он может пойти (или не пойти) когда захочет. В воскресенье, например, приезжал. Так что тоже надо звонить, узнавать, только уже не в лагерь, а в сельсовет, в Верхнюю Колву. Тамара Яковлевна как раз везде прозвонилась, всё для меня узнала. Сегодня должны быть оба – и поселковый, и коммерческий. Поселковый – после обеда (но там будет очень много народа), коммерческий – сначала говорили в три, потом переиграли на пять (задержался в пути, это здесь бывает часто). Лучше ехать на коммерческом, там хоть можно нормально сесть.

Вообще, ситуация наводит на размышления. Если сегодня идут оба автобуса, то в следующие дня два может вообще ничего не быть. Что же, выходит, что я правильно проскочил Тулпан? Ведь если бы я в него попал, то сюда бы добрался только сегодня к вечеру, опоздав на все автобусы. И мог бы здесь зависнуть на 2 дня. Может быть, действительно мне нечего было делать в этом Тулпане?..

До автобуса остаётся уйма времени, а я так ещё и не видел вблизи эту зону. Она здесь, недалеко, немного пройти по дороге. Зон, собственно, две: сначала рабочая, потом жилая. Забор и бараки. Ворота открыты, эти товарищи свободно ходят туда-сюда, и по посёлку тоже – какие-то мешки таскают. В магазин заходят, чай покупают. Но из поселковых действительно никого не трогают.

Здесь, у зоны, как бы административный центр посёлка: магазин, почта, гостиница. Но это и самая неприглядная его часть. Унылые серые бараки, разрозненно стоящие посреди высокой травы, ветшающие деревянные настилы-дорожки, территория совершенно неухоженная. Часть посёлка недавно сгорела, это, видимо, то, что осталось. Даже тот райончик, куда меня утром возил Виталик, по ту сторону речушки, и тот приятнее для глаза: простенькие домики за заборчиками, ровные улочки. Смотрится, по крайней мере, нейтрально.

Вот прошёл поселковый автобус, действительно набитый до отказа. Собственно говоря, это даже не автобус в обычном понимании, а машина типа вахтовки на базе “Урала”. Коммерческий подошёл около пяти – пассажирский салон на базе “КамАЗа”. Отъехали в половине шестого. До Ныроба 155 километров, а время езды может варьироваться в очень широких пределах, от 4 часов и выше: 5-6-7 – и далее с открытым верхним пределом. Лагерный автобус иногда преднамеренно идёт в ночь, чтобы в Ныроб подъехать к утру, к открытию суда.

Пересекаем вброд малую речушку, выезжаем из посёлка, выруливаем на основную дорогу, Колву переезжаем по понтонному мосту – и далее вниз по реке по левому берегу. Километров через 10 посёлок Трактовая – зона. Ещё через 5 – единственная затесавшаяся среди зон деревушка Гадья. Ещё 2 – и посёлок Верхняя Колва, зона и сельсовет. Здесь подсаживается много народа, все места оказываются заняты. Часть в форме МВД, условно говоря – охранники. Среди прочих подсаживается и один товарищ лет под 40, весёлый и общительный, ехать сразу становится веселее. Тут же ударился с одним из охранников в бурные воспоминания – про рыбалку, о том, как лодку куда-то тащили, не протащили. Детишки вместе с ним сидят, он и их всё время подзадоривает. Подбросит нас, к примеру, в очередной раз, тот сразу к какому-нибудь парнишке: “Ты чего толкаешься? Смотри, куда нас отбросил!” А бросает нас, надо сказать, будь здоров! До потолка и от стенке к стенке. Дорога пошла ещё та. Теперь понятно, почему здесь ходят только “Уралы” и “КамАЗы”. Ничто другое здесь просто не пройдёт. Сейчас ещё хорошо, сухо. А если от дождей всё раскиснет – это вообще полный караул. Машины выезжают не иначе как с лебёдкой или по две, в сцепке – одна вытаскивает другую. Бывает, что идут сутками, переворачиваются, сидят, ждут подмоги. Короче, трасса не для слабонервных.

По этим лесовозкам крутимся мы довольно долго, часа 4. И в половине 11-го выезжаем наконец в ещё один населённый пункт. Посёлок Валай. Естественно, зона. Именно мимо зоны мы сначала и едем – длинный-длинный забор с вышками. Доезжаем до конца, огибаем слева – и сразу же открывается замечательный вид. Речка Берёзовая, через неё мост, на той стороне посёлок. Причудливый рельеф, холмы, выходы скал. Байдарочники очень любят эту речку, постоянно по ней сплавляются. Прямо мимо лагерей: кроме Валая на Берёзовой есть ещё один, Вижай, выше по течению.

После Валая дорога становится гораздо лучше: плотная отсыпка и километровые столбы. До Ныроба остаётся 52 километра. Примерно на полпути внизу вдруг раздаётся оглушительный хлопок, шипение, и машину клонит на левый бок. Пробило колесо. А времени уже без двадцати полночь, темнеет на глазах. Пока водитель менял колесо, я разговорился с тем самым весёлым товарищем, который подсел в Верхней Колве. Оказалось – начальник тамошнего лагеря, то бишь кум. Во дела! Ни за что бы не подумал. И начальник, похоже, крутой. Утверждает, что искоренил у себя на зоне тех, которые “в законе”, которым работать западло. Сразу же вопрос поставил так: “Я, – говорит, – здесь главный вор, и у меня все будут работать одинаково”. И года за два навёл порядок. А сейчас всё мне сетовал, что их, работающих на удалённых отделениях, оторванных от благ цивилизации, по льготам сравняли с Соликамском. Разве это справедливо? И ещё указ недавно вышел о том, чтобы работникам их системы жилищные условия улучшались исключительно по месту службы. “Это что же, – говорит, – я теперь так и должен оставаться в этой дыре?” Вот такие дела. У всех свои проблемы...

Ремонтировались без малого два часа. Заканчивали уже в полной темноте, при свете фонарика. В путь двинулись только в половине второго, в Ныроб прибыли в половине третьего. 155 километров, получается, добирались 9 часов. Под конец я уже не выдержал, отключился. Проснулся только когда вдоль дороги замерцали огоньки домиков. Вот и Ныроб. Заканчивается, стало быть, первая часть моего путешествия, глухая и бездорожная. Вторая часть должна уже быть более цивильной. Наконец-то! Это бездорожье и неопределённость, надо признаться, малость меня утомили. Сейчас хочется просто расслабиться, никого при этом не стесняя. Знаю, однако, что цивилизация мне наскучит ещё быстрее, и не раз я буду мысленно возвращаться туда, где надо пробираться под рюкзаком сквозь высокую траву, форсировать речки и договариваться с владельцами моторов. Тем не менее, предстоящая часть маршрута тоже сулит немало интересного. Просто происходить всё должно несколько иначе. Главное – путешествие продолжается.

Часть вторая. ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Ныроб: вохровцы и зэки

Начиная с Ныроба моя Трасса должна уже пойти по местам историческим и богатым архитектурными памятниками. Места эти достаточно подробно описаны в книжке “На древней пермской земле” из так называемой “жёлтой” серии – “Дороги к прекрасному”. Генеральное направление – с севера на юг, основные пункты следования – старинные русские города Чердынь, Соликамск, Усолье. Кроме того, представляет интерес весь перегон от Ныроба до Чердыни. Это 48 километров, и едва ли не в каждом населённом пункте имеется что-то такое, из-за чего стоит сделать остановку. И ещё хотелось бы сделать один радиус из Чердыни – к сёлам Редикор и Пянтег. В Редикоре, судя по жёлтой книжке, должна быть деревянная часовенка, а в Пянтеге – деревянная церковь необычной формы. Да и в самом Ныробе есть чего посмотреть. Но всё это завтра (или, вернее, уже сегодня) с утра. А в половине третьего ночи мысль только одна: дойти до гостиницы.

А она здесь недалеко, на основной улице, каменное двухэтажное здание, второй этаж. Номер (естественно, самый простой, пятиместный) стоит 50 рублей. Ничего себе! Я уж думал, что и цен таких не осталось. В Кослане, например, Удорском райцентре Коми, аналогичный номер стоит 250 (!) рублей – в 5 раз дороже. А так можно будет здесь и ещё на одну ночку задержаться. И сделать всё-таки этот радиус до Кикуса.

Но войдя в номер, я поначалу был просто шокирован. Ёлы-палы, куда я попал? Какой-то бомжатник. В номере полно мужиков, горит яркий свет, мужики спят прямо при свете, в одежде и поверх одеял. Особенно этот, на переднем плане, хорош. Пожилой дядька откровенно бомжового вида с опухшей физиономией и баллоном пива у изголовья кровати. Но как бы то ни было, ночь кантоваться здесь придётся. Даром что 50 рублей. Вот только свет лучше бы выключить...

Утром выспаться мне, естественно, не дали. Этот мужик бомжового вида, проснувшись, первым делом сбегал в магазин, принёс бутылку водки и стал мне предлагать с ним выпить. Я, естественно, отказался, но, тем не менее, мы с ним обстоятельно пообщались. Никакой он не бомж, нормальный мужик, которому не чуждо ничто человеческое. Зовут дядя Женя. Работает на зоне в Верхней Колве. Лагерный врач. Сейчас был в отъезде, возвращается, ждёт, когда пойдёт машина. Мужик он оказался шибко разговорчивый, а тут ещё, что называется, напоролся на заезжего человека, которому интересно узнать всего побольше. И как начал он мне рассказывать всякие страсти-мордасти! И о лагерях, и о зэках, и о том, как сам сидел. И ещё один жуткий ужастик, который начинается с того, что жена посадила своего мужа, чтобы гулять с другим, а заканчивается взрывом в кабинете начальника зоны с убийством прокурора. Потом, как водится, одна тема стала цеплять другую – увлёкся дядя Женя. Вспомнил и про Салмана Радуева, и про подлодку “Курск”, но меня более зацепило нечто другое. Навело, так сказать, на некоторые размышления.

А ситуация вроде бы банальна до примитивности. Просто к дяде Жене повадились лазить в дом. Свои же, поселковые. Залезут, что-нибудь утащат. Но дело всё в том, что залезают не к кому-нибудь, а именно к нему. Причём известно, кто это делает, их ловили, наказывали – и всё без толку. Когда дядя Женя поинтересовался по этому поводу у местной председательши, та ему ответила примерно следующее.

– Не берите в голову, это нормально. Они лазили, они и будут лазить. И с этим ничего не сделаешь. А дело здесь вот в чём. Просто вы в посёлке держитесь независимо, у вас всегда есть деньги, вы приходите в магазин, покупаете что хотите. И людям такое, естественно, не нравится. Тут мужики сидят без денег, без работы, выискивают каждый рубль.

Иными словами, надо быть “как все”. Если возникает что-то выходящее за рамки сложившегося образа жизни, это всегда вызывает негативное отношение. В городе в этом плане проще: там можно хоть как-то укрыться или найти близких по духу. А в маленьком посёлке все у всех на виду.

Кстати сказать, в этом же контексте звучит и история дяди-Жениной отсидки. Сидел он за “превышение пределов самообороны”. История та произошла совсем в другом месте, не в Верхней Колве, но ситуация аналогичная. К нему в дом ночью стала вдруг ломиться целая компания, и настроенная довольно угрожающе. Он и шмальнул тогда по ним из ружья. Потом на следствии у тех спросили: чего, мол, вы к нему лезли-то? Ответ был такой: “У него в доме есть водка, а он её не даёт”.

Всё-таки чересчур увлёкся дядя Женя, загружал меня часов до 12-ти. Потом, видимо, сам почувствовал, что уже хватит, пошёл узнавать насчёт машины. Вроде как зэков сегодня должны везти. Ну, я под это дело быстренько и убежал. Разговоры разговорами, а у меня здесь ещё и своя программа. Для начала хотя бы немного освоиться.

Ныроб – посёлок в Чердынском районе, довольно крупный, вытянутый километров на 6 с севера на юг вдоль основной дороги. Бывший райцентр. Однако, хоть он и бывший, но сохранил основные элементы инфраструктуры: гостиница, сбербанк, автостанция, столовая, милиция, суд, прокуратура. Последние два заведения, кстати, находятся в том же здании, что и гостиница, только на первом этаже и вход с другой стороны. Очень приятное соседство. Это, оказывается, именно сюда возят этих товарищей на у-дор. Они тут и тусуются внизу, на травке. Сидят на корточках, смолят цигарки. Несколько охранников при них и чуть в стороне автобус-вахтовка. Вообще, находясь в посёлке, эти вахтовки встречаешь периодически, то здесь, то там. И лица из них смотрят весьма характерные. А на улицах постоянно мелькают люди в форме МВД. Так, в общем, Ныроб мне и запомнился – как некий перевалочный пункт на пути в здешние зоны. Две зоны имеются и в самом Ныробе – на отшибе, на южной окраине, как бы в отдельном посёлочке Люнва. Однако, несмотря на обилие лагерей, здесь, к моему удивлению, нет никакого особого режима пребывания. Можно свободно въезжать-выезжать, даже документы ни разу не проверяли. Вернее сказать, одна проверка всё-таки была, только несколько позже и не здесь – в автобусе, на пути из Чердыни в Соликамск. Как обычно, на “узком месте”, у моста через Вишеру: фильтровали “побегушников”.

Основная достопримечательность Ныроба – каменная Никольская церковь 1704 года постройки. Конструкция у неё вроде бы простая: высокий куб, увенчанный 5-главием, алтарь, трапезная. Однако с первого взгляда становится ясно, что церковь эта, что называется, “породистая”. Богатство украшений барочного типа делает её настоящим шедевром. Колонки с капителями по углам и в простенках между окнами, пышные навершия наличников с причудливыми завитками, закомары с ребристым орнаментом, опирающиеся на многоступенчатый пояс по всему периметру.

Пока бегал вокруг, примеривался фотоаппаратом, вызвал подозрение у местного батюшки: тот принял меня за террориста. Подошёл и спросил, не собираюсь ли я подложить им бомбу. Однако потом мы с ним разговорились, познакомились, батюшку зовут отец Николай, молодой священник, наверное, нет ещё и тридцати, настоятель этого храма. Храм действует уже 8 лет – с 1995 года. Потихоньку ремонтируется. Рядышком стоит ещё одна церковь, Богоявленская, 1736 года постройки. Невысокая, простенькая, завершение не сохранилось, основной куб перекрыт на два ската. Находится в ней сейчас не то узел связи, не то телевизионный ретранслятор: снаружи установлена огромная тарелка-антенна. Когда-то здесь стояла ещё и колокольня, но она не сохранилась: разобрана в 1934 году.

Неподалёку от церквей расположена довольно обширная территория, обнесённая металлической оградой со старинными каменными столбами. В центре стоит небольшое восьмигранное металлическое сооружение, похожее на беседку. Только венчает его главка с крестом. Это часовня. Подойдя к ней, видишь, что установлена она вокруг большой ямы, выложенной изнутри кирпичом. И яма эта не простая. В ней просидел в заточении боярин Михаил Никитич Романов, дядя царя Михаила Фёдоровича, первого из династии Романовых. В 1601 году он был сослан сюда Борисом Годуновым. Собственно, именно благодаря этому, после воцарения в 1613 году дома Романовых Ныроб (тогда ещё неприметная деревушка Ныробка) получает некую государеву поддержку, а на месте ямы Михаила Романова ставится сначала деревянная, а в 1793 году каменная часовня с подвалом. В 1913–1915 годах вокруг неё разбивается сквер и устанавливается ограда. Каменная часовня до наших дней не сохранилась, нынешняя металлическая – новодел, установлена недавно.

Ну вот, с Ныробом, кажется, всё. Времени ещё только пятый час, весь вечер впереди. Может действительно сделать радиус до Кикуса? Туда и обратно. Далековато, правда: 28 километров в один конец. Надо, чтобы была машина, хотя бы только туда. Иначе я вернусь лишь под утро. Но с машинами в ту сторону ситуация совершенно непонятная. Весь день я пытался выяснить, ходит ли что-нибудь до Кикуса, а в ответ поначалу слышал лишь недоумённое: “а где это?” Потом мне всё-таки подсказали, что надо спрашивать автобус на Булдырью. В кассе автостанции ответили, что автобусы на Булдырью не ходят вообще. Я, впрочем, предчувствовал такой ответ, спросил больше, что называется, для очистки совести. Что-то внутри мне подсказывает, что спрашивать об этом надо не здесь. А где – пока неясно, я здесь ещё недостаточно ориентируюсь. В такой ситуации вариант один. Двигаться предстоит в северную сторону, по дороге, идущей вдоль Колвы. Надо идти до северного края посёлка, до развилки дорог, и там уже ориентироваться на месте.

От гостиницы до северной оконечности километра 3. Это уже, собственно, не Ныроб, а деревня Марушева. Потом основная дорога резко заворачивает вправо, на Валай – оттуда я приехал сегодня ночью. На Кикус и Булдырью – прямо.

Ну и что теперь? Стоять и ждать, поедет кто или нет? И сколько так ждать? Вон там мужик у дома, возится с мотоциклом. Может спросить?

– Была сегодня машина с Булдырьи, сейчас должна пойти обратно. 131-й ЗИЛ, бортовой, и полный кузов народа. Как увидишь – тормози.

Ёлы-палы, вот, оказывается, где надо было спрашивать-то! А я её, кажется, уже вижу. Вон идёт машина, очень похожая, и в кузове народ. Это не она?

– Она, она, тормози давай! Э-эй! Стой!

Если бы мужик не крикнул, не знаю, остановился бы шофёр или нет. А так – всё, проблема снята. Еду!

Народ в кузове сидит на ящиках, на коробках. Похоже, ездили делать генеральные закупки. А позже, сказали, должна быть ещё одна машина в Булдырью. А также в ближайшие дни. Так что если знать, уехать можно запросто. Попутно с удивлением узнаю, что Булдырья – невероятное дело! – не зона. Просто посёлок. Есть, оказывается, здесь и такие. Ещё мужики говорят, что в Корепино от церкви уже ничего не осталось. А в Кикусе есть, стоит у дороги деревянная часовенка.

Дорога до Кикуса примерно такого же свойства, как мы ехали вчера по лесовозкам. Однако если сухо, пешком проходится запросто. Машина шла часа полтора.

Кикусов на самом деле два – Малый и Большой. Часовенка в дальнем, в Большом. От Малого уже почти ничего не осталось, живёт один дед. В Большом обитаемы дома три.

Часовню сможет распознать только намётанный глаз. Невысокое длинное сооружение с нависающей частью над входом – видимо, это было крыльцо. Завершения, естественно, никакого нет, просто двускатная крыша. Похоже, однако, что это не часовня, а церковь: дальняя торцовая стена имеет пятигранное окончание – алтарь. Только какая-то она странная: длинная и очень узкая, в ширину всего метра 3. А в длину – 15. Первый раз такое встречаю. Как она называется, выяснить не удалось, никто не знает.

Времени уже, однако, 7 часов, надо поторапливаться. Заснять церквушку и быстренько в обратный путь.

Обратно шёл хорошо, делал 6 километров в час. Но всё равно к посёлку подошёл уже затемно. Что-то какие-то сплошные ночные варианты пошли. В гостиницу вернулся в первом часу ночи.

А соседи в номере у меня уже все новые. Те, вчерашние, как видно, разъехались по своим зонам. Но контингент всё тот же. Говоря казённым языком, работники исправительно-трудовых учреждений, отъезжающие либо возвращающиеся к местам службы. Насколько я понял, в этой гостинице в основном они и живут, в ожидании транспорта. И разговоры у них между собой соответствующие: про свою лагерную бытность, про зэков – опять пошли всякие страсти... Жалкое всё-таки впечатление производят эти люди. По утрам сосут водку из горла. И обязательно предлагают выпить. Спасибо, но лучше не надо...

В этот раз, кажется, немного выспался. Сегодня мне надо двигаться дальше. С транспортом здесь уже проблем нет, каждый день два прямых автобуса до Перми, два до Чердыни. Ходят ещё коммерческие, в Соликамск и Березники, но не каждый день. Мне только нужен какой-нибудь дневной рейс: после всех ночных вариантов рано вставать совершенно не хотелось. А дневной рейс один: пермский, в 3 часа. Значит, ближе к этому времени надо будет добежать до ямы Романова, заснять часовню. Вчера я не стал этого делать – не понравилось расположение солнца – а сегодня уже выбора нет.

На предстоящем отрезке пути ближайший пункт посещения – село Искор. Далее – куст из трёх сёл: Камгорт, Вильгорт, Бигичи. И потом, уже непосредственно перед Чердынью, километра за 4, старинное село Покча. Но туда уже можно будет сделать радиус из Чердыни, без рюкзака, налегке. В Чердыни, видимо, предстоит пробыть дня 2-3, но перед этим предполагается ещё одна ночёвка где-то между Ныробом и Чердынью. Вопрос, где её делать. Выбор вроде большой, но это только так кажется: ближе к цивилизации с впиской, как правило, возникают проблемы. Один вариант, впрочем, есть: прямо сразу же, в Искоре. Мне говорили, что там сейчас монастырь, действующий, из новых. Может, примут одинокого странника? Тем более что оттуда предстоит ещё сделать один радиус...

Автобус подошёл фирменный, заграничный, с мягкими сиденьями. Увы, не знал я в тот момент, что ещё не всё посмотрел в Ныробе, что здесь, оказывается, есть Никольский святой источник, а ещё Ныроб знаменит двумя чудотворными иконами святителя Николая, одна из которых явленная: дважды возвращалась к роднику, у которого была найдена. Всё это я узнал, к сожалению, несколько позже...

До Искора 11 километров. Выехав из собственно Ныроба, автобус сначала проходит через Люнву. Вот они, знаменитые ныробские зоны, сначала одна, потом вторая. Дорога идёт прямо вдоль высокого забора с угрожающими надписями “Не ходить! Запретная зона”. И тут же, по другую сторону дороги, домики, огородики, палисаднички – живут люди. И, надо сказать, довольно уютный квартальчик... От Люнвы ехать остаётся 7 километров. Дорога идёт сначала грунтовка, в процессе ремонта, но километра за полтора до Искора начинается асфальт: его сейчас потихоньку тянут до Ныроба. Автобусная остановка у края села. Вот так теперь всё стало просто: сел в автобус и приехал...

Искор. Древнее городище и “узкая улочка”

Название “Искор” происходит от коми-пермяцкого “Изкар”: “из” – камень, “кар” – городок, поселение. Городок на камне, русский аналог – Каменск или Каменка. Судя по жёлтой книжке, здесь должна быть каменная Рождественская церковь и ещё в 5 километрах древнее городище Искор с часовней Параскевы Пятницы, тоже каменной. Вообще, на этой моей Трассе храмовая архитектура в основном каменная, деревянных храмов совсем немного. Зато должны быть интересные деревянные дома.

От автобусной остановки через село идёт старая дорога, основная пошла в объезд. А вот этот самый первый дом по левой стороне мне уже нравится. Замечательная резьба на окнах и на углах. Тип узора уже узнаваем: здешний, уральский. И ещё великолепные старинные ворота под кровлей: массивные, с ромбовидным оформлением. Жаль только, что место здесь темноватое для съёмки. Пожалуй, стоит повременить, пока солнце станет с запада. Чуть подальше, кстати, есть ещё одни такие.

Основная улица, проходя через село, спускается к ручью. Церковь стоит на этом спуске, поэтому сразу её не видно. Если действительно верна информация про монастырь, то искать его начинать естественно от храма. А вон как раз возле храма ходит с хозяйским видом один молодой товарищ похожей наружности, с небольшим хвостиком волос, только что не в монастырском одеянии. И, кстати, он первый, кто обратил на меня здесь внимание.

Товарища зовут Александр. Вычислил я его правильно, только здесь не монастырь, здесь скит пермского Стефановского монастыря. В скиту их трое, Александр старший. Ни монашеского, ни духовного звания ни у кого нет, просто, грубо говоря, строительная бригада, только люди церковные. Основная их задача – здесь жить и поддерживать церковь, чтобы она хотя бы не разрушалась. Церковь действующая, но службы бывают эпизодически, когда приезжает батюшка. Стоит она в более-менее приличном состоянии, только что с облетевшей штукатуркой. Одноглавая, с трапезной и колокольней, 1783 года постройки, чем-то напоминает устюжскую архитектуру. Колокольня “восьмерик на четверике” с тремя уменьшающимися по ширине ярусами звона. Верхний – совсем узенький, по ширине колоколенной главки. Такой же ярусный принцип прослеживается и на основном барабане. В 1803 году к основному Рождественскому храму был пристроен, а в 1899 году расширен северный придел во имя Параскевы Пятницы (как и часовня на древнем городище). Придел получился низким, широким и очень длинным: однообразный объём на всю длину, от алтаря до колокольни. Совершенно не вяжется, на мой взгляд, с основным храмом... А Параскева Пятница в Искоре, оказывается, очень почитаема: в XVII веке здесь было явление её чудотворной иконы.

У храма сохранилась старая ограда с красивыми воротами. Только сейчас всё заржавело и облезло. Прямо за оградой, слева от ворот, красуются два кедра-близнеца, слившись своими пушистыми ярко-зелёными кронами в единое целое. Да и вокруг церковной территории сохранились кое-какие следы былого величия. Вот кирпичный двухэтажный дом священника – неухоженный, но не в запустении. Вот деревянный двухэтажный дом обширных размеров – какое-то бывшее церковное благотворительное учреждение, кажется, детский приют. Ещё один двухэтажный деревянный купеческий домик с бывшей лавкой, ныне магазином. Всё правильно: вокруг церкви наверняка была центральная площадь села.

Александр настроен вроде бы доброжелательно и с интересом. Однако в разговоре с ним постоянно испытываешь какое-то напряжение. Что делать, это уже не бездорожная верхняя Колва... А в монастырь приходят люди с самых разных мест и с самой разной судьбой.

Подводить его к мысли о моей вписке я начал только со второй попытки. Но вопрос решился неожиданно быстро. У них как раз есть одно свободное лежачее место. И даже в отдельном помещении. А ещё Александр рассказал, как дойти до городища. Если идти по короткой дороге, то это около 5 километров. Но по первому разу и без провожатого найти будет трудно, можно заблудиться. Надёжнее идти “углом”: по основной дороге километра 3 обратно к Ныробу, и там должен быть указатель: “Городище”. От него свернуть направо, по стрелке, и дальше по боковой дорожке тоже километра 3.

Объяснял, правда, долго и путано. Если бы я пошёл по его описанию – точно ничего бы не нашёл, даже самого первого поворота с основной трассы. Хорошо, застопил бензовоз. Водитель, “лицо кавказской национальности”, со свойственной этой национальности красноречием подробно и доходчиво всё мне объяснил. Высадил прямо у поворота с указателем. Указатель этот, конечно... Если носом не ткнуть, то пройдёшь и не увидишь. Низенький и незаметный, маленькая серая дощечка, сливающаяся с общим фоном.

Теперь в сторону по боковой грунтовочке, как по основной. Она может резко забирать влево-вправо, но прослеживается однозначно. Вопрос, сколько идти. 3 километра – это примерно полчаса. Городище с левой стороны от дороги, на высоком холме. Часовни снизу не видно. Водитель-кавказец сказал, что там прямо по крутому склону видна тропка, по которой карабкаются наверх (те, кому это позволяют силы). А спускаются уже по основному пологому съезду. Я, наверное, тоже так сделаю.

Вот они, кстати, уже и пошли, высокие холмы с обеих сторон, а вон, кажется, и тропка эта виднеется, каменистая. Пришёл что ли? А здесь даже есть, у кого спросить: у дороги стоит машина, а возле неё прямо под соснами расположилась группа, человек 5. Просто выехали на природу, отдыхают. И народ, как видно, жизнерадостный и общительный.

Всё правильно, это здесь. Ну что, полазаем по горам?

Карабкаться приходится на высоту примерно 5-го этажа. Но сверху вид открывается замечательный: сопки, сосновые боры, скальные выходы. Вон как раз напротив, метрах в пятистах, по ту сторону дороги, на склоне холма проглядываются сквозь деревья две скалы, рядышком. Левая из них прочерчена сверху вниз ровной тёмной линией. Это на самом деле расщелина, и довольно интересная: строго вертикальная и шириной всего сантиметров 50-60. У неё даже имеется название, несколько необычное: “узкая улочка”. В отличие от “широкой” – прохода между самими скалами. Кстати, эти места – городище и узкая улочка – здесь, оказывается, очень популярны. Сюда часто приезжают и забираются на ту скалу именно по узкой улочке. А спускаются уже по широкой. Бытует поверье, что тому, кто поднимется по узкой улочке, прощаются все грехи.

А мне сейчас немного пройти в глубь холма по тропке – и вот она, часовенка Параскевы Пятницы, посреди небольшой полянки. Квадратная в плане, одноглавая, с четырёхскатной кровлей. Очень приятная для глаза: сама беленькая, а главка с барабанчиком, крыша, дверь и ставни на окнах – ярко-синие. Орнамент на углах и под кровлей простенький, но симпатичный. Построена часовенка в 1891 году, вместо деревянной.

Если пройти чуть дальше, то открываются пространства более обширные. Здесь, видимо, и находились основные городские постройки. Вообще, городок-крепость Искор имеет давнюю историю. Первое укреплённое поселение на этом месте было основано коми-пермяками в VIII веке. В 1472 году городок был с боем взят московской дружиной и в дальнейшем стал укреплённым рубежом уже Русского государства, прикрывающем Пермь Великую с северной стороны. На эти земли не раз совершали набеги сибирские татары и манси, о проходивших здесь сражениях свидетельствует ряд археологических находок и исторических документов.

Дорога спускается с городища по единственному пологому склону. Сейчас вернуться к тому месту, откуда я сюда залезал, и попробовать всё же подняться на те скалы по узкой улочке. Что-то слишком долго приходится обходить этот холм. По пути ещё столько всяких соблазнов – малина, черника, брусника в изобилии. Дорвался наконец... Но вообще в этих местах приятно просто бродить без всякой цели. Только постепенно сказывается накопившаяся усталость. И это, в общем-то, понятно: я уже 9 дней в пути: стартовал 5-го, сегодня 14-е. Однако пройдено пока немногим больше половины, расслабляться особо нельзя, впереди ещё большая программа.

Та группа с машиной ещё на месте. Надо бы спросить, как выйти на узкую улочку, может знают. А они, оказывается, уже по ней поднимались. Здесь всё рядом: прямо от их костра туда идёт тропка.

Вот она, эта расщелина. Если не очень плотной комплекции, то пролезть можно, хотя в некоторых местах впритык. Интересно: края будто отшлифованы от всех многочисленных залезаний. А с верха не хочется даже уходить. Хочется просто стоять и созерцать эти сопки, покрытые тайгой...

Традиции надо бы соблюсти и спуститься вниз по широкой улочке. Этим друзьям у машины спасибо и всего доброго. И уже уходя, вдруг слышу вдогонку: “А подойдите, посидите с нами!”

Эти минуты я сейчас вспоминаю с большой теплотой и радостью. Вижу будто бы их всех: Виталик, который за рулём, Лена, самая главная заводила, её сын Валера, паренёк лет 15-ти, и ещё две тётушки. Приехали сюда из Соликамска – просто так, отдохнуть, сходить на городище, подняться по узкой улочке. Стали мне рассказывать о местных природных достопримечательностях, скалах, пещерах. Угостили чаем, а потом кое-чем и покрепче. Я тоже, в свою очередь, рассказал о своём маршруте, а когда спросили, “почему я один”, позволил себе вместо дежурной “отмазки” действительно изложить своё видение по этому вопросу. И в данном случае это было не зря: я видел, с каким интересом мне внимали, когда я говорил о том, что в одиночных путешествиях (где нет никакого “прикрытия”, где ты остаёшься один на один с тем, куда приехал) гораздо лучше раскрываются и места, и люди. Происходит как бы “погружение в среду”: живёшь в тех же домах, питаешься той же пищей, пользуешься теми же средствами передвижения. Это, конечно, требует определённых усилий, и физических, и моральных, но спрятаться здесь от этого просто не удастся: ситуация вынуждает.

Вот такой получился у меня неожиданный праздник. Однако в этих делах желательно чётко знать меру. Времени половина десятого, и мне по всем параметрам пора в обратный путь. Счастливо вам, мои нечаянные знакомые!

Вернулся без четверти одиннадцать. Сейчас бы прямо и спать завалиться, завтра вставать рано. Но не тут-то было. Прежде предстояло познакомиться с одной человеческой судьбой.

А просто ко мне зашёл вдруг Володя, один из помощников Александра, и сам начал этот разговор. Мне уже Александр перед этим успел немного рассказать, и в результате передо мной прошла вот такая история.

Володя – бывший мент. Недавно вернулся из заключения. Отсидел в Нижнем Тагиле на “ментовской” зоне, статья “превышение служебных полномочий”. Насколько я понял, они ловили “побегушников” и просто забили беглого урку. Причём Володя сам не виноват, его элементарно подставили: была его смена. Осудили на 5 лет. Пока сидел, жена сошлась с другим, жить стало негде. Вот и подался человек в монастырь. Сейчас ни за что не скажешь, что он бывший мент. Мягкий и смиренный человек. А в данный момент ему просто надо было с кем-то поговорить. Всё повторял, какие у них тут красивые места, и что если я захочу, тоже смогу сюда переселиться...

Итак, в Искоре, можно сказать, всё сложилось нормально. Вот только Александр стал каким-то чересчур настороженным. Каждый мой шаг пытается контролировать. Но мне тут только ночку переспать, а утром поблагодарить, попрощаться – и на автобус.

Чердынская округа

Сегодня к вечеру надо добраться до Чердыни. По пути предстоит одна остановка, но длинная, с радиусами – в селе Камгорт. После Искора километров через 15 мост через Колву, Камгорт сразу за мостом, слева от дороги. Место здесь ровное и плоское, единственная доминанта – Введенская церковь из красного кирпича, два шатра: собственно храм и колокольня. Вроде как действующая, но на ремонте. Народная молва говорит, что в ней венчался Клим Ворошилов. Вот только с датами неувязочка. Церковь датируется 1915 годом, а Ворошилов был в этих краях в 1912–1913 годах, в ссылке.

Сейчас дойти до магазина, договориться с продавщицей и оставить вещи. По всей видимости, до вечернего автобуса: мне предстоит сделать отсюда два радиуса. Вперёд по основной дороге – через 2 с половиной километра село Вильгорт, а если от моста вбок, вверх по Колве, то тоже через 2 с половиной километра село Бигичи с деревянной церковью. Туда я, пожалуй, сейчас и направлюсь.

Ильинская деревянная церковь в Бигичах издали ещё как-то выглядит, но на самом деле состояние плачевное. Она поздненькая, 5-главая, с восьмериковой колокольней, завершающейся шатром с главкой. Ярус звона венчает зигзагообразный многоступенчатый пояс. Построена в 1913–1917 годах. Главы и кровля изначально рассчитаны на металлическое покрытие. Только кровля эта полностью отсутствует между колокольней и собственно храмом, один осыпающийся каркас. А самое главное – уже начали гнить стены. Видно, что когда-то церковь начинали ремонтировать, но сделано было очень мало, и работы были остановлены. Возможно, тогда и была разобрана кровля в расчете поставить новую. По своему опыту знаю, что такие ситуации, к сожалению, иногда случаются. И не всегда по вине строителей. Вот только для памятника это совершенно без разницы, по чьей вине...

Рядом с церковью стоит ещё деревянная часовня. Но она в ещё более худшем состоянии. А изначально выглядела, должно быть, довольно симпатично, как маленький храмик, со своей колоколенкой. Сейчас же кровля провалена, а от колоколенки остались только две покосившиеся стены. Ни названия часовни, ни года постройки установить не удалось.

На обратном пути меня подобрал рейсовый автобус. И очень вовремя: только тронулись, хлестанул мощный ливень. Настолько мощный, что до Вильгорта ехали в сплошной пелене. Хорошо ещё, там автобусная остановка с крышей, есть где переждать.

Вильгорт – довольно крупное село, больше Камгорта и Бигичей вместе взятых. Кстати сказать, и Вильгорт, и Камгорт – тоже коми названия, как и Искор. “Виль” – новый, “горт” – дом, жилище. “Вильгорт” – приблизительный русский аналог “Новая Деревня”. Только это совсем не деревня. Это будто маленький городок. В центре комплекс каменных построек в стиле “провинциального модерна”, да и деревянные дома большие и основательные, уральского типа, с четырёхскатной кровлей.

Церковь в Вильгорте стоит на очень красивом месте, на горке, там, где основная дорога, проходя мимо, спускается вниз и немного забирает влево. Таким образом, если смотреть из нижней части села вдоль дороги, то получается, что церковь как бы парит над всеми жилыми кварталами, оставляя их под своей сенью. И церковь эта, Троицкая, не совсем обычная. Она высокая, двухэтажная и чётко делится на две части – восточную и западную. Восточная – это собственно храм, 1779 года постройки, высокий куб с пятигранной алтарной апсидой, почти без декора, только под кровлей многоступенчатый поясок. Кровля четырёхскатная, световой барабанчик, главка с крестом. Стены выкрашены в белый цвет, кровля и главка – в синий. В окнах витражные стёкла, но это уже, по всей видимости, “современное наслоение”: здание используется как клуб. И западная часть – это пристроенная в 1902 году из красного кирпича обширная и высокая трапезная с папертью и двухъярусной колокольней. В 1892 году церковь обнесена металлической оградой с каменными основанием и столбами.

Напротив церкви стоят два добротных двухэтажных дома священника (бывшие). Один – каменный низ, деревянный верх, другой целиком деревянный. Тут же, возле церковной ограды стоит ещё одно интересное сооружение. Сарай-дровяник начала XX века. Прямоугольный сруб под мощной двускатной крышей и с одной не совсем обычной деталью. На стыках брёвен в шахматном порядке проделаны узкие длинные оконца-продухи. Такого мне ещё видеть не доводилось. Под горкой, по ту сторону дороги, стоит покосившаяся деревянная часовня над родником. Простенькая, квадратная, четырёхскатная, одноглавая, только размеров несколько увеличенных, с двухстворчатой дверью – видимо, чтобы воду выкатывать бочками.

В самом селе тоже есть немало интересных домиков, с симпатичными наличниками. Разные варианты встречаются, например, с плоским ажурным узором по всему периметру окна. В Ныробе видел похожие. Но в основном форма традиционная, уральская: с пропильной резьбой и рельефным накладным навершием с угловатым завершением и “когтистым” орнаментом по верхнему краю. Вот, например, домик, в самом центре. Добротный, видно, что старый, а окошки с наличниками сразу просятся на цветной кадр: на всех подоконниках выставлены цветочки в горшочках, на фоне тюлевых занавесок смотрятся просто великолепно. Только начал примериваться объективом – высовывается хозяин: что, в чём дело? Обменялись с ним несколькими фразами, а он вдруг и говорит: “А давай, заходи ко мне. Борщом угощу, дом покажу”. Насчёт борща – это очень кстати. Дом посмотреть – тоже неплохо.

Хозяина зовут Николай, мужичок лет 60-ти. Сам из Соликамска, дом этот остался от родителей, 1904 года постройки. Вышел на пенсию, переехал сюда. Нельзя, говорит, бросать родительский дом. Семья осталась в городе, сейчас ждёт их в гости, наварил борща. Рассказал среди прочего, что здесь в Вильгорте был в своё время судостроительный завод купца Тимохова. Строили баржи и спускали прямо в Колву. И сохранилась купеческая усадьба.

После борща Николай повёл меня по дому. Дом одноэтажный, но на высоком подклете, пятистенок. От крыльца лестница наверх, в сени, далее по часовой стрелке: кухня с печкой и входом в голбец (помещение под избой для хранения припасов), передняя комната, потом две задние комнатушки, совсем маленькие, кровать только и помещается, и снова выход в сени, только уже со смежной стены. С другой стороны из сеней выход в хозяйственную часть – сеновал, скотный двор и всё остальное. Здесь, кстати, уже несколько иной тип жилища, чем на верхней Колве. Он уже и в Искоре был другим. Опять я не отследил границу перехода! Мне бы в Ныробе повнимательнее присмотреться, да в тех деревнях выше Ныроба, через которые проходил или проезжал. А то получается, что искал чего-то особенного, а не заметил самых основных вещей...

А в этих местах при постройке жилища уже не исходят в полной мере из северного принципа “все помещения под одной крышей” (чтобы суровой зимой не выходить на улицу). Здесь уже некоторые помещения открыты, просто под навесом. И есть понятие “открытый двор”. У Николая, например, он устроен таким образом. Входишь в ворота – слева дом, справа симметрично амбар с ледником. Ворота, собственно, соединяют дом с амбаром. К дому с задней стороны пристроен крытый хлев с сеновалом и дальше от левого дальнего угла по дальней стороне двора: конюшня, навес, сарай. В правом дальнем углу проход на огород, там же стоит банька. Кстати, интересная технологическая деталь: здесь при рубке дома брёвна выравнивались по ширине, чтобы в стене они не выступали друг за друга. Поэтому если глянуть на стену с торца, видно, что крупные брёвна имеют овальное сечение, вытянутое сверху вниз.

Времени, однако, уже много, скоро автобус. Сейчас быстренько отыскать ту самую усадьбу купца-баржестроителя, пробежаться ещё раз по селу, заснять некоторые наличники, и надо уже поспешать обратно в Камгорт, за вещами.

От Камгорта до Чердыни 22 километра. Когда миновали Вильгорт, у дальней окраины села на кладбище замечаю вдруг ещё одну деревянную часовню. Ёлы-палы! Я досюда просто не дошёл. Часовня тоже простенькая (квадратная, четырёхскатная, одноглавая), но “деревяшек” здесь так мало! Придётся ведь возвращаться: заснять-то надо. Всё равно я собирался делать от Чердыни радиус в эту сторону, до Покчи. Заодно можно будет и досюда доехать, с транспортом здесь проблем нет.

В Чердынь прибыли, можно сказать, совсем не поздно, не было ещё и 6 часов. Весь вечер впереди. Гостиница через два квартала от автостанции. Это уже не Ныроб, но цены ещё вполне сносные: 100 рублей в четырёхместном номере. Мне здесь, по всей видимости, предстоят три ночёвки. Задумана обширная программа, нужны два полных дня. Надо будет сделать два радиуса – в Пянтег и в Покчу с заездом в Вильгорт, посетить местный краеведческий музей и, если получится, сходить в баню. Ну а в промежутках по времени – познакомиться и с самим городом. Вот, например, прямо сейчас: вещи в номер забросить и может быть ещё успею в пельменную до закрытия.

Вообще, надо сказать, приехал я сюда несколько неудачно. Сегодня пятница, а в субботу-воскресенье здесь закрыты все столовые. Придётся довольствоваться бич-пакетами. Кроме того, возникла неожиданная проблема с радиусом на Пянтег. Туда ходят два автобуса в день, но – кроме субботы и воскресенья. А это 44 километра в один конец. Остаётся одна надежда на автостоп, пешком столько не пройти. С баней ситуация лучше, она работает в пятницу-субботу-воскресенье: пятница и воскресенье – женские дни, суббота (т. е. завтра) – мужской. Работает до восьми вечера. Следовательно, на Пянтег завтра идти нельзя: до восьми могу и не обернуться, этот радиус теперь по времени непредсказуем. Вариант остаётся один: завтра в Покчу и в баню, в воскресенье в Пянтег, а в понедельник утренним автобусом дальше, на Соликамск.

А сейчас после пельменной можно сделать первый ознакомительный рейд по городу. Наметить хотя бы объекты для съёмки.

Город Чердынь расположен на правом высоком берегу Колвы в самых её низовьях: километров через 8 она уже впадает в Вишеру. Противоположный берег ровный и низменный, на самом горизонте проглядывается цепочка холмов, над которыми возвышается гора, напоминающая своими очертаниями постамент Медного всадника в Питере. Это Полюд-гора, названная так по имени богатыря Полюда, по преданию там жившего и предупреждавшего горожан о приближении неприятеля из-за Урала.

Впервые Чердынь упоминается в Вычегодско-Вымских летописях в 1451 году. В XVI-XVII веках это столица края Пермь Великая. После перемещения в 1636 году центра воеводства в Соликамск Чердынь постепенно утрачивает роль столицы, оставаясь, тем не менее, важным стратегическим пунктом, центром самого крупного уезда края, а в XIX веке становится ещё и торговым центром. Город опустошали частые пожары. После пожара 1792 года восстановление велось уже на основе новой, продольно-поперечной планировке, сохраняющейся и поныне.

Древний центр Чердыни – Троицкое городище на высоком и крутом берегу Колвы, где в XVI-XVIII веках стоял кремль. Место довольно удачное: с востока река Колва, с севера и юга протянулись глубокие овраги, а с западной стороны сохранился старый крепостной вал. Сейчас здесь нет никаких построек, просто обширное пространство, заросшее высокой травой.

Напротив Троицкого городища, через овраг, стоит основное храмовое сооружение Чердыни, Воскресенский собор. Как и в Вильгорте, он делится на восточную и западную части. Собственно храм – белый с синей кровлей, с пятью синими главками на высоких двухступенчатых барабанчиках и с завершением каждой стены в виде полукружия. Построен он в 1750–1754 годах. В 1908–1911 годы к храму были пристроены из красного кирпича новая расширенная трапезная и высокая колокольня. Колокольня в данный момент на реставрации, вся в лесах, а храм, судя по всему, недавно отремонтирован, сияет как новенький. В соборе сейчас располагается районный творческий центр.

Всего храмов в городе шесть. В основном все расположены вдоль высокого берега, возле склона. Перед Воскресенским собором стоит двухэтажная Преображенская церковь с облетевшей штукатуркой и утраченным завершением. Используется как клуб. Немного в глубине от реки, на проезжей городской улице стоит двухэтажная Успенская церковь. Эта в приличном состоянии, только тоже без завершения, просто железная крыша. Сейчас в ней музей истории религии. Если от Воскресенского собора идти на север, вверх по течению Колвы, то сначала будет Богоявленская церковь, в которой сейчас хлебозавод, труба торчит из окна, а потом единственная в городе действующая церковь Иоанна Богослова бывшего Иоанно-Богословского монастыря, основанного в 1462 и упразднённого в 1784 году. Церковь двухэтажная, одноглавая, “иже под звоны”, построена в 1704–1718 годах, самый старый из чердынских храмов. Храм обнесён металлической оградой на каменных столбах с высокими трёхарочными воротами.

И ещё имеется в городе одна церквушка, Всехсвятская, на северной окраине города, у выезда в сторону Ныроба. Я её сегодня уже проезжал. Небольшая, в стиле классицизма, построена в 1815–1817 годах. Но интересненькая. К невысокому кубу примыкает сильно выступающая полукруглая алтарная апсида, и каждый объём увенчан куполом с главкой. С запада примыкает восьмигранная колокольня, которую тоже венчает купол, только уже не с главкой, а с длинным шпилем. И если посмотреть со стороны алтаря, чуть сбоку, то получается такой ритм куполов. Интересно, что здание полностью законсервировано: заделаны не только все окна и двери, но и все восемь проёмов на ярусе звона. Первый раз такое вижу. Кровля вся железная, а стены, включая заделанные проёмы, выкрашены в белый цвет. Любопытная церквушка.

Сам город на меня поначалу особого впечатления не произвёл. Архаичная захолустная провинция в один-два этажа, с грязными обочинами и раздолбанными тротуарами. Сейчас, по прошествии времени, я уже несколько иного мнения. Примечательно, что в самом городе крайне мало современных зданий, все новостройки сосредоточены у южной окраины, на выезде в сторону Соликамска. И можно ещё кое-где уловить прежний торгово-купеческий дух. Сохранился ряд купеческих усадеб с торговыми лавками (сейчас в них магазины), и вообще в городе немало интересных домиков, как каменных, так и деревянных. Любопытная деталь: здесь часто при обшивке деревянных домов доски отделывались “под руст”, обычно на первом этаже плоский, а на втором (как на более парадном) – объёмный. Весь домик тогда получался такой “грановитый”, “под камень”.

И ещё есть в городе один ряд домов, штук 5, стоящий обособленно, на сильном отшибе – под холмом с Троицким городищем, у самой реки, на неширокой прибрежной полосе. Особенно примечателен этот, двухэтажный, крайний справа. Нижний этаж каменный, простой и неинтересный. А верхний довольно необычный: выполнен в виде большой мансарды, с элементами модерна. Огромный балкон на всю ширину, круглое слуховое окно и щипцовое завершение. Надо будет обязательно заснять, только утром, когда солнце на востоке.

Однако ближайшее утро, по всей видимости, пролетает. Предстоит радиус в Покчу, автобус (ныробский) отходит в 5 минут восьмого. Кстати, возникла одна идея. Уж если я собираюсь заезжать в Вильгорт, то можно заодно доехать и до Искора, заснять те ворота. Тогда я их так и не заснял, а потом уже нигде таких не встречал.

Утро началось, будто служебная командировка. Доехал до Искора, заснял ворота, отметился. Застопил грузовик, вернулся до Вильгорта, заснял кладбищенскую часовню, отметился. Разваливается она, кстати, дырявая вся. Потом снова рейсовый автобус, и в начале 11-го я в Покче. А вот здесь уже просто отметиться не получится. Здесь надо ходить долго и основательно.

Обычно принято считать, что историческим центром Пермского края, его средоточием был город Чердынь, что именно с него и пошла Пермь Великая. Это, однако, не совсем так. На самом деле после присоединения в 1472 году Перми Великой к Москве изначальной столицей края (до 1535 года) был городок Покча. Хочется даже его назвать “Старой Чердынью”, и все основания для этого есть. Покча – она и сейчас будто маленький городок, выдержанный в духе Чердыни. Пробыв здесь всего несколько часов, я их уже не воспринимаю отдельно друг от друга. Для меня Покча – это как бы естественное продолжение Чердыни, хотя официально это просто большое село, в 4 километрах от северной границы города. Стоит оно, как и Чердынь, на правом берегу Колвы, вытянувшись вдоль неё на 2 километра. Только берег здесь уже не высокий, а низкий.

А понравилось мне в Покче даже больше, чем в Чердыни. Здесь много чего можно найти: и церковь у реки (к сожалению, полуразрушенную, но всё равно интересную), и часовню близ основной дороги в районе южной окраины, и комплекс старинных двухэтажных каменных домов в центре села, и по разным улицам ряд великолепных деревянных купеческих особнячков. Сохранилось несколько красивых деревянных усадебных ворот разных видов. Даже, бывает, идёшь по улице и видишь во дворе какое-то длинное деревянное сооружение сарайного типа – то ли конюшня, то ли склад – и тоже с резными украшениями. Однако многое из этого пребывает – скажем мягко – без надлежащего ухода, со всеми вытекающими. Жалко, например, бывает видеть замечательные старинные ворота, но скособоченные, с подгнивающими столбами и облетающими украшениями. Но более всего жалко здешнюю Благовещенскую церковь. В неё когда-то, давно уже, попала молния, и теперь она стоит практически полностью без крыши, одни стены. Только пара боковых маленьких главок. И было сделано заключение, что восстановлению она не подлежит. Но даже по тому, что осталось, можно судить, что церковь была большая и красивая и вместе с огромной колокольней являлась доминантой всего села. Это хоть и поздняя перестройка (1910-е годы, тёмно-красный кирпич), но выполненная с элементами древнерусского стиля. Особенно изящно выглядит колокольня в своём пышном убранстве, как ни странно, совершенно не пострадавшая при ударе молнии. Только со временем отлетело всё шатровое завершение с главкой.

А вот часовня у южной окраины наоборот, сохранилась замечательно. Поставлена она была изначально у въезда в село со стороны Чердыни, но сейчас это уже не совсем так: село с тех пор несколько разрослось. Строилась она одновременно с перестройкой церкви, тоже из красного кирпича. Вся такая квадратненькая и небольшой восьмигранный шатёрик с главкой и четырьмя кокошничками: по одному на каждую из сторон света.

А больше всего здесь в Покче восхищают деревянные дома. В Чердыни я таких красивых не видел. Самый красивый стоит на основной дороге, у автобусной остановки – дом купца Федосеева. Двухэтажный, грановитый, с “деревянным рустом”, объёмными резными наличниками, резьбой по углам дома и под кровлей. И с великолепными воротами традиционной для этих мест конструкции: в центральной части собственно въезд, две массивные створки, и по бокам симметрично две калитки, оформленные резьбой, каждая под двускатной кровлей. Столбы при этом как бы проходят насквозь через эти кровли и сверху, над каждой калиткой, соединяются горизонтальной связью с заострённой кверху серединой. Или вот этот дом купца Черных, на параллельной улице, такого же типа, как и федосеевский, только гораздо больше по объёму. Сам зелёный, наличники жёлтые, резьба на углах и карнизах белая. Или этот дом, недалеко от церкви, каменный низ, деревянный верх – дом Щипунихи (купчихи Щипуновой). Тоже с красивыми воротами, только столбы сверху не стянуты связью, а завершаются изящной “шейкой” с пояском и сверху слегка заострены.

Местное население приняло меня здесь, можно сказать, полярно. Сначала, когда я ходил по улицам и рассматривал дома, меня приняли за жулика, который ходит по дворам и таскает мак. Тётка упёрлась и ни в какую: ты воровал, я тебя узнала. Зато потом, когда я уже сидел на остановке, ждал автобуса, довелось мне познакомиться с одним хорошим мужичком, местным лесничим, Александром Валентиновичем. И мы с ним очень приятно пообщались, он мне, собственно, и назвал старых владельцев здешних купеческих домиков и вообще рассказал про село. Звал к себе в гости, оставил адрес. Спасибо, но мне уже надо возвращаться, скоро автобус.

В Чердынь вернулся в третьем часу. Замечательно: впереди целых полдня, можно и в музей сходить, и в баню успеть, и сделать попутно несколько кадров, для которых освещение благоприятное. В музее экспозиция, можно сказать, традиционная для районных краеведческих музеев. Запомнились две вещи: большой деревянный макет старого чердынского кремля и макет одной колокольни, до наших дней не сохранившейся, но не совсем обычной. Особенность её в том, что она была построена вокруг “священного” дерева, которому здесь ещё в дохристианские времена поклонялись язычники. У этого дерева изначальный ствол разветвлялся на множество стволов, стоящих по кругу, и при постройке колокольни эти стволы были использованы в качестве столбов яруса звона. И получилась такая вот колокольня, немного скособоченная: стволы стояли не идеально вертикально. Я и до этого знал ряд прецедентов, когда храмы ставились на местах древних капищ или “священных” деревьев, но такого варианта ещё не встречал.

А назавтра мне предстоит радиус в Редикор и Пянтег. В Редикоре должна быть деревянная восьмигранная часовенка XVII века, а в Пянтеге – деревянная церковь Смоленской Божией Матери необычной шестигранной формы, 1617 года постройки, самое старое деревянное сооружение Урала. Завтра воскресенье, автобуса нет, придётся постигать нюансы местного автостопа.

Тем не менее, первые 10-12 километров, до Рябинино, можно подъехать, автобусы ходят через каждый час. На Пянтег направление тупиковое, поэтому если ориентироваться на автостоп, то слишком рано выходить не стоит. 8-часовой автобус был бы в самый раз.

Рябинино – большое село на берегу Вишеры. Здесь мост, через него уходит основная дорога на Соликамск. Мой автобус на мост не идёт, а проходит насквозь всё село. Доезжаю до дальнего края, пережидаю дождь на остановке и трогаюсь в путь.

До Пянтега 31 километр, Редикор на 17-м. Машины время от времени проходят, в основном легковушки, но проскакивают мимо. И всё же три раза меня подбирали, подкидывали на разные расстояния, так что пешком я прошёл в общей сложности всего километров 10. Зато на обратном пути легковушки обгоняли постоянно, но пришлось пройти 16 километров, больше половины, прежде чем меня подобрала “Газель”-грузовичок. Сама ехала в Соликамск, скинула в Рябинино у моста. В город вернулся около 7 часов.

Получилась такая ознакомительная поездка. От Редикора впечатление удручающее: от часовни остался только маленький покосившийся восьмигранный срубик, ниже человеческого роста. Крыша, как видно, провалилась давно, от неё, можно сказать, уже ничего и не осталось. Стояла часовня на кладбище, посреди оград, и просто никому не была нужна. Жалко, всё-таки XVII век...

А вот в Пянтеге церковку блюдут, кровля вся свежая, даже не успела потемнеть. Правда, на мой взгляд, она скорее символическая: сделана из доски-двадцатки, положено в два раза толще. И вообще, состояние церкви не такое уж безупречное, как может показаться на первый взгляд. Подгнивают венцы, причём в середине сруба, и их постепенно выдавливает наружу. Установленные стяжки плохо помогают: их просто выворачивает. Но церковь действительно уникальной формы, не имеющей аналогов. Шестигранный сруб (само по себе явление редкое) высотой метров 6, перекрыт пологой кровлей, наверху маленькая главка с крестом. С востока прямоугольная алтарная апсида, перекрытая на два ската. Небольшие косящатые окна говорят о древности постройки. Церковь давно уже пребывает не в изначальном виде, в литературе описано, что она была “иже под звоны”, с галереей-гульбищем и завершалась нешироким шатром. Стоит церковь на берегу Камы, и есть предположение, что она была переделана из дозорной башни.

На обратном пути из Пянтега я увидел нечто символичное: иван-чай у дороги уже отцвёл, сплошной белый пух. Что же, пора возвращаться домой? Нет! Не до конца он отцвёл, есть ещё кое-где сиреневые цветочки! И путешествие моё не закончено. Надо ещё посетить города Соликамск и Усолье, да и в Перми хотелось бы задержаться на денёк-другой, съездить в Хохловку – в музей деревянного зодчества, много о нём наслышан.

А Чердынская программа, можно сказать, завершена. На сегодня осталось только заснять каменный двухэтажный особняк лесопромышленника Гусева. Особенно хорошо он смотрится со стороны балкона с ажурным металлическим ограждением и зубчатым подзором и в комплексе с роскошными усадебными воротами. А наутро сходить заснять тот самый купеческий домик с деревянным верхом, что у реки под горой, пройтись немного вдоль Колвы мимо ряда старинных деревянных купеческих амбаров для хранения товара, некогда громадных и добротных, а ныне заброшенных и ветшающих, и наконец подняться к церкви Иоанна Богослова: её тоже хорошо снимать, когда солнце с востока. И всё, можно возвращаться в гостиницу за вещами. Автобус на Соликамск отходит в половине 12-го. Ехать около 100 километров, это часа два, приезжает как раз к обеду.

Соликамск. Прикосновение к прекрасному

Город Соликамск был основан в 1430 году купцами Калинниковыми, организовавшими здесь добычу и выварку соли. Исторические названия – Усолье на Камском, Усолье Камское, Соль Камская. С XVI века наряду с Чердынью это крупный административный и торгово-ремесленный центр Урала. Чердынь поначалу развивается более быстрыми темпами, чем Соликамск, но к началу XVII века картина постепенно меняется на противоположную. Немаловажную роль в этом сыграло открытие в 1597 году Бабиновской дороги Соликамск – Верхотурье, названной по имени её первооткрывателя Артемия Бабинова и связавшей центральные земли России с Зауральем и Сибирью. Новый путь за Урал оказался гораздо короче прежнего (через Чердынь и верховья Вишеры): 250 вёрст по сравнению с двумя тысячами. В XVII веке в Соликамске производится больше половины всей добываемой в России соли, развивается медеплавильная промышленность, производство изразцов, эмалей. К концу XVIII века в связи с открытием Большого Сибирского тракта через Пермь – Екатеринбург значение Соликамска несколько падает, и, тем не менее, город продолжает оставаться одним из крупнейших центров всего Предуралья.

Собственно, таким центром он остаётся и поныне. Сегодня Соликамск – третий по величине город в области (после Перми и Березников) с рядом промышленных предприятий общегосударственного масштаба. Так, например, в 1925 году здесь было открыто крупное месторождение калийных солей. Комбинат по их добыче и переработке со своими гигантскими отвалами впечатляет своим грандиозным размахом, особенно заезжих столичных странников.

Промышленная специфика города обуславливает его своеобразное расположение: он состоит из нескольких разрозненных районов. Центральная часть, привязанная к историческому Соликамску, вытянулась километров на 5 с северо-востока на юго-запад вдоль речки Усолки, недалеко от её впадения в Каму. К северу от неё, километрах в 5, расположен район с названием Боровск, привязанный к трём основным промышленным предприятиям: ЦБК (целлюлозно-бумажный комбинат), СЛЗК (лесозаготовительный комплекс) и военному заводу “Урал”, эвакуированному сюда в годы Великой Отечественной. Поначалу это был самостоятельный городок, образован он уже после войны и в 1959 году присоединён к Соликамску. К северо-востоку от центральной части находится новый “спальный” район Клестовка, его 9-этажки виднелись вдалеке при подъезде к городу. И наконец, с южной стороны тоже имеется несколько районов, привязанных к промышленным комбинатам, в частности, к тому самому калийному. Это уже районы “сельского типа”, одноэтажные деревянные домики.

Автостанция находится в самом центре, и историческом, и административном. По прибытии первая задача – обустроиться. В гостинице меня сразу же обломали здешними ценами: одноместный номер 500 рублей, двухместный с подселением – свыше 300. Номеров “попроще” нету в принципе. Спросил, уже мало на что надеясь: “А есть в городе какие-нибудь альтернативные варианты?” И в ответ услышал неожиданное: “Есть. Здесь недалеко спорткомплекс “Металлург”, они сдают койки. Только там условия хуже”.

Условия оказались самыми замечательными. 80 рублей в сутки – и я живу один в 9-местном номере. А главное – здесь есть кухня, можно себе что-нибудь по-нормальному приготовить. А то я уже смотреть не могу на эти бич-пакеты. Это они здесь специально держат комнаты для приезжающих спортсменов – соревнования и всё прочее. Отличный вариант, надо будет иметь в виду на будущее: возможно, и в других городах можно найти что-нибудь подобное. Короче, дружите со спортсменами, они народ хороший.

Итак, здесь две ночёвки, это однозначно. А дальше – Усолье, через Березники: эти города стоят друг напротив друга, по разным берегам Камы. Березники – крупный город в 30 километрах к югу от Соликамска, по пути на Пермь. Автобусы через каждые полчаса, с этим проблем нет. Но между Соликамском и Пермью надо будет, видимо, делать ещё одну ночёвку. И вырисовывается хороший вариант. Здесь, в Соликамске начинается железная дорога, и до Перми есть очень удобный поезд: отходит вечером, идёт ночь и прибывает в Пермь в половине 7-го утра по местному времени. Это получается более чем в 3 раза дольше, чем на автобусе (поезд идёт не напрямую, а “углом”, через Чусовскую), но мне сейчас именно так и надо. Подсесть в него в Березниках, а билет можно взять заранее, прямо здесь, современная система “Экспресс” это позволяет. Правда, за оформление билета от другой станции взимается некоторая сумма, и в итоге пришлось уплатить 222 рубля, так что не знаю, сильно ли я выиграл по деньгам от такого совмещения ночёвки с переездом. Зато несомненно выиграл по удобству.

Соликамский вокзал находится на юго-западном конце центрального района. Пока шёл туда-обратно, с городом уже частично познакомился. Вообще, Соликамск обходится просто: храмовые постройки здесь вытянуты в одну линию и почти все объединены в ансамбли. Всё расположено вдоль речки Усолки и параллельной ей основной улице 20-летия Победы. Доминирует центральный ансамбль, объединяющий четыре храма, соборную колокольню и бывший дом воеводы. Расположен он в самом центре, напротив автостанции через основную проезжую магистраль Чердынь – Соликамск – Пермь. Центральное место в ансамбле занимает Троицкий собор 1682–1697 годов постройки. Можно долго ходить и разглядывать его со всех сторон, и каждый раз он будет открываться по-новому – но всегда празднично. При этом основные его архитектурные формы достаточно традиционны: высокий двухступенчатый куб на подклете, пятиглавие, приделы северный и южный, галерея с трёх сторон. Возможно, дело в том, что в художественном оформлении собора чётко соблюдено чувство меры: декор фасадов богатый, но без излишеств и смотрится очень гармонично. И, разумеется, немаловажную роль играет “изюминка” памятника – два роскошных высоких крыльца на три схода, северное и западное. Площадки обоих крылец увенчаны куполами и шатёриками, а нижняя площадка центрального схода северного – небольшой башенкой с арочными полукружиями с четырёх сторон. У западного крыльца выделяются два крайних столба, массивные и изящные, каждый оформлен “жучковым” орнаментом и поясом из выпуклых полубалясин.

Рядом с Троицким собором стоит Воскресенская церковь. Судя по старым фотографиям, в ансамбле среди храмов раньше доминировала именно она и была очень красивая: высокая, пятиглавая, с колокольней, каждая стена основного куба завершалась полукружием. А сейчас она и не воспринимается как церковь: глав нет, полукружий нет, колокольни нет, всё перекрыто примитивной кровлей.

За Воскресенской церковью, ближе к речке Усолке, возвышается соборная колокольня высотой 60 метров: восьмигранный столп в орнаментах и ярус звона, завершающийся тремя рядами кокошников и барабаном с высоким шпилем. Построена она в 1713 году и довольно оригинальным образом. Обычно колокольни ставятся либо в связи с церковью, либо поодиночке. А эта поставлена на двухэтажные каменные палаты.

За колокольней, на самом берегу Усолки стоит Крестовоздвиженский собор с торжественным аркатурным поясом под верхним карнизом и наличниками с завитками-навершиями. Замечательный собор, но пребывает в запустении: без завершения, без окон и с облетевшей штукатуркой.

И ещё две постройки можно отнести к центральному ансамблю – воеводский дом и Богоявленскую церковь. Стоят они на малой улочке, наискосок друг от друга. Воеводский дом сделан на манер каменных палат, двухэтажный с передней стороны, трёхэтажный с задней: стоит на склоне. Это самое старое каменное здание города, 1688 год постройки. Наиболее выразительно смотрятся окошки в рельефных наличниках, оттенённых приятной красно-коричневой окраской на общем белом фоне. Возможно, правда, излишне контрастной... Богоявленская церковь имеет красивый изразцовый пояс, многоступенчатый северный портал в обрамлении окон с килевидными завершениями наличников, а в северо-восточном углу ограды – нечто совершенно удивительное. Маленькая часовенка Петра и Павла, выполненная будто миниатюрный храмик: пятиглавие, закомары, только что без алтаря. Как игрушечная, человек в полный рост едва ли поместится. Такое вот чудо.

Вообще, храмов в городе я насчитал 12. Все датируются концом XVII либо XVIII веком. Если идти от автостанции вниз по течению Усолки, то вскоре выходишь ещё к двум храмовым ансамблям. Первый стоит чуть в стороне, на высоком месте, на территории древнего кремля. Объединяет две церкви – пятиглавую Спасскую и одноглавую Архангельскую. Их реставрировали, но стоят они, тем не менее, без штукатурки, в “красно-кирпичном” варианте. Второй ансамбль – это Троицкий монастырь. Стоит неподалёку, тоже на взгорке, но пониже. Высокие монастырские стены и два храма: основной Троицкий и надвратная церковь иконы “Всех скорбящих Радость”, больше известная по своему первоначальному названию – Михаила Малеина. Монастырь в процессе возрождения, официально вновь открыт 4 года назад, в октябре 99-го. А раньше здесь была тюрьма. Кстати. Осматривая Спасскую церковь, попробовал я заговорить с одним мужичком – убирал территорию. Пара замечаний насчёт фасадов, потом спросил, как дойти до вокзала, тот показал. Спрашиваю ещё: “А далеко это?” И в ответ слышу следующее: “Да уже недолго, через полгодика домой поедем”. Я сначала не понял. Впрочем, сообразил быстро: храмы-то находятся на задворках здания Соликамского ГУИН (управление исполнения наказаний, бывший ГУЛАГ). Человек просто отбывает прямо здесь.

И ещё есть один храм в этом направлении, только уже подальше, ближе к вокзалу, в бывшем селе Красном (а ныне городском микрорайоне). Церковь Иоанна Предтечи 1715–1722 годов постройки. Двухэтажная, высокая и приметная, с одной главой на удлинённом двухступенчатом барабане и большой двухъярусной восьмигранной колокольней. Своими очертаниями напоминает корабль. Нижний этаж церкви действующий.

В противоположной, северо-восточной части города имеется ещё один храмовый ансамбль – бывшего Преображенского женского монастыря, упразднённого ещё в 1764 году. Там две небольшие церквушки: пятиглавая Преображенская с приземистой шатровой колоколенкой и одноглавая Введенская с полностью деревянным покрытием основного объёма (кровля, барабан, глава). Ансамбль выходит на основную улицу и очень симпатично смотрится, со своей аккуратненькой оградкой и воротцами. Преображенская церковь действующая, надо сегодня зайти, хотя бы ненадолго, на праздничную всенощную: всё-таки завтра 19 августа, Преображение Господне, престольный праздник.

И тоже на основной улице, недалеко от северо-восточной окраины, стоит небольшая церковка Жен-Мироносиц, на фоне современных зданий. Должен, однако, заметить, что несмотря на обилие панельных пятиэтажек, Соликамск мне показался городком довольно приятным – будь то исторические улочки или ряд двухэтажных домиков послевоенной застройки в “пленном немецком” стиле, или современные жилые кварталы. Может, я просто по цивилизации стосковался? На каком-нибудь подсознательном уровне. Как бы то ни было, по окончании Трассы наиболее приятные ощущения остались именно от посещения Соликамска. И не последнюю роль в этом сыграло одно неожиданное знакомство.

Дело было так. Я бегал с фотоаппаратом по основной проезжей магистрали, уворачиваясь от проезжающих машин, – искал оптимальную точку для съёмки центрального ансамбля с колокольней. Вдруг подходит ко мне человек с вопросом: “А вы профессионально снимаете?” Ответ его, впрочем, не сильно интересовал. “А вы не интересуетесь живописью камнем? Не знаете такого художника Олейникова Семёна Ивановича? Он сейчас у меня в машине сидит. Картины пишет камнем и стеклом, а жена его пишет цветной нитью. Если хотите, можете сходить к нему в дом-музей. Только там сейчас некоторые проблемы с помещением, и экспозиция у него на квартире”. Тут и сам Семён Иванович вышел, познакомились. Пригласил меня ещё раз самолично, продиктовал телефон. Как-то всё внезапно обрушилось, я даже толком ничего не понял. Но телефончик записал. Завтра с утра надо будет посетить здешние музеи, а к вечеру у меня, надеюсь, останется немного времени, почему бы не сходить, не посмотреть?

Музеи открываются в 10 часов утра. Располагаются они в центральном храмовом комплексе. Собственно, это один музей, только раскиданный по разным зданиям, по отделениям: природа, история, выставочный зал. И в каждое отделение надо брать отдельный билет, цена от 12 до 18 рублей. Поэтому приходится искать баланс между интересом и стоимостью. Для начала взял три билета: в Троицкий собор, Богоявленскую церковь и дом воеводы.

В Троицком соборе экспозиция, посвящённая старому Соликамску, в частности, знаменитым соликамским ярмаркам, проводившимся каждый год в девятую пятницу после Пасхи. Здесь я наконец-то получил ответ на вопрос, который занимал меня вот уже 4 года. Дело в том, что именно в девятую пятницу в некоторых деревнях на Вашке и Мезени празднуется святая мученица Параскева Пятница, очень почитаемая на Северах. Например, в деревне Кривое, где мы восстанавливаем часовенку, в этот день совершается обряд “купания икон”: бабушки идут с иконами крестным ходом к речке и с молитвами, с песнопениями погружают иконы в воду. Такое празднование отличается от канонического (по церковному календарю день мученицы Параскевы – 10 ноября по новому стилю) и имеет слишком очевидный языческий оттенок. Так вот, читаю: “Девятая пятница – главный праздник старого Соликамска. В его основе лежит дохристианская традиция, связанная с культом воды и богини плодородия”. Теперь всё понятно. Просто в народе это укоренилось именно таким образом. Кстати, кроме Соликамска этот день отмечался здесь, оказывается, ещё в ряде мест, например, в Искоре и Вильгорте.

В Богоявленской церкви сохранился роскошный 7-рядный иконостас. Кроме основных рядов (местного, праздничного, деисусного, пророческого) в нём имеются дополнительные ряды, составленные из изображений некоторых святых, а также священных событий Ветхого и Нового Заветов.

В доме воеводы тоже историческая экспозиция: если идти снизу вверх – от глубокой воеводской старины и до наших времён. Но меня запустили наоборот, сверху вниз, и то, что я увидел в самом первом зале, привело меня в совершеннейшее умиление. А просто музейщики сделали одну замечательную вещь. Они собрали и выставили предметы быта 50-х – 60-х годов: старый радиоприёмник, катушечный магнитофон типа “Яузы”, мебель того времени, этажерку с книгами, журналы “Советский экран” с глядящими с обложек молодыми Олегом Борисовым и Татьяной Лавровой... Я стоял и не мог оторваться. Сразу стали возникать из памяти картины и собственного детства, та обстановка, люди, которые тогда окружали... Потом я прошёл и по другим залам, но этот, первый, затмил всё остальное.

И ещё есть один филиал музея, который стоит посетить: старый сользавод, промышленная архитектура. Это уже не здесь, это в Боровске, северном районе Соликамска, надо ехать на автобусе.

Боровск мне понравился: небольшой уютный городок с 5-этажной застройкой начала 50-х. Сользавод стоит на берегу залива Камы, территория, обнесённая высоким забором. Работал он в течение 90 лет, с 1882 по 1972 год, после переоборудован под музей. Недавно здесь был пожар, горели соляные амбары, предполагают, что это был умышленный поджог. Остальные постройки не пострадали. Сохранились две рассолоподъёмные башни, в одну нас провели внутрь. Представляет она собой квадратный сруб метров 12 высотой, с её помощью рассол из скважины закачивался на большую высоту и далее стекал по деревянным трубам сначала в ларь, потом в варницы. Глубина скважины 196 метров.

Ларь – наиболее интересное сооружение. Грубо говоря, это огромный деревянный чан для хранения и отстаивания рассола. Внешне выглядит как обыкновенная избушка на высоком ряжевом подклете, только без окон, без дверей. И стены стянуты многочисленными мощными стяжками, и вертикальными, и горизонтальными. Объём самого вместилища 203 кубических метра (длина, ширина и высота примерно 9, 6 и 4 метра соответственно). Кстати сказать, когда в Хохловке, в пермском музее деревянного зодчества, формировали солепромышленный комплекс, ларь – единственная постройка, которая была туда перевезена без разборки: брусья, из которых он собран, буквально сцементировались рассолом, разобрать было просто невозможно.

Из ларя рассол поступал в варницы, где и происходила выварка соли. Их сохранилось несколько, стоят в рядок: квадратные приземистые сооружения, перекрытые четырёхскатной кровлей с деревянной вытяжной трубой посередине. Основное производственное помещение занимал чрен – гигантская квадратная сковорода, склёпанная из чугунных секций; снизу – две огромных печи. В чрен заливался рассол, в процессе выварки соль оседала на стенках, её соскабливали и сушили тут же, сверху, на полатях. Высушенную соль переносили в амбары, долгое время вручную, мешками: женщины по 40-50 килограмм, мужики по 90-100. Только потом для этого приспособили вагонетки. А вообще, производство соли изначально было делом весьма трудоёмким, и соль была дорогая. Это в советское время она стоила 10 копеек за кило.

Ну вот, краеведческая программа, можно сказать, исчерпана, впереди свободный вечер. Сходить что ли на самом деле к Семёну Ивановичу? Позвонил ему из спорткомплекса от дежурной, тот объяснил, как дойти.

Семёну Ивановичу на вид лет 70, но держится он молодцевато. Квартира у него вся заставлена картинами: прихожая, комнаты, подсобка. Тут, оказывается, вот какая история произошла.

Семён Иванович Олейников и его жена Надежда Григорьевна (увы, не дожившая до наших дней) – народные художники, почётные граждане Соликамска. У них был дом-музей – большая пристройка к торцу жилого дома, сообщающаяся переходом с их квартирой. Дом и музей строил магниевый комбинат, ещё в советское время, в 1985 году. А сейчас, после всей приватизации, комбинат объявил вдруг здание музея своей собственностью и задумал продать его одному бизнесмену, под ночной клуб. Семён Иванович, естественно, переезжать на другое место не пожелал, так тот бизнесмен в явочном порядке нагнал туда своих вышибал, и те просто выставили Семёна Ивановича из помещения, вместе со всеми картинами. И переход из квартиры в музей заварили железным листом. Но Семён Иванович решил стоять до конца, всё-таки он почётный гражданин, подключил прессу, органы правосудия, все свои связи. Вот уже 5 месяцев длится эта тяжба, и никаких сдвигов. Семён Иванович вынужден держать все произведения на квартире, работать он тоже не может: мастерская осталась в помещении музея. А там тоже ничего не происходит: сидит охранник и охраняет пустые стены, не пускает даже милицию.

Всё это, естественно, создаёт большие неудобства и для посетителей. Картины составлены вместе, и посмотреть можно только те, что с краю, до середины не докопаешься. Я в живописи не слишком силён, но высокое мастерство видно сразу. Техника у Семёна Ивановича очень оригинальная, им самим разработанная: для составления изображений используется дроблёный камень, бутылочное стекло, природные минералы. Сажается на эпоксидные смолы, основа – оргалит. Картины эти можно мыть, пылесосить. Семён Иванович работает в этой технике уже более 40 лет, у него свыше тысячи работ. Ученики у него, насколько я понял, когда-то какие-то были, но последователей так и не появилось.

Работы Семёна Ивановича выполнены в разных жанрах и направлениях: портреты, натюрморты, пейзажи, произведения в стиле кубизма, абстрактные работы. Более всего запомнились два портрета, яркие и выразительные: “Мать” и “Симонов” (Константин). Он, оказывается, многим известным людям делал портреты: академику Королёву, например. Или Аркадию Райкину.

Поговорить бы с Семёном Ивановичем пообстоятельнее, только вот не специалист я в области живописи. Но вскоре вслед за мной в квартиру пришли ещё трое. Один из них швед (специалист, приехал на комбинат), и двое сопровождающих. И ситуация немного разрядилась, Семён Иванович начал рассказывать с новым воодушевлением. Даже показал некоторые работы Надежды Григорьевны, чего он обычно не делает. А это оказалось вообще нечто потрясающее, я такого ещё не видел. Техника, не имеющая аналогов: цветной нитью по холсту, с помощью швейной иголки. Вот, например, портрет “Люба” – девушка с пышными волосами, при боковом освещении. И такая богатая гамма оттенков, что и кистью не напишешь. Семён Иванович показал её самую раннюю работу – воспроизведение известной картины В. В. Пукирева «Неравный брак», Надежде Григорьевне было тогда всего 8 (!) лет. Работа полномасштабная, видно, что детская, однако очень точно переданы выражения лиц. И ещё одну работу, сделанную спустя несколько лет, в раннем отрочестве – картину Хусепе Риберы «Св. Инеса». Оригинал находится в Дрезденской галерее, изображена молодая девушка, выставленная обнажённой на позор, за верность христианству. Но чудесным образом отросшие волосы скрыли наготу, и Ангел Господень принёс ей покрывало...

Под конец Семён Иванович подарил нам по комплекту открыток с репродукциями некоторых работ. Качество печати, мягко говоря, оставляет желать лучшего, не передаётся и трети всех ощущений. Впрочем, наверное, так оно и должно быть. Как говорит священник Димитрий Смирнов (сам художник по изначальному образованию), если репродукция лучше оригинала – значит это живопись не настоящая. А настоящие произведения искусства всегда лучше своих репродукций.

Вот такой получился апофеоз соликамской странички моего путешествия, с приобщением к высокому искусству. Завтра с утра надо двигаться дальше, на Березники и Усолье, и очень хочется эти возвышенные ощущения удержать в себе и взять с собой в дорогу. Потому что это действительно прекрасно...

Березники – Усолье – Пермь

От Соликамска до Березников автобус идёт минут 40. Березники – современный индустриальный город на берегу Камы (Камского водохранилища), на подъезде появляется новый атрибут цивилизации – троллейбусная линия. Проезжаем город насквозь, автостанция стоит на отшибе, рядом с железнодорожным вокзалом. Поезд до Перми в 8 вечера, весь день мой. Вещи в камеру, сам в город.

Для начала надо бы пообедать, найти какую-нибудь столовую. Однако с общепитом в наше постсоветское время часто возникают большие проблемы. Это не то, что его совсем нет, он есть, но бывает иногда тщательно запрятан. Как говорится, надо знать места. В Самаре, например, мы обедали в Доме промышленности. Солидная контора, пропускной режим, но в столовую пускают всех. А в Нижнем – так вообще в кремле, в правительственном здании. Тоже пропустили, только рюкзак обшмонали. А здесь, в Березниках, пришлось сначала изрядно побегать, но в конце концов пообедать всё-таки удалось. В довольно неожиданном месте – в школьной столовой (вполне, кстати, приличной), работающей, несмотря на каникулы. Менты в ней кормятся, милиция напротив.

С самими Березниками знакомство получилось беглым, но город мне понравился. Он современный, но приятный, с застройкой и прочим антуражем начала 50-х, вплоть до уличных фонарей. Улавливается ещё дух тех времён. Сейчас такое встречается всё реже и реже...

Автобус до Усолья идёт от центра. Ехать недалеко: до моста – и на тот берег Камы. Усолье – городок маленький, вытянут вдоль берега, деревянный и одноэтажный. По сути – большая деревня. Это райцентр, но расположен он несколько странно: вне территории своего района, на территории, подчинённой Березникам. История Усолья (первоначально – Нового Усолья), как и история Соликамска, тесно связана с соляными промыслами. Основано оно в 1606 году Никитой Строгановым, с конца XVII века это наследственная вотчина Строгановых, а в XVIII веке – административный центр всех их промышленных владений. К началу XIX века, одновременно со снижением роли Соликамска, Новое Усолье быстро выдвигается на ведущее место по производству соли и становится важным связующим пунктом между центральной Россией и Уралом. А сейчас это просто мелкий городок, почти и незаметный на фоне своего крупного соседа, Березников.

Историческая часть Усолья находится на низменных прибрежных островах, соединённых мостиками. Я сначала подумал, что эти острова образовались после постройки плотины Камской ГЭС, что в Перми. Оказывается, нет, они и раньше были островами. Просто после подъёма уровня воды очертания несколько изменились. На том берегу – мощный березниковский промышленный комплекс с большими трубами, а здесь, в историческом Усолье, картина, прямо скажем, удручающая. В более-менее приличном состоянии только центральный комплекс построек, у самого берега Камы: Спасо-Преображенский собор, колокольня, палаты Строгановых, усадьба Голицына с музеем и, возможно, ещё пара домиков. Всё остальное – это разруха и запустение. Дома стоят облезлые, без окон, без крыш, кое-где это уже фактически развалины. И стоят как-то разбросано, с большими промежутками или вообще поодиночке. Пустые пространства зарастают высокой травой. А ведь когда-то это были полноценные улицы, в промежутках между каменными домами наверняка стояли деревянные, и выглядело всё, должно быть, довольно симпатично. Сейчас же на этих островах почти никто и не живёт, население перебралось на континент.

Тем не менее, здесь имеется монастырь, Спасо-Преображенский, женский, существует уже 4 года. Монастырь – это, правда, сильно сказано, это больше по документам, а по сути это пока просто женская община, насельницы ютятся в небольшой хибарке. Но Спасо-Преображенский собор действующий. И храм, надо сказать, довольно интересный. Датируется он первой половиной XVIII века (освящён в 1727 году), пятиглавый, но расположение глав не совсем обычное. Четыре боковых главы расположены здесь по сторонам света (север, юг, запад, восток), а не по диагоналям, как это обычно делается в пятиглавых храмах. Я видел до этого только два храма с таким расположением глав: Большой собор Донского монастыря в Москве и Троицкий собор в городе Верхотурье.

Покраска у Спасо-Преображенского собора, можно сказать, вся облетела, красный кирпич, но даже в таком виде он неплохо смотрится. Радуют глаз пышные навершия наличников, углы, обрамлённые полуколонками, узорчатый пояс под кровлей. В таком же стиле оформлены и палаты Строгановых – длинное двухэтажное здание на высоком подклете с большой парадной лестницей на два схода, прямо к берегу Камы.

Колокольня стоит посередине между собором и палатами, высокий восьмерик с тремя уменьшающимися по диаметру ярусами звона, самый верхний уже, чем главка. Если посмотреть на колокольню издали, с западной стороны, видно, что она заметно накренена. Ещё здесь на островах есть две церкви – одноглавая Владимирская, более известная как Рубежская, и Никольская, в стиле классицизма. Вдалеке на отшибе стоит небольшая часовенка необычной купольной формы, разорена и заброшена. На Никольской церкви ведутся какие-то работы, стоит в лесах и центральная глава собора, но всё это, разумеется, капля в море. И просто жалко и больно, что такой замечательный уголок постепенно приходит в запустение. Вот если бы за него по-настоящему взяться, облагородить, восстановить, что ещё сохранилось, реконструировать, что уже утрачено, то мог бы получиться превосходный заповедный городок. Это мог бы быть, к примеру, Православный центр или городок ремёсел, тем более что есть, для кого всё это делать: через реку такой крупный город, как Березники, второй по величине в области. Но как представишь, сколько для этого потребуется средств, со сколькими нулями получится цифра, все мечтания на этом же и заканчиваются. Да и кто за это возьмётся?..

Вот оно, собственно, и всё Усолье. Задерживаться здесь долго смысла нет, возвращаться слишком рано на вокзал, впрочем, тоже. Разве что билет себе купить заранее, от Перми до Москвы. Пусть здесь сдерут комиссионные, зато в Перми уже не надо будет дёргаться по этому поводу. Сразу взять на послезавтра, на 22-е, желательно на вечер. Как раз и поезд есть удобный – 67-й, абаканский, отправляется от Перми в 16.15 по Москве, по местному, соответственно, в 18.15. На Пермь у меня получается, таким образом, почти два дня. В самый раз.

Ну вот, билет взят, поезд подошёл, вещи уже в вагоне. Стоит он здесь долго, более получаса, можно не спеша пройтись по перрону из конца в конец, поглядеть ещё раз на далёкие городские кварталы за промзоной, вспомнить весь пройденный путь. Стартовал я 5 августа, сегодня 20-е, и Трасса моя в этот раз как-то тихо, постепенно сошла на нет. Вот, скажем, последние несколько дней – это как считать? Ещё Трасса или уже просто путешествие? Всё-таки это уже по цивильным городам, езжу я официальным транспортом, по билетам, ночую в гостиницах. Трасса – это по моим понятиям больше автостоп, попутные оказии и вписки на ночь по домам. Бездорожные Вашка и Мезень – вот это действительно Трассы. Терский берег с новыми дорогами и цивильной Кандалакшой, впрочем, тоже. Так что как здесь проведёшь границу? Да и надо ли её проводить?..

Как бы то ни было, пусть даже собственно Трасса заканчивается здесь, в Березниках, но путешествие, тем не менее, продолжается. Будут ещё очень приятные попутчики и попутчицы, будет два дня в Перми и поездка в Хохловку, в музей деревянного зодчества, расположенный на очень красивом месте на берегу Камского водохранилища. В Хохловке предстоит встреча с фольклорным коллективом, а на пермской станции юных туристов – знакомство с группой из Питера. Будет посещение Пермской художественной галереи с замечательной экспозицией деревянной скульптуры: изображения Христа, Распятия, Николая Чудотворца, и особо радостно будет оттого, что некоторые из них пришли с уже пройденных мест – из Чердыни, с Покчи. И будет долгожданный момент отъезда в Москву и некоторое недоумение, отчего же он такой долгожданный, и как так вышло, что в этот раз скорее не я прошёл Трассу, а Трасса прошла рядом со мной... Но пройдёт два месяца, и об этом путешествии я начну вспоминать уже с непритворной радостью. Особенно про 11 августа, самый экстремальный день, когда я сбился с пути, и захочется снова пройти по той самой вахтовой дороге, которой нет на карте. И не только по ней, а по многим местам, как пройденным, так и непройденным. Севера – они ведь такие обширные и неисчерпаемые, что можно по ним ходить и ходить и каждый раз открывать для себя какую-нибудь новую неизведанную грань.

А. С. П.
сентябрь 2003 – февраль 2004



о символике флага...