ДАЛЬНИЙ ПУТЬ НА КОЛЫМУ

С ЧЕРЕДОВАНИЕМ ЧАСОВЫХ ПОЯСОВ

В ПЯТИ ЧАСТЯХ

 

дорожное повествование № 17

 

 

Колыма ты, Колыма,

Чудная планета:

Десять месяцев зима,

Остальное лето.

Давний стишок.

Часть первая. ТОМСК

Ночь-день-ночь-день-ночь. Всего три ночи и два дня. Столько идёт поезд от Москвы до Томска. Сибирь, край неблизкий. Хотел сначала самолётом: четыре часа и на месте. Но передумал. Причина банальная: нет ни одного удобного рейса. Все ночные. А четыре часа лёта плюс четыре часа разницы во времени — это фактически ночь без сна и смазанный следующий день: ходишь полусонным, воспринимая всё через усилие. Маршрут всё-таки желательно начинать со свежей головой. Тем более такой маршрут.

Это решение я принял год назад. Назрела необходимость некоего «прорыва», качественного скачка. Так сложилось, что традиционным регионом моих летних путешествий стал Русский Север и смежные с ним районы. Край большой, очень интересный и разнообразный, и хочется туда возвращаться как к себе домой. Однако во всяком деле может наступить насыщение. Вот, к примеру, три моих предыдущих путешествия, 2013‑14‑15 годов: коми-пермяцкое, устьяно-вологодско-костромское и лузское. Очень похожи друг на друга — по общему ощущению, если не вдаваться в детали. Всё стало происходить как-то одинаково, «по-будничному», да и места пошли уже в основном непритязательные, самые интересные и живописные я уже объездил. И возник вопрос: не пора ли обратиться к своим стародавним мечтам? Тем самым, что будоражили ещё «на заре туманной юности». Когда я заслушивался песнями Визбора, Городницкого, Туриянского… Тогда мечталось совсем о других краях, более экзотических и далёких: о Сахалине, Камчатке, Курильских островах. Русский Север с его деревянной архитектурой возник позже, и не я его выбрал, а он меня. И я там основательно засел. А с некоторого времени мне начали попадаться книжки Антона Кротова, автостопщика и «вольного путешественника». Особенно зацепила одна из них, где повествуется о путешествии по Колымской трассе, протянувшейся на две тысячи километров от Якутска до Магадана. Проехали они её уже довольно давно, лет 20 назад, с тех пор там многое изменилось. Тогда это была грязная разбитая дорога с узкими горными прижимами, сомнительными мостами через речки и очень редким движением: попутную машину можно было ожидать целые сутки. Кроме того, был участок, который в летнее время вообще нельзя было проехать. Однако с 2008 года после основательного ремонта и реконструкции она стала федеральной трассой с круглогодичным движением на всём протяжении, вполне проезжей даже для легковых машин. И сейчас по ней регулярно ходят маршрутки. Чем не вариант для летнего выезда? Один нюанс: эту трассу теперь можно проехать дня за четыре, а для полноценного путешествия этого маловато. Поэтому я решил подцепить к ней ещё и некоторые сибирские места, а именно те центры, где ещё не был: Томск и Красноярск. Томск особенно интересен в контексте моей традиционной тематики, деревянной архитектуры. Он считается центром старинного деревянного зодчества всей Сибири. В основном гражданского зодчества: сохранилось очень много интересных и красивых домов и домиков, построенных искусными мастерами. Имеется кое-что и из храмовых «деревяшек»: покопался по Сети, выписал по нескольку штук: и под Томском, и под Красноярском, и под Якутском. Сейчас с помощью сайта sobory.ru это не так трудно сделать. А если позволяет разрешение космических снимков, можно даже сверху на них посмотреть. А ещё можно, не отходя от компьютера и телефона, организовать себе приемлемые по цене ночёвки, в разных точках маршрута, и, используя онлайн-расписания, составить оптимальную схему перемещения между этими точками. Я даже подстраховался, взял промежуточные билеты, в связи с чем на первые пять дней путешествия у меня график довольно жёсткий.

День первый

Итак, сегодня 23 июля, 10 часов утра местного времени, и мой поезд подъезжает к городу Томску. На Томск по графику отведено неполные три дня, и послезавтра, 25‑го вечером, у меня уже следующий поезд, в сторону Красноярска. А ещё через три дня, 28‑го, самолёт от Красноярска до Якутска, который летает раз в неделю, в связи с чем вся схема выстраивалась именно под него. Поэтому времени терять нельзя, надо быстро ехать, определяться с проживанием.

«Домашняя заготовка» вполне сработала. Гостиница «Городок», в комплексе студенческих общежитий. Предназначена в основном для абитуриентов и их родителей. Народу сейчас проживает немного, все основные действия по приёму документов, насколько я понял, уже закончились. Остались те, кто ещё не успел уехать. Вписаться в студенческую систему было в данном случае наиболее очевидным решением вопроса проживания, в связи со стародавней, идущей ещё с царских времён репутацией Томска как университетского города, ведущего научного и культурного центра всей Сибири. В советское время, правда, Новосибирск его несколько потеснил, однако и сейчас Томск уважительно именуется как город пяти университетов. В этой связи имеется одна интересная версия того, почему Транссибирская железнодорожная магистраль, построенная в конце XIX века, прошла вдалеке от такого, на тот момент наиболее значимого, сибирского города. По этой версии царское правительство опасалось ускоренного развития этого отдалённого, образованного и вольнодумного города (чему бы очень способствовала проходящая рядом Транссибирская магистраль), с возможной группировкой вокруг него всей Сибири и образования там некоего «государства в государстве», с претензией на исключительность и независимость от столицы. Версия эта не единственная, но как бы то ни было, Томск в результате оказался на отшибе, в стороне от Транссиба — и железнодорожного, и автомобильного. С магистралью его сейчас связывает боковая ветка от станции Тайга (79 километров), и есть ещё автодорога до станции Юрга, 112 километров. Имеются и другие варианты, но это самые ближние.

Расположен Томск на правом берегу большой реки Томь, притоке Оби, через центр города протекает малая речушка Ушайка. Основан был Томск в 1604 году как русская крепость. На месте его основания, Воскресенской горке, установлен памятный камень, а рядом воссоздан фрагмент старой деревянной крепости со Спасской башней, внешне выглядящей как деревянный храм: четверик-основание, увенчанный двумя ярусными восьмериками, завершающимися массивной восьмигранной луковицей-главой со шпилем. И стоит старое каменное двухэтажное здание бывшей полицейской управы, в котором сейчас располагается музей истории Томска, открытый в 2003 году. Тогда же на здании реконструировали деревянную пожарную каланчу (разобранную в 1960‑е годы), на которой позже была установлена бутафорская фигура дозорного, в полный рост. Используется каланча как смотровая площадка при музее, но ни в музей, ни на каланчу я не попал: слишком поздно здесь оказался. Весь день мотался по городу, пытаясь нащупать какую-либо рациональную систему обхода. Когда впервые оказываешься в незнакомом полумиллионном городе, ориентироваться в нём, даже при наличии карты, поначалу бывает довольно непросто. Тут столько всего интересного, что за отведённое время охватить всё это в полном объёме лучше и не пытаться. Надо выстраивать приоритеты.

Краеведческий музей, разумеется, в приоритете всегда. В нём имеется несколько отдельных экспозиций, я выбрал наиболее себе близкую, историческо-этнографическую. Интересно было узнать, что в прежние времена Томск не стоял, как сейчас, в стороне от торных путей. Через него проходил Великий чайный путь, по которому в течение трёх столетий в Российскую империю из Китая шли караваны с чаем. Чай перевозили в специальных ларцах, защищённых от сырости, потому что идти приходилось по любой погоде и в любое время года. И путь этот бывал небезопасен: там часто промышляли разбойники. Зато местные крестьяне, чьи селения стояли на этом пути, были подчас богаче московских купцов, поскольку постоянно принимали постояльцев.

Как водится, в музее выставлены разные старые карты: можно и маршрут чайного пути проследить, и сопоставить границы прежней Томской губернии и современной Томской области. Хотя масштабы тут несопоставимы. Прежняя губерния представляла огромный регион, занимавший почти всю Западную Сибирь. Современная область — это, по сути, лишь северная и в основном труднодоступная её часть, занятая более чем на 90 процентов тайгой и болотами. Болота занимают около трети её территории, среди них выделяются знаменитые своими размерами Васюганские, расположенные в междуречье Оби и Иртыша. Они на четверть превосходят территорию такой страны, как Швейцария, и считаются самыми большими по площади на всём земном шаре…

Ещё один музей, который мне надо обязательно посетить — это музей деревянного зодчества. Он здесь не совсем обычный. Традиционно такие музеи устраивают под открытым небом и свозят туда старинные деревянные постройки с разных районов. Здесь же он располагается в помещении — в старом деревянном особняке, доме архитектора А. Д. Крячкова, с чьим творчеством я уже знаком по городу Новосибирску (центральный Красный проспект, в монументально-сталинском стиле). Основу музейной экспозиции составляют детали декоративного убранства деревянных домов: резные наличники, пилястры, розетки, карнизы, кронштейны, надоконные доски… Очень интересные попадаются и сопроводительные тексты, в частности, про деревянную резьбу. Я раньше об этом особо не задумывался — резьба и резьба. А она бывает разных видов: глухая, прорезная, объёмная, накладная, точёная, сверлёная, выемчатая… Какая-то выполняется непосредственно на доске-заготовке, какая-то отдельно и затем накладывается на доску как на фон. Кроме резных деталей в музее представлены старые инструменты для обработки дерева, художественное чугунное печное литьё, серия фотографий деревянных домов Томска — как ныне существующих, так и уже утраченных. Но наиболее интересным из всего является, пожалуй, само музейное здание. Двухэтажный бревенчатый дом на кирпичном основании, 1910 года постройки, с мансардным третьим этажом, спроектированный самим Крячковым, для себя и своей семьи. Представляет собой яркий образец стиля модерн начала XX века: оригинального вида оконные переплёты, сочетающие крупные стёкла и множество мелких, полукруглые кронштейны под свесом кровли, центральным трёхгранным эркером и угловым балконом, скошенные края у гребней кровли, чёрно-серо-белая цветовая гамма.

Интереснейший дом, но это только один представитель. Их в городе имеется большое количество, и чтобы обойти хотя бы основные, надо знать куда идти. Хорошо, сейчас можно взять информацию в Сети, переписать адреса хотя бы из Википедии. А потом раскрыть карту и начать выстраивать маршруты по этому пока незнакомому городу. А город, надо заметить, большой и шумный, с интенсивным движением на проезжих магистралях, с автобусами, троллейбусами, трамваями. Но есть и тихие боковые улицы и улочки, именно на них и расположены наиболее интересные образцы томской деревянной архитектуры. Они встречаются разных видов и конструкций, но преобладают уральско-сибирские силуэты, с «томским акцентом»: двухэтажные, под четырёхскатной кровлей с отчётливо выраженным свесом и срединным верхним щипцом по фасаду. И обилие резных узоров, ажурных, кружевных, мастерски задуманных и выполненных. Датируются они в основном концом XIX — началом XX века, но можно найти и домики более ранней постройки, уже несколько иного типа, ближе к народному стилю: бревенчатые (без обшивки), со ставнями на окнах, и без таких пышных украшений. Иногда можно встретить и стиль модерн, и удивительные, будто сказочные, терема, с многочисленными архитектурными деталями, крупными и мелкими, обильно украшенные причудливыми деревянными кружевами. Таков, например, двухэтажный жилой дом 1904 года постройки, стоящий по адресу улица Белинского, 19: со шпилями, кокошниками, щипцевидными и полукруглыми навершиями, кронштейнами, резьбой, подзорами. Или не менее примечательный бывший особняк купца Голованова (1902 год) с зигзагообразно опоясанной восьмигранной башенкой, увенчанной шатром со шпилем. Он сейчас называется «Российско-немецкий дом» — культурный центр российских немцев. Интереснейший комплекс стоит на углу улиц Красноармейской и Герцена — ансамбль домов купца Желябо. Особенно выделяется стоящий в глубине «Дом с жар-птицами». Он не совсем обычной конструкции: с двумя резко выдающимися прямоугольными эркерами на столбах-опорах, увенчанными по всем трём сторонам декоративными островерхими фронтончиками с коротенькими шпилями. И обилие пышной нарядной резьбы: и под кровлей, и на оконных наличниках, и внутри эркерных фронтончиков, и особенно поверх них, где красуются резные фигуры сказочных птиц с длинными хвостами, как бы смотрящие друг на друга. Плюс большое количество верхних малых башенок со шпилями и ажурно оформленные верхние раструбы водостоков. Неподалёку от желябовского комплекса стоит оригинальный «Дом с драконами» (Красноармейская, 68) — бревенчатый модерн с некоторыми скандинавскими мотивами: угловая башенка под островерхим шатром со шпилем и по краям кровельных коньков вырезанные из широких досок головы каких-то мифических существ, напоминающих огнедышащих драконов…

Однако это всё дома особенные, резко выделяющиеся из общего ряда. Что же касается домов традиционного вида, то их здесь такое большое количество, что к концу дня они уже начали сливаться в один обобщённый образ, и вспомнить какой-нибудь конкретный из них стало возможно только с помощью просмотра сделанных фотоснимков. Некоторые, впрочем, запали более глубоко. Например, два аккуратных рядом стоящих дома по малой улочке Шишкова, протянувшейся вдоль речки Ушайки. Дом 14 — бревенчатый, с контрастно выделяющимися пышно-резными оконными наличниками, витиеватой резьбой на подкровельном пространстве и многочисленными кронштейнами, поддерживающими свес кровли. И с основательными деревянными искусно сработанными воротами на четырёх столбах, украшенных резными вазонами. И дом 10 — каменный низ, деревянный верх, с таким же, как и на соседнем доме, обилием деревянной резьбы и широкой открытой верандой на втором этаже бокового фасада. В этом доме с 1911 по 1915 год жил русский и советский писатель В. Я. Шишков, автор известной «Угрюм-реки». Сейчас в нём располагается Томский областной Дом искусств.

А оказался я здесь почти случайно. В какой-то момент мне надоело мерить шагами городские улицы и уворачиваться от машин при поиске точек съёмки. И захотелось поискать в городе более потаённые уголки. Ноги сами свернули к речке Ушайке, и я вскоре оказался в тихих, неторопливых квартальчиках, по виду близких к сельским… Удалось приятно побродить-погулять и у большой реки Томь: на её высоком берегу в южной части города устроена большая лесопарковая зона под названием «Лагерный сад». По ландшафту это чем-то напоминает наши Ленинские-Воробьёвы горы: крутые склоны с дорожками и тропками, речная излучина, окаймляющая низкий противоположный берег. Сверху открывался бы, наверное, великолепный вид, если бы не плотное дымное марево, висящее в воздухе весь сегодняшний день: где-то под Красноярском горят леса…

Но более всего меня очаровала малозаметная на карте улица Бакунина. Она находится в самом историческом центре, идёт по Воскресенской горке, мимо реконструированной крепости и музея истории Томска с каланчой. Ступив на эту улочку, оказываешься будто бы в другом мире — не в крупном областном центре, а где-то в глухой провинции. Булыжная мостовая без тротуаров и бордюров по краям, почти полное отсутствие машин, низкорослые одно- и двухэтажные домики, каменные и деревянные — без особых изысков, но вместе, в комплексе, формирующие неповторимый микро-мир с явным дыханием седой старины, который даже жалко покидать. Но надо. Тем более что выводит эта улица к замечательной Воскресенской церкви 1789–1807 годов постройки, яркому образцу сибирского барокко. Высокая и стройная, двухэтажная, с колокольней, всем своим силуэтом устремлённая вверх, к небесам. Венчают её шесть небольших глав (пять основных и одна алтарная), установленные на вытянутых восьмигранных барабанах с такими же вытянутыми фигурными завершениями-подглавиями, по форме напоминающими ярусную композицию.

Эта церковь — пожалуй, единственное каменное сооружение, к которому я сегодня вышел целенаправленно. В связи с ограничением по времени, у меня здесь основной акцент на «деревяшках», а каменные — по принципу «что попадётся на пути». И кое-что уже попалось. Двухэтажный кафедральный одноглавый Богоявленский собор 1777–1784 годов, с вереницей закомар на парадном южном фасаде. Его относят к стилю барокко, но уже прослеживаются некоторые признаки перехода к классицизму: широкий световой барабан (пока ещё восьмигранный), купольные завершения — и у храма, и у колокольни. Небольшая, но очень симпатичная церковь Александра Невского (1877 год, эклектика) довольно оригинальной конструкции, с десятью главами: двумя большими (основной и звонничной) и восемью малыми, стоящими по периметру внешних стен. Маленькая и приземистая католическая церковка на улице Бакунина (классицизм, с портиками и полуколоннами). Хоральная синагога в стиле модерн, на улице Розы Люксембург. Двухэтажный красно-кирпичный доходный дом Швецова, построенный в конце XIX века в псевдорусском стиле. Двухэтажный биржевой корпус с галереями и колоннадами на первом и втором этажах (середина XIX века)…

Однако, время уже совсем не раннее, 10‑й час вечера, а я ещё до сих пор не дошёл до основной «тематической» постройки, деревянной Успенской церкви. Это не слишком далеко, но надо поспешать: скоро начнёт активно темнеть.

Церковь эта действующая и старообрядческая, обнесена высоким глухим забором. Можно, правда, зайти внутрь территории, но и там для фотосъёмки особо не развернёшься… Церковь поздняя, пятиглавая (плюс шестая глава на алтаре), простой формы и стандартных пропорций, с восьмигранной шатровой колокольней. Рублена «в лапу», построена, по моим данным, между 1900 и 1913 годами. Впрочем, что касается деревянных построек, то в таких далёких сибирских краях очень трудно отыскать что-либо более раннее, чем середина XIX — начало XX века. Но здесь радует то, что она, в отличие от многих храмов, поставленных в этот период, не обшита: оставлен аккуратный бревенчатый сруб, почерневший от времени. Имеются и отдельные архитектурные изыски: симметричные пары щипцов, венчающие каждую из стен основного четверика, щипцы и слуховые псевдо-окошки на колоколенном шатре, ставни на нижних окнах. Удачно подобрана и цветовая раскраска декоративных и завершающих элементов: кресты с «яблоками» жёлтые, главы, шатёр и подкровельный пояс голубые, барабаны и ярус звона белые с голубыми прожилками, кровли и водостоки зелёные, наличники и ставни голубые с белым.

Интенсивный у меня сегодня получился день. Впрочем, мне это не впервой: сразу с места и в галоп. Отдохнуть тоже особо не получится: подъём завтра ранний, поскольку предстоит выезд в область.

День второй

По Томской области у меня значатся четыре пункта с деревянными храмами. Три из них — Зоркальцево, Моряковский Затон (Моряковка) и Нагорный Иштан — находятся относительно недалеко и выстраиваются в одну линию, четвёртый — Чилино — стоит отдельно и на значительном удалении. Это наиболее проблемная точка. Завтра туда идёт автобус (ходит два раза в неделю), но отходит под вечер и идёт три с половиной часа. Мне такое однозначно не подходит: как потом доберусь обратно? Кроме того, нет уверенности, что там действительно стоит церковь. На «соборном» сайте она вроде значится, но как-то сомнительно, без фото, и на спутниковых снимках я её тоже не разглядел. Поэтому вопрос с попаданием в Чилино придётся, видимо, решать на месте, по ситуации.

Зато с Моряковкой всё просто и понятно: 48 километров, и автобусы ходят с интервалом 40‑50 минут. Первый рейс в 7‑20, им и нужно ехать.

Дорога из города пересекает по мосту реку Томь, после чего через некоторое время устремляется в западном направлении, к Оби. Автобус делает заезд в село Зоркальцево, стоящее несколько в стороне от трассы, на старой дороге. В этом селе стоит деревянная церковь, её даже видно, на отдалении, но остановку здесь лучше сделать на обратном пути: это недалеко от города, и отсюда легко уехать. Километров через 6 после Зоркальцево поворот направо, на север, в направлении томско-обской стрелки, и ещё километров 20.

Моряковка — крупный посёлок, состоящий почти полностью из частных домиков. Деревянная Покровская церковь стоит у дальнего выезда, при кладбище. Самое в ней интересное — это дата её постройки: 1955 год, хрущёвские времена. Но нет в ней явных признаков того, что это постройка советской эпохи. Она небольшая, одноглавая, приземистая, с квадратной в плане колоколенкой под шатёриком. Храмовая часть завершается широким, но невысоким восьмериком с пологой кровлей. Всё здание построено в форме креста — за счёт пристроек, алтарной и двух боковых, каждая из которых увенчана своей главкой. Церковь стоит без обшивки, как и томская Успенская, но с полной покраской, прямо по брёвнам: стены светло-серые, кровли и фронтоны голубые, главы жёлтые. Она действующая, и сейчас как раз идёт воскресная служба. Внутри старое убранство, иконы тоже в основном все старые. В посёлке сейчас строится и новая, каменная церковь, и в ней уже действует нижний придел.

Следующий мой пункт — Нагорный Иштан, это ещё километров 9. До него идёт вполне приличная грунтовая дорога, но автобусы туда уже не ходят. Вариантов три: либо пешком, либо автостоп, либо дорогое такси. Последний вариант отметаю сразу — пешком, а там кто подберёт. Подбирали три раза, но сколько-то пришлось пройти и самому, отмахиваясь от слепней. Последний грузовик довёз прямо до места.

Нагорный Иштан — селение тоже не маленькое. Но сейчас это, по сути, дачный посёлок, с дачными домиками-новоделами. Впрочем, сохранились кое-где и старые, традиционные дома: сибирского типа, невысокие, под четырёхскатной кровлей, со срединным перерубом по фасаду. Можно встретить даже крестьянскую усадьбу, с основательными въездными воротами и амбаром в углу.

Деревянная церковь Петра и Павла стоит с дальнего края села, на полях. Она, естественно, тоже поздняя, 1872 года, одноглавая, купольного типа, с восьмигранной колокольней, стоящей на западном притворе. Ярус звона увенчан шатром с главкой наверху и кокошниками в основании. Была когда-то обшита и покрашена, но сейчас обшивка осталась только в верхней части здания. Церковь стоит заброшенная, обросла со всех сторон высокой травой и потихоньку подгнивает: основной четверик с западной стороны заметно просел. Внутри всё разворочено, на двери замок, войти нельзя. Можно только заглянуть в окошко.

На обратном пути меня прямо на выезде из села подобрала легковушка-универсал, в которой пришлось устраиваться на крыле колеса: машина оказалась без задних сидений. Но до основной трассы довезла быстро, высадила на автобусной остановке.

Неплохое начало: времени ещё только 12‑й час, весь день впереди. Есть смысл попробовать добраться и до Чилино. Ехать надо дальше по основной трассе и, скорей всего, на перекладных. Автостоп здесь что-то не срабатывает, но минут через 20 подошёл мельниковский автобус. Мельниково — это отсюда километров 40, за мостом через Обь, большое село, райцентр. Дальше мне по дороге налево, вверх по Оби, на юг, в сторону Новосибирска. До Чилино остаётся километров 100, оно стоит примерно на полпути между Мельниково и Новосибирском. Надо снова вставать на трассу и стопить.

Простоял немного, минут через 10‑15 меня подобрал грузовичок. Молодой парень, из Ферганы, торгует здесь на рынке, едет в соседний райцентр Кожевниково за картошкой.

Для меня это только часть пути, надо дальше, ещё километров 60. В Кожевниково есть автозаправка, при ней кафе. Очень удачно: время как раз обеденное. Кроме того, это, пожалуй, самая удобная (после парома) точка для автостопа. Просто конкретно договариваешься с водителем, остановившемся пообедать или заправиться.

Меня взяла самая первая машина с новосибирским номером. Домчались минут за 40. Дорога хорошая, ровная. Некоторые водители на участке Томск — Новосибирск предпочитают именно этот, левобережный вариант. Он километров на 50 длиннее классического, правобережного, зато более спокойный и меньше пробок.

Чилино — село раскидистое, церковь нашёл не сразу. Но она здесь есть. На сайте значится как церковь Иверской иконы, построенная между 1914 и 1916 годами. Стоит на каменном фундаменте, фундамент местами крошится, однако само здание выглядит крепким, без перекосов. Завершение, правда, всё утрачено, остался один вытянутый нижний объём, с традиционным храмовым членением, перекрытый под один уровень. Выделяется один алтарь: он чуть ниже, пятигранный и с двумя меньшими по высоте симметричными пристройками — северной и южной. Всё здание рублено «в лапу», аккуратно и без внешней обшивки. Примечательны оконные наличники: их навершия напоминают верхнюю часть звезды, пяти- или шестиконечной. Церковь, похоже, действующая: при входе висят колокола. Но сейчас она закрыта.

Времени половина 4‑го, лихо я сегодня управился. Теперь так же лихо уехать бы обратно. Мне ещё остановка в Зоркальцево предстоит.

На трассе в этот раз не пришлось стоять вообще: сразу же подобрала легковушка, доехали за полтора часа. Человек едет с Алтая и до Томска, и перед Зоркальцевом специально свернул на старую дорогу, идущую через село. Высадил прямо у церкви.

Это Одигитриевская церковь, 1873 года постройки. Одноглавая, купольного типа, с восьмигранным световым барабаном и шатровой колокольней «восьмерик на четверике». Она действующая и не так давно восстановлена (вернее, воссоздана), обшита блок-хаусом (имитацией брёвен) и вагонкой, покрыта светлым лаком, кровли выкрашены в голубой цвет, главы золотые. Всё это очень похоже на новодел, и отчасти так оно и есть. В Сети можно найти старое фото этой церкви: в советские годы она была сильно обезображена, от неё оставались только основные нижние срубы. А всё храмовое завершение и колокольня были сейчас возведены заново. И вот, примечаю интересную закономерность, это, видимо, такая местная традиция: щипцы в основании колоколенного шатра. Здесь, в Томске, в Моряковке. В Нагорном Иштане — кокошники… Неподалёку от церкви поставлена новодельная восьмигранная часовня, выполненная в том же стиле: блок-хаус, светлый лак, голубая кровля, золотая главка.

Автобус подошёл быстро, и в седьмом часу я уже был в городе. Сейчас прямиком к себе в гостиницу, никуда уже больше не пойду, на сегодня хватит.

День третий

Сегодня у меня ещё один томский день, но уже не полный: вечером поезд. И не отсюда, а с Транссиба, от станции Юрга. От города туда ходит автобус, но есть другой вариант: нестандартный, но с некоторым выигрышем по времени. Билет у меня от Юрги, но можно попробовать подсесть в этот поезд не на Юрге, а на Тайге (следующей станции). А до Тайги от Томска идёт электричка и отправляется на 25 минут позже, чем автобус на Юргу. Соответственно, у меня получается примерно на полчаса больше времени, чтобы обойти в городе оставшиеся деревянные домики. Список адресов уже составлен.

Утром с гостиницы надо съезжать, вещи перевозить в камеру — и налегке по адресам. Адреса и домики — это хорошо, но будет, наверное, неправильно, если я, находясь здесь, не дойду до знаменитого Томского университета, первого российского университета на азиатской территории. Находится он в очень приятном месте, в Университетской роще, с дорожками, аллеями, скверами, участками лесных массивов, перемежающимися с университетскими корпусами. Центральная аллея выводит к главному двухэтажному корпусу старой постройки, с золотым шпилем и полуколоннами на уровне второго этажа. С двух сторон от парадного входа сделаны рельефные надписи, фиксирующие исторические даты университета: «Основан в 1878 году», «Открыт в 1888 году». Сейчас идёт приём абитуриентов, полно молодёжи и можно безпрепятственно войти внутрь. Внутри тоже всё монументально и основательно, чувствуется академический дух, и хочется здесь учиться, набираться знаний и делать научные открытия.

Оказавшись на университетской территории, нельзя не зайти в ботанический сад, с экологической тропой, именными прудиками, живописным цветником, устроенным разноуровневыми террасами и большой крытой оранжереей, в которую я уже не пошёл. Потому что знаю по себе: если только туда зайду, потом долго не смогу оттуда выйти. А меня ещё ждут деревянные домики по оставшимся адресам, и время уже начинает поджимать.

В итоге адреса по списку удалось обойти почти все. Нашёл ещё несколько приятных уголков, сохранивших свою деревянно-архитектурную среду. Например, Татарскую улицу. Или участок улицы Дзержинского в районе домов 16‑18‑21. В качестве попутного «довеска» довелось ещё увидеть большую Красную мечеть с минаретом и красно-кирпичные старые торговые ряды, своим обликом напоминающие крепостные стены.

До электрички вполне уложился. Но для такого города, как Томск, трёх неполных дней, разумеется, мало, и увидеть мне удалось далеко не всё. Здесь нужен более размеренный темп, более широкий охват, более тесное общение с местными жителями. А так получилось нечто вроде обзорной экскурсии. Но такой уж у меня задуман распорядок на это путешествие…

Часть вторая. КРАСНОЯРСК

День первый

В Тайге благополучно подсел в свой поезд, ехать одну ночь, в Красноярск прибыли рано утром. Мне надо сначала поехать на одну остановку дальше, до городка Уяр (130 километров от Красноярска). В тех местах у меня значатся два деревянных храма: в сёлах Ольгино и Новоалександровка (Соболевка). Это в пределах 10‑12 километров от станции и возле основной проезжей автотрассы. Обходится элементарно пешком и автостопом — если бы не было большого рюкзака. В камеру на вокзале его сдавать не хочется: до Красноярска может возникнуть автобусный вариант, без возвращения на станцию. В данном случае удобнее всего будет банально нанять машину. Это, разумеется, недёшево, зато экономно по времени: мне ещё сегодня предстоит обширная красноярская программа.

Несколько машин дежурит прямо у вокзала. Договорился сразу, водителя зовут Игорь. Здесь, в Уяре, оказывается, тоже есть старый деревянный храм Спаса Преображения, стоит у железнодорожного переезда. Храм действующий, по виду поздний, по конструкции как одноглавый: с восьмигранным световым барабаном и не совсем обычной формы куполом, с волнообразной образующей. Но самой главы нет, только крест с небольшим «яблоком». Некое подобие маленькой главки стоит на трапезной. Каждая из стен основного четверика (кроме западной) завершается широким щипцом, всё здание обшито короткими отрезками досок на манер кирпичной кладки и покрашено в синий цвет. Кровли и углы тёмно-зелёные. Что касается даты постройки, то ни снаружи, ни внутри я не нашёл об этом никакой информации. Игорь мне назвал ещё одно место, где сохранился старый деревянный храм — село Сугристое Манского района. Но это достаточно далеко, добраться не получится.

Ехать решили сначала в дальнюю Соболевку, это километров 12, дальше на восток. Не в самый удачный момент мы там оказались: церковь сейчас на реставрации, и полностью разобрано всё храмовое завершение и ярус звона колокольни. При подъезде она выглядит будто строящийся большой дом, типа коттеджа, двух- или трёхэтажный. Это Покровская церковь, построенная в 1909–1911 годах. На «соборном» сайте есть фото, какой она была до реставрации. А она была интересная и, судя по всему, довольно красивая (пока не начала активно ветшать). Центральной главы на фото уже нет, только открытый восьмигранный барабан с центральным столбом, но каждая из четырёх боковых глав находится на своём месте и стоит на изящном основании с крещатым щипцом и расширяющейся кверху шейкой. Кровля основного четверика была сделана со срединными щипцами по каждой из сторон, с усечёнными верхними углами. Уже отсутствовала кровля алтаря, а также всё завершение колокольни выше яруса звона. Однако всё это ещё хоть как-то выглядело, хотя и требовало срочного вмешательства. Сейчас же основной четверик и столп колокольни временно перекрыты на два ската, а все завершающие архитектурные элементы, которые ещё оставались, аккуратно сняты и поставлены здесь же, возле храма: главки на основаниях, восьмигранный ярус звона, усечённые щипцы основной кровли… Реставрация, насколько я понял, была начата в позапрошлом году, в прошлом году работы не велись вообще, сейчас же если что-то и происходит, то отдельными эпизодами…

После Соболевки осталось доехать до села Ольгино, до него тоже километров 12, только в обратную сторону и по основной автотрассе (по меридианам оно стоит на уровне Уяра). Название церкви там совпадает с названием села: церковь Ольги равноапостольной, 1898 года постройки. Высокая, одноглавая, в плане в форме креста. Храмовое завершение представляет собой световой восьмерик-барабан, увенчанный щипцовым поясом, и на нём невысокий шатёрик с массивной главой. Церковь вроде как тоже на реставрации, только затянувшейся: глава и подглавье обстроены лесами, уже потемневшими от времени. Примечательно (и это уже похоже на тенденцию), что основной сруб церкви стоит без обшивки (так же, кстати, как и в Соболевке). Вернее, обшита только самая верхняя, подкровельная часть. Дело в том, что на Русском (европейском) Севере все поздние деревянные храмы обшивались и красились — делались «под камень». А здесь, в Сибири, значит, не совсем так…

Неподалёку от Ольгино на трассе устроена большая автостанция, с кафе и билетной кассой. Все проходящие автобусы здесь останавливаются. Ближайший на Красноярск отходит прямо сейчас, но в нём нет свободных мест. Следующий через 20 минут, билет взял сразу и в час дня был уже в Красноярске, на междугородном автовокзале.

Красноярск — большой город-миллионник, стоящий по обоим берегам великой сибирской реки Енисей. Исторический и административный центр, железнодорожный и междугородный автовокзал располагаются на левом, северном берегу. На правом берегу находится автовокзал Восточный. Берега Енисея связывают один железнодорожный мост и пять автомобильных: центральный Коммунальный (красивый, с арочными проёмами, изображён на десятирублёвых купюрах), Октябрьский (двойной, идёт через широкий остров Татышев), мост «777» (говорят «Три Семёрки» — название было дано военным ведомством, которое его и возводило), Четвёртый автомобильный (название это так и укоренилось, за неимением другого), и пятый мост находится за городом, на дальней объездной, в народе его называют Путинский (это был совместный проект федеральных и местных властей). Город вытянут вдоль Енисея, с запада на восток, центр находится ближе к западному краю. А мне сейчас надо в противоположном направлении: на основной проспект Металлургов, к улице Сергея Лазо. У меня там заказано место в одной недорогой мини-гостинице под названием ПанДа.

На адрес вышел быстро, обыкновенный жилой дом-пятиэтажка, внизу медицинский центр, пара ещё каких-то контор — и никакой ПанДы. И телефон не отвечает. И вариантов других нет. Существует ли вообще эта ПанДа? Место я заказал по Интернету, получил подтверждение, но контрольного звонка (в отличие от Томска и Якутска) делать не стал, понадеялся на Сеть. И, видимо, зря. Информация могла быть уже устаревшей, а подтверждение мог отправить и программный робот. Возник момент не из приятных… Но телефон через какое-то время ответил, всё в порядке, они здесь, на втором этаже, вход через медцентр. Просто вывеска на балконе, снизу и не увидишь.

Устроился неплохо, моя комната восьмиместная, двухэтажные кровати, но в данный момент в ней живут только трое, я четвёртый. Теперь надо определяться с дальнейшим распорядком. Как обычно, времени немного: сегодня оставшиеся полдня, завтра полные сутки и послезавтра вечером самолёт в Якутск. Кроме того, возникла одна сложность. Мне здесь надо будет сделать несколько загородных выездов к деревянным храмам: в Барабаново, Бугачёво и Дивногорск. Два последних пункта проблем не представляют: в Дивногорск регулярные автобусные рейсы в течение всего дня, Бугачёво — это вообще ближний пригород, четыре остановки на электричке. А вот с Барабаново хуже: это километров 60 от города, и автобусы туда идут только в пятницу, субботу и воскресенье. Сегодня вторник. Придётся, видимо, автостопом — а это неизвестно, сколько выйдет по времени… Впрочем, есть ещё один гипотетический вариант. Не исключено, что в вопросе с попаданием в Барабаново мне смогут подсобить.

Дело в том, что здесь, в городе Красноярске, живёт один мой давний товарищ, Валера Цурган, Валерий Яковлевич, мастер-краснодеревщик, реставратор старинной мебели. Мы с ним знаем друг друга по Академии реставраций. Это было уже довольно давно, 1995‑96 годы, когда они там обучались. И у них была очень тесная, дружная команда, из разных городов: Сыктывкар, Самара, Волгоград, Омск, Казань… Из Красноярска один Валера. Получилось так, что и я оказался тогда в их команде, хоть официально там и не обучался. Но посещал иногда с ними некоторые занятия (в основном экскурсионного типа), преподаватели не возражали. Ну и наши незабываемые прогулки по Москве, регулярные вечерние и заполночные посиделки, с гитарой и песнями… И хоть тогда все мы были уже в зрелом возрасте, но будто бы сбросили лет по 10‑15 и снова окунулись в юношеские студенческие годы… Но осенью 96‑го состоялась итоговая защита дипломов и все разъехались по своим городам. Обменялись, естественно, адресами-телефонами, кто-то с кем-то общался, даже свидеться иногда удавалось, в малом составе, на каких-нибудь конференциях. Единственный, пожалуй, кто из этого выпал — это Валера. Никто про него ничего не знает. В моей старой записной книжке остались только его рабочие координаты (наверняка уже устаревшие) и домашний адрес. Телефона нет. Принялся шерстить Интернет, адресно-телефонные справочники, — нашёл некий телефон, соответствующий тому адресу. Выписал, взял с собой, можно будет попробовать прозвониться.

Но это лучше сделать по окончании рабочего дня. А сейчас для начала в центр, в краеведческий музей. Находится он на набережной Енисея, возле Коммунального моста, в специально построенном для него двухэтажном здании строгих прямоугольных очертаний, с колоннадой при входе и четырьмя угловыми пилонами-башнями, по верху которых сделаны изображения в стиле фресок Древнего Египта. Сама музейная экспозиция оказалась необычайно интересной и занимательной, оттуда даже не хотелось уходить. На цокольном этаже, к примеру, устроена замечательная выставка, посвящённая коренным народностям Красноярского края. Каждой из них выделен свой экспозиционный ряд, где представлены карты расселения, старые фотографии, одежда, предметы быта, орудия охотничьего и рыболовного промыслов, а самое главное — выставлены скульптурные изображения представителей всех народностей, очень хорошо отражающие их антропологические особенности. Изготовили их в Ленинграде, и сделано это было на высоком профессиональном уровне. Мы же как обычно представляем себе коренные сибирские и особенно северные народы? Всех на одно лицо: узкоглазыми и с лицом как сковородка. А они на самом деле все разные, и отличия могут быть довольно сильные. Ненцы, энцы, нганасаны, эвенки, долганы, якуты, хакасы. Некоторые из них, например, селькупы, кеты, вообще близки к европейскому антропологическому типу… Есть здесь и ещё один любопытный экспонат: передвижное жилище, балок на санях. Идея перенята у русских купцов. По конструкции просто каркас на полозьях, обшитый досками и утеплённый шкурами. А внутри — как обычная комната, даже стены с обоями.

В центральном зале музея, в два этажа по высоте, выставлен наиболее крупный экспонат, длиной 12 метров — коч, уменьшенный в два раза макет корабля русских землепроходцев, предназначенный для передвижения во льдах. Благодаря своему яйцеобразному профилю сечения, льды, когда на него напирают, они его не ломают, а выносят наверх, и оттуда сверху он уже на них давит, пробивая себе дорогу. Корабль-ледодав, скачет по этим льдам как заяц, отсюда и название: коч (правильно — кöч) в переводе с языка коми означает «заяц». И здесь на этом корабле установлены фигуры русских казаков-мореплавателей, прокладывающих дороги в новые неизведанные земли.

А сверху, на боковой стене выписаны основные исторические вехи освоения Сибири и Дальнего Востока. Мне даже захотелось всё это у себя зафиксировать и сейчас воспроизвести:

§ 1032 г. Новгородский посадник на Двине Улеб совершил поход с Северной Двины к Железным (Карским-?) воротам.

§ 1579–1581 гг. Поход Ермака на Сибирское царство Кучума. Присоединение Западной Сибири к Московскому Государству.

§ 1587 г. Основание города Тобольска.

§ 1600 г. Военная экспедиция на реку Таз. Основание города Мангазеи.

§ 1607 г. На реке Енисей основан Туруханский острог (Новая Мангазея).

§ 1619 г. Построен Енисейский острог.

§ 1628 г. Основан Красноярский острог.

§ 1667–1668 гг. Составление «Чертежа Сибирской земли» Петра Годунова.

§ 1701 г. В Тобольске Семён Ремезов закончил «Чертёжную книгу Сибири».

§ 1720–1721 гг. Д. Мессершмидт совершил путешествие по Сибири с целью её изучения.

§ 1725–1729 гг. Первая Камчатская экспедиция Беринга.

§ 1733–1743 гг. Вторая Камчатская экспедиция Беринга.

§ 1746 г. Составлена генеральная карта Великой Северной экспедиции.

§ 1753 г. Снят запрет 1704 г. и разрешено свободное плавание из Поморья в реки Обь и Таз.

§ 1766 г. Яков Чиракин прошёл проливом Маточкин Шар вплоть до Карского моря и составил план пролива.

§ 1803–1806 гг. Первое русское кругосветное путешествие под руководством И. Ф. Крузенштерна.

§ 1842–1845 гг. Выдающееся путешествие академика А. Ф. Миддендорфа по северу и востоку Сибири.

Много чего интересного выставлено и в боковых залах музея, на первом и втором этажах. Например, макет острожной крепости Красноярска, реконструкция интерьера крестьянской избы, коллекции шкатулок, сундуков, самоваров, утюгов, статуэтки из серии «Русские типы» (полицейский, дворник, проситель), предметы крестьянского и городского быта. Меня ещё восхитили и сами витрины, где всё это выставлено: мастерски выполненные, с рамами из натурального дерева, эстетичные, но при этом не оттягивают внимание от самих экспонатов.

Пара небольших залов представляет купеческий быт: гостиная и кабинет, со старинной мебелью, над которой, как видно, тоже поработала рука мастера. Есть два церковных зала, с иконами, богослужебными Евангелиями, чашами, облачениями священнослужителей. И деревянными скульптурами Божией Матери и Иоанна Богослова. Особо впечатлила картина художника А. Г. Попова «Милосердный самаритянин» — авторская копия полотна В. И. Сурикова…

В музее я пробыл почти до закрытия. После чего возникла вдруг одна сумасбродная мысль. Времени ещё только 6 часов, почему бы не попробовать сделать сегодня один загородный выезд? Хотя бы до ближнего Бугачёво. Это бы существенно сэкономило время. Тогда завтрашний день можно будет весь положить на Барабаново, а послезавтра, перед самолётом, съездить и в Дивногорск, туда-сюда. На сам Красноярск тогда остаётся только «остаточный принцип», но если следовать «идеям чучхе» (принцип опоры на собственные силы), то ничего лучшего тут, пожалуй, и не придумать.

Не совсем правильно я сориентировался в местных электричках, опоздал на нужную. Сегодня есть ещё одна, но поздно, на место приходит часов в 9. Должен вроде бы ходить ещё автобус, но сколько я ни спрашивал, толком узнать про него ничего не удалось. В результате сначала долго прождал на остановке, потом сел не на тот — хорошо, быстро это понял и соскочил. Всё, по времени уже поздно пытаться куда-то доехать. И что теперь делать? На какой-то момент возник ступор. А потом простая и ясная мысль: а может быть, всё это сейчас не просто так? Может мне и не надо никуда дёргаться? Может быть, мне уготован вариант гораздо лучший? Если рассуждать здраво, то чтобы попасть во все намеченные места, рассчитывать я могу только на одно. Вернее, на одного. На Валеру. Всё, хватит уже этих «идей чучхе». Но для этого необходимо совпадение целого ряда факторов: это должен быть его адрес и его телефон, он должен быть сейчас в городе, а ещё у него должна быть машина и возможность меня куда-нибудь свозить. В любом случае надо сейчас брать телефон и звонить.

Позвонил. И мне ответили. Телефон правильный. Но Валерий Яковлевич ещё на работе, приходит поздно. Я объяснил, кто я такой, оставил телефон. И минуты через три мне уже звонит сам Валера. Не ожидал. Но рад. Мой маршрут поверг его, мягко говоря, в некоторое изумление, но помочь он мне готов. Машина у него есть, и завтрашний день относительно свободен. Может меня повозить по разным местам. Вот, собственно, и решение всех проблем. Договорились, что завтра утром я подъезжаю к нему на работу.

А прямо сейчас у меня есть световых полтора-два часа, чтобы пробежаться по центру города. Меня интересуют прежде всего деревянные домики. Они здесь уже не в таком изобилии и не столь изысканные, как в Томске, но они есть, и среди них попадаются довольно интересные, с балконами, эркерами, резьбой. Самый, пожалуй, примечательный из всех — это литературный музей имени писателя Виктора Астафьева (улица Ленина, 66): двухэтажный, выполненный в стиле модерн, с двумя симметричными фасадными фронтонами клинчатой формы и вторящими им треугольными слуховыми окнами, угловой открытой верандой под островерхим шатром, широким балконом на уровне второго этажа и высокими, словно взмывающими ввысь, величественными воротами, которые уже сами по себе являются предметом высокого плотницкого искусства.

Отдельно хочется отметить и ещё один дом, по адресу Ленина, 74, вполне рядовой среди себе подобных, но связанный со своими знаменитыми обитателями, братьями Абалаковыми, Виталием и Евгением, известными альпинистами, мастерами спорта, можно сказать, основоположниками отечественного альпинизма. В этом доме они жили с 1907 по 1925 год, здесь прошли их детство и юность. Помню, в 1980‑х годах в туристической среде был очень популярен «абалаковский» рюкзак, сконструированный старшим из братьев, Виталием Михайловичем. Сейчас на нижнем этаже Дома Абалаковых сделан спортивно-туристический магазин, куда я, за поздним временем, уже не попал, удалось только посмотреть на выставку палаток, устроенную тут же, в междомовом пространстве.

Ещё один интересный дом называется Особняк Фон-Эзерских (Карла Маркса, 24). Он относится к более раннему времени, построен после 1840 года и заметно выделяется среди прочих образцов деревянной застройки. Небольшой, одноэтажный, с более высокой срединной частью и симметричными подкровельными карнизами с большим выносом по бокам здания. И несмотря на отсутствие богатых украшений, дом этот смотрится очень гармонично, благодаря своим пропорциям и удачному архитектурному проекту.

Вот, можно сказать, и пробежал по центру города. Осталось совсем немного до исторического Красного Яра, возвышенного места при слиянии малой речки Качи с большой рекой Енисеем. Оттуда, собственно, и пошёл весь город Красноярск. Времени уже 9 часов, сейчас на автобус и домой. Вернее, в своё обиталище.

День второй

Утром контрольный созвон с Валерой, он уже на работе и ждёт меня. Это недалеко, в той же части города, ближе к восточному краю. На троллейбусе минут 10.

Валера меня встретил и сразу же повёл какими-то задворками, вдоль глухих заборов, по корявой дороге. В заборе вдруг возникли ворота и за ними комплекс одноэтажных безликих хозяйственных построек. Тут, собственно, они и обретаются. Официальное название — ООО Строительная компания «Георг», Валера — генеральный директор. Эта фирма сейчас переживает не самые простые времена. Её хозяин до недавнего времени владел стоящим неподалёку четырёхэтажным офисным зданием, вместе с прилегающей территорией, фирма занимала один этаж, остальные помещения сдавались в аренду. Но вот в стране случился кризис, нехватка денег, начали брать кредиты под залог помещения, в надежде на то, что ситуация со временем выправится. Однако время шло, а лучше не становилось, платить по кредитам оказалось нечем, в результате помещение забрали за долги, а фирме (вернее, её остаткам) пришлось перебираться в эти подсобные помещения на задах территории. И они по-прежнему в долгах, эти помещения тоже заложены, что дальше — никто не знает, кредиторы дали пока отсрочку на год.

Однако, несмотря ни на что, они ещё, хоть и в малом количестве, но существуют и работают, и изготавливают высококлассные изделия. Основная их специализация — это церковное убранство: престолы, жертвенники, иконостасы, киоты, аналои и всякая иная утварь. Кое-что можно увидеть и даже потрогать прямо тут же, в мастерской. Например, резные фрагменты иконостаса, уже с иконами. Валера и фотографий много показывал, того, что уже отдано заказчикам: всё сделано с большим мастерством и на высочайшем уровне. Они здесь, по сути, единственные в своём роде и обслуживают весь регион. А регион огромный: Валера рассказывал и показывал на фото, как они летали на Диксон, на берег Ледовитого океана, отвозили в местную церковь свои изделия. У Валеры очень хорошие контакты со священниками, они к нему постоянно обращаются как к мастеру. Вот и сейчас, когда поехали в Барабаново, он взял с собой икону, в дар церкви. Она там действующая и восстанавливается.

Барабаново стоит на левом берегу Енисея, ниже по течению. Валера повёз меня по старой дороге, вдоль берега. Это старый Енисейский тракт, между городами Красноярск и Енисейск. По нему сейчас мало кто ездит. Основное шоссе идёт напрямую, вдали от реки, в сторону Барабаново от него имеется отворот. По километрам это получается больше, но сама дорога лучше. Наша дорога, впрочем, тоже вполне проезжая, несмотря на прошедшие накануне дожди.

Валера в моей ситуации — человек совершенно безценный. И не только потому что взялся меня сегодня возить по разным местам. Для меня не менее важно то, что он может по-старому, по-приятельски обрисовать мне в достаточной полноте всю картину местной жизни. Что он, собственно, и делает, по мере нашего продвижения.

Вот, к примеру, выезжаем мы на восточную окраину, пошли обширные промзоны. Их в городе имеется немалое количество, Красноярск в советские годы был крупным индустриальным центром. Но сейчас все они по большей части, мягко говоря, не используются по своему прямому назначению. Там могут сдаваться площади, возникать всякие автостоянки-автомойки-автосервисы, что же касается основного производства, то если от него что и остаётся, то лишь жалкие крохи. В полную силу работают только Цветмет (цветные и редкоземельные металлы) и Красмаш (оборонка). А такие заводы, как шинный, комбайновый, вообще близки к своей ликвидации. Если смотреть в масштабе всего края, то работают, естественно, добывающие отрасли, этот регион всегда был ещё и сырьевым. Нефть, уголь, медь, никель… Разумеется, лес. Он сейчас здесь активно горит, и его преднамеренно не тушат. Списывают потом под это дело сотни гектаров и тысячи вполне товарных кубов, которые по-тихому продают и неплохо на этом зарабатывают.

Промзоны заканчиваются у дальней объездной, которую мы пересекаем и оказываемся в деревне Кубеково. От неё и начинается наша дорога. Идёт она возвышенным берегом, то удаляясь от реки, то приближаясь к ней. Вот возникает красивый вид на Енисей и противоположный низкий лесистый берег, на котором впереди по курсу среди лесов возвышаются какие-то сооружения. Валера объяснил, что это такое. А это остатки важнейшего стратегического объекта, Красноярской РЛС — радиолокационной станции, очень мощной. В советские годы она, работая на пару с другой такой же, расположенной в Прибалтике, контролировала весь земной шар: можно было отслеживать перемещения любого предмета размером от теннисного мяча. Американцы её очень боялись. Поэтому когда при Горбачёве начались переговоры о разоружении, первым их требованием была ликвидация этих двух РЛС. А здесь, при этой станции, был построен целый город, со всей инфраструктурой. В результате всё взорвали, что смогли растащить — растащили, остальное просто бросили.

Зато радиоактивные отходы теперь сюда свозят со всего мира. На той стороне построен комбинат по их переработке и утилизации, и эти захоронения там тянутся на сотни километров, едва ли не до самого Енисейска.

Кстати, про Енисейск. Это уже мой косяк, моё упущение. Ещё тогда, в «академические» годы Валера мне про него не раз рассказывал, но дело было давно и подзабылось. А по тематике путешествия мне бы следовало в первую очередь попадать не в Красноярск, а в Енисейск. Это старинный русский город, основанный в 1719 году, на 9 лет раньше Красноярска, который, оказавшись впоследствии в стороне от торных путей, неплохо сохранился. Это 340 километров от Красноярска, хорошая дорога и хорошее автобусное сообщение. И мне надо было составить свой распорядок таким образом, чтобы была возможность добраться и туда. Якутский самолётный рейс, разумеется, не сдвинуть, но можно было бы выехать из Москвы двумя днями раньше… Но сейчас уже ничего не сделаешь, завтра самолёт.

До Барабаново по столбам 32 километра (отсчёт начинается в Кубеково). Это старинное село, расположенное на высоком красивом месте, у берега Енисея. Церковь стоит прямо при въезде в село. Церковь Параскевы Пятницы, 1855–1857 годов постройки, высокая и величественная, с шатровой колокольней, пятиглавая, с небольшими, кучно поставленными боковыми главками (одна из них отсутствует). Кирпичный фундамент, тесовая обшивка, пятигранный алтарь, храм и колокольня устроены по принципу «восьмерик на четверике». Но если у колокольни эта конструкция традиционного вида (восьмерик несколько уже четверика и на их стыке переходные полицы), то на храмовой части четверик и восьмерик одинаковые по ширине: стены восьмерика, ориентированные на стороны света, являются продолжениями стен четверика, а угловые стыки сделаны в виде наклонных перевёрнутых треугольников, на манер «парусов» в каменном зодчестве (опорных элементов на переходе основного храмового куба к световому барабану, внутри храма на них обычно изображают четырёх евангелистов). Восьмерик завершается венчающим зубчатым поясом и небольшим шатром.

Церковь сейчас пребывает в процессе восстановления, однако этот процесс идёт, судя по всему, не слишком быстро. Но службы проводятся, внутри сделан временный иконостас из МДФ, а с иконами вопрос решается довольно своеобразно: их здесь делают на фотошопе. Берут изображения с печатных софринских икон и накладывают на какой-нибудь фон. Потом распечатывают на хорошей основе. Цифровые технологии, однако. А ещё над этим храмом взяли шефство православные байкеры. Приезжают, помогают, колокол подарили. Но работы ещё предстоит много. В основном по замене кровли, восстановлению завершающих элементов, и внутреннему обустройству.

Из Барабаново Валера повёз меня сразу в Дивногорск. Относительно Красноярска это совсем в противоположную сторону: вверх по Енисею и по другому берегу. И через город мы поехали уже правым берегом, по одной из главных улиц с длинным и не совсем обычным названием: проспект Имени газеты «Красноярский рабочий». Здесь, на правом берегу, тоже немало промзон. В годы войны сюда эвакуировали заводы, которые, собственно и дали развитие правобережной части Красноярска.

Ближе к западному выезду из города, переходящему в дорогу на Дивногорск, окружающий ландшафт начинает заметно меняться. Этот берег тоже становится возвышенным, холмистым, пересечённым, а дорога на Дивногорск — очень красивой. Противоположный левый берег тянется параллельно ещё более высоченным откосом. А если нырнуть вглубь от реки, то можно оказаться в известном природном заповеднике «Столбы». Красноярские столбы — узкие и высокие скалы-останцы, в комплексе с другими многочисленными природными достопримечательностями. И, если честно, очень хочется туда свернуть. Но сейчас иные приоритеты и ограничение по времени.

Наша дорога проходит мимо села Овсянка, родины писателя Виктора Астафьева. Там сейчас работает его дом-музей, а не доезжая до села, на высокой точке устроена смотровая площадка, на которой установлен памятник осетру — «царь-рыбе», из одноимённой повести писателя. Места эти знамениты ещё и другим: здесь снимался фильм «Хозяин тайги», с Высоцким и Золотухиным в главных ролях.

От Красноярска до Дивногорска километров 20. На «соборном» сайте в Дивногорске значится деревянная Знаменская церковь 1888–1891 годов постройки, есть фото и адрес. А Валера мне говорит, похоже, про что-то другое: про старый скит, который при въезде в город очень легко проскочить.

Городок Дивногорск расположен несколькими уровнями-уступами, сбегающими к берегу Енисея. Валера вдруг резко забирает от дороги вправо, почти на 180 градусов, и мы оказываемся на уровень ниже. И вот он уже прямо сразу — старый скит, с которого исторически и начался весь Дивногорск. Всё, что от него сейчас осталось — это бревенчатый двухэтажный дом, типа многоквартирного, с пятигранной апсидой в одном из торцов. Это был Знаменский мужской скит, основанный в 1888 году. Скит уже давно не действует, а этот дом относится теперь к художественному фонду: в нём мастерские и что-то вроде общежития. Лишь алтарная апсида говорит о том, что когда-то здесь была церковь. И похоже, что на сайте проведены именно её данные. Но фото и адрес другие. И если бы не Валера, я пошёл бы именно по тому адресу и увидел бы только временную церковь (ту самую, что на фото), переделанную уже в наши дни из какого-то одноэтажного административного здания. На сайте очевидная ошибка, так иногда бывает: информацию на него может скидывать кто угодно. Кстати, рядом с той временной уже построена и в прошлом году освящена новая бревенчатая церковь, во имя иконы «Знамение» (Абалакско-скитской): очень красивая, шатровая, с колокольней и боковыми малыми пристройками, увенчанными бочками.

Дивногорск — город совсем молодой, активно развиваться начал только в 1950‑х годах, в связи со строительством здесь мощной Красноярской ГЭС. Были здесь в советское время и некоторые другие производства, но сейчас они фактически все сошли на нет. Осталась только ГЭС. И репутация Дивногорска как «города пенсионеров». Тем не менее, из него теперь активно делают культурную столицу Красноярья: в городе имеется несколько музеев, библиотек, Дворец культуры, проводится множество различных культурных мероприятий, о чём извещают многочисленные стенды и транспаранты на улицах. И набережная здесь красивая. Неспешный величественный Енисей и протяжённая громада горного кряжа на противоположном берегу, со скальными выходами…

После Дивногорска остаётся ещё одно место, куда мне нужно попасть — вчерашнее неудачное Бугачёво. Валера долго отказывался туда ехать, утверждал, что бугачёвскую церковь всю обезобразили, по-дурному обшили, и смотреть там нечего. Но в конце концов всё-таки согласился, и мы туда поехали. Это снова через Красноярск и через мост, и так получилось, что в городе мы попутно «захватили» ещё пару интересных архитектурных объектов: каменный католический костёл и стоящий рядом деревянный двухэтажный дом ксендза, построенный в 1909–1911 годах в стиле модерн.

Село Бугачёво расположено к западу от города, километрах в 3‑4 от окраинных новостроек. На главной его улице стоит деревянная Вознесенская церковь, 1883 года. Она очень простая, одноглавая, с прямоугольным алтарём и квадратной в плане колокольней под небольшим шатром. У неё действительно свежая дощатая обшивка (с покраской в белый цвет) и полная внешняя отделка: кровли (металлочерепица) и оконные наличники синие, главы (основная, алтарная и колоколенная) золотые. Но с Валерой я в данном случае не согласен. Подобную отделку я уже видел много раз и замечу, что бывает и хуже. Здесь ещё более-менее. По крайней мере, не пластиковый сайдинг…

Вечер прошёл, как я и предполагал, на работе у Валеры. На обратном пути кое-что взяли, посидели, повспоминали. Валера провёл по своим мастерским, показал оборудование, материал, заготовки изделий, объяснил некоторые технологические нюансы. Особенно приятно было узнать, что многое из того, чем я вчера восхищался в музее, сделано именно здесь, в его мастерских. Витрины для экспонатов, реставрация мебели в купеческих апартаментах, балок на санях и даже корабль-коч, центр всей музейной экспозиции. У Валеры по этому поводу и официальная бумага имеется — признательность за реставрацию более 80 музейных предметов в 2014‑15 годах.

А в этих мастерских у него нечто вроде семейного подряда. Сын у него работает, Дима, сейчас как раз здесь, ждёт, пока мы закончим, чтобы развезти по домам. Сестра тут же, шлифованием изделий занимается, заодно и обеды им готовит. А Валера здесь фактически живёт, домой приезжает только ночевать. У него там никаких условий: шесть человек в маленькой проходной хрущёвке-двушке: он с женой и Дима со своей семьёй — жена и две маленькие дочки…

К себе вернулся не слишком поздно. В своём обиталище я уже более-менее освоился, по сути это объединённые в одно целое несколько квартир: 16 жилых комнат, кухня, санузлы, кладовая и нечто вроде общего зала — с балконом, телевизором, тренажёром и кроликом в клетке. Проживает здесь в основном молодёжь, есть группа иностранцев, приехавших по обмену из разных мест (Египет, Индия, Китай, Иран), есть и народ постарше, как, например, мой сосед по имени Сергей — гитарист, уличный музыкант. Играет в людных местах, зарабатывает себе на питание и проживание. Говорит, что хватает, но впритык. И скитается он так, по углам, с февраля прошлого года. Свою квартиру разделил с сыном, тому нужны были деньги на учёбу, в итоге сам остался без жилья… Вот так передо мной сейчас прошла, можно сказать, человеческая судьба…

День третий

Сегодня никуда уже идти не хочу. В городе наверняка есть ещё, что посмотреть, но подоспел удобный момент, чтобы устроить себе выходной. Выходные полдня. После обеда надо уже начинать двигаться в сторону аэропорта, он от города довольно далеко. А с утра есть возможность просто погулять, дойти до Енисея или хотя бы до его малой протоки у ближайшего Октябрьского моста и неспешно там побродить, полазить по откосам, посидеть на берегу, посмотреть на воду. Вариант, наверное, не самый живописный, просто первый, что пришёл в голову… Расписание аэропортовских автобусов я переписал заранее и уже выбрал конкретный, но позвонил вдруг Валера: у него сегодня возникла неожиданная оказия, надо подвезти в аэропорт и отправить некий груз одному батюшке в далёкое таёжное селение, куда-то в район падения Тунгусского метеорита. Выезжать собирается после обеда, это меня вполне устраивает.

В аэропорт прибыли задолго до моего рейса. У Валеры нагружен полный прицеп, четыре фанерных ящика: большой, поменьше и два узких длинных. Престол, жертвенник и два подсвечника. С отправкой возникли какие-то долгие заморочки, поэтому прождав некоторое время, мы с Валерой решили всё-таки распрощаться. Он остался дальше улаживать вопросы, а меня отпустил с миром к пассажирскому терминалу.

Часть третья. ЯКУТСК

Мой рейс по расписанию в 20‑40. Лететь часа три, плюс два часа разницы во времени. Момент прибытия в Якутск, таким образом, приходится на позднюю ночь, когда автобусы, естественно, уже не ходят. До города либо пешком 5 километров, либо такси. Если такси, то неплохо бы с кем-то скооперироваться, чтобы было не так дорого.

С кем скооперироваться, нашлось прямо в самолёте. У меня оказались очень приятные соседи — Татьяна и её сын Александр, парнишка лет 15. Они мне прямо с ходу набросали целый список мест, которые стоит посетить в Якутске и его окрестностях. Старый город, музей мамонта, музей ссылки, усадьба Атласовых, пещерный комплекс под названием «Царство вечной мерзлоты» с ледяными фигурами, зоопарк «Орто Дойду», база отдыха «Булуус» с вечными льдами. Могу ещё и от себя добавить: знаменитые Ленские столбы, природный заповедник. Это всё, конечно, здорово, только, наверное, уже перебор. У меня здесь есть и своя, обязательная программа, с архитектурно-этнографическим уклоном. Всё остальное — по ситуации.

В Якутске мне надо попасть по одному адресу, с которого было телефонное подтверждение, что меня там ждут. То, что стоит по этому адресу, называется здесь Японский дом. Он построен по японскому проекту, в японском стиле, с отделкой японскими материалами и заметно выделяется среди окружающей застройки: 7‑этажный, светло-кремового цвета, с крупной сеткой из коричневых прожилок, и с центральным венчающим элементом, напоминающим пагоду. На одном из этажей в нём устроена маленькая, но вполне приличная гостиничка под названием «Полюс холода». В отличие от красноярской ПанДы, больше похожей на молодёжное общежитие, здесь как в настоящей гостинице, только помещения несколько тесноваты. И народу совсем немного, в комнате пока только я один. Зато и цены здесь выше красноярских более чем вдвое. Есть и ещё один нюанс: водопроводную воду не рекомендуется употреблять для питья. Питьевую специально привозят в больших бутылях. Однако осмысление всей местной специфики лучше отложить до утра. Сейчас уже глубокая ночь.

День первый

В связи с переходом в другой часовой пояс, времени у меня сегодня на два часа меньше. А первый день в новом большом городе всегда проходит с некоторой растерянностью. Необходимо время, чтобы в нём освоиться, почувствовать его своим и, что не менее важно, чтобы и он меня тоже почувствовал своим. Хотя бы в какой-то степени…

Сначала как обычно, стандартная схема: центр и краеведческий музей. Он здесь называется музей истории и культуры народов Севера. И вот неожиданная накладка: я попал на санитарный день. Сегодня 29 июля, последняя пятница месяца. Посмотреть можно только то, что снаружи, на площадке перед музеем: скелет гренландского кита, юрту юкагира и якутский обрядовый комплекс, представляющий собой скопление бревенчатых точёных столбов разной высоты, с промежуточными перемычками и доминирующим центральным столбом, украшенным неким подобием звериных рогов. Вообще, интересное место: с улицы не видно, находится в глубине квартала, будто некий оазис. И стоит тут ещё каменная одноглавая Иннокентьевская часовня (новодельная) — компактная, кубической формы, под сводчатым завершением, деревянная церковь (тоже новодельная, из бруса) и пара одноэтажных, по виду старинных деревянных домиков. Один из них — это дом-музей революционера и советского партийного деятеля Ем. Ярославского, отбывавшего здесь ссылку. В нём сегодня тоже санитарный день, поэтому надо это чем-то компенсировать. Назвали мне ещё пару музеев — этнографический и музей мамонта, — оба находятся по одному адресу и должны быть сейчас открыты.

И ещё есть Старый город. Это тут неподалёку. Специально выделенный квартальчик в историческом центре с воссозданной по старым чертежам и фотографиям застройкой конца XIX — начала XX века. Преимущественно деревянной и одноэтажной, довольно изящной и симпатичной. Однако сразу бросается в глаза, что все эти псевдо-старинные домишки — это чистый новодел, причём выполненный по современным технологиям. Поэтому воспринимается это всё как стилизованная декорация. Тут даже более интересны немногочисленные каменные домики, имеющие вид более близкий к подлинному. Есть здесь и ещё кое-что. Фрагмент стены древнего Якутского острога, поставленной в виде тына (вертикальных заострённых сверху сплочённых брёвен), с тремя башнями. Выглядит солидно, но и это тоже новодельная реконструкция. Последняя сохранившаяся башня острога (датируемая 1685–1687 годами) сгорела в начале 2000‑х. Примечательно и дорожное покрытие в этом «старом» квартальчике. Я его поначалу принял за торцовую мостовую, составленную из торцов-кругляков напиленных из брёвен деревянных «шашек», но при внимательном рассмотрении оказалось, что это такие стилизованные бетонные плитки, не совсем правильной формы и с имитацией годовых колец. Впрочем, есть одна улочка, где выложена настоящая, деревянная торцовая мостовая.

Со Старым городом очень хорошо гармонирует стоящая рядом каменная пятиглавая Преображенская церковь, построенная в середине XIX века. В советские годы она была разорена и обезображена до неузнаваемости. Передана церкви и восстановлена в 1990‑х годах и сейчас выглядит очень красиво, с алтарём, увенчанным сразу тремя главками. Однако более интересным мне показался другой храм, стоящий в районе автовокзала. Он сейчас называется Градоякутский кафедральный Николаевский собор. Большой и величественный, белый, одноглавый, с колокольней и с местным якутским колоритом — сильно приплюснутыми золотыми главами: основной, колоколенной и у каждого из трёх алтарей (центрального и двух боковых). На табличке значится, что построен он на средства якутского купца Шилова и освящён в 1852 году.

Этнографический музей и музей мамонта, оба находятся в здании Северо-Восточного университета, только на разных этажах. Они небольшие, в каждом по одному залу. Этнографический посвящён главным образом быту местных коренных народностей. Ничем особо примечательным он не запомнился, разве что берестяной лодкой с основными конструктивными элементами из щепы и палочек-перемычек. А в музее мамонта интересней. Там не одни мамонты, там представлены и другие древние (и не только древние) представители местной фауны. Шерстистый носорог, первобытный бизон, пещерный лев, овцебык, ленская лошадь… Отдельные найденные фрагменты и муляжи. И псевдо-чучело мамонта с мамонтёнком, в натуральную величину.

Однако основной результат посещения этих музеев оказался совсем в другом. Дело в том, что здесь, под Якутском есть два музейно-этнографических комплекса со старыми деревянными храмами, которые мне надо обязательно посетить. Я о них узнал из Интернета, но нужна более подробная информация. И музейная работница специально по компьютеру мне её нашла и сделала распечатку, вместе с контактными телефонами. Осталось только созвониться, договориться и составить схему передвижения.

Схема, впрочем, здесь очевидная, отличия могут быть только в деталях. Один из этих музейных комплексов находится на Колымской трассе, километрах в 200 от Якутска, в селе Черкёх. Соответственно, его лучше всего увязать с прохождением этой трассы: просто сделать там промежуточную остановку. А другой комплекс, под названием Самартай, требует отдельного выезда, и, вероятно, на весь день. Директора зовут Роберт Константинович, научного сотрудника — Матрёна Иннокентьевна, и есть её мобильный телефон. Связь тут неважная, но прозвониться всё-таки удалось, договорились на завтра. Она мне подробно объяснила, как к ним добраться. Впрочем, я уже и сам к исходу дня начал потихоньку ориентироваться в здешней дорожно-транспортной ситуации, обусловленной нюансами географического расположения города Якутска.

А нюансы эти таковы: большая удалённость от основной дорожно-населённой части страны (до БАМовской Тынды порядка 1000 километров) и великая сибирская река Лена, на левом берегу которой и стоит город Якутск. Моста нет, на правый берег, в посёлок Нижний Бестях, устроена паромная переправа. Основная магистральная дорога проходит тоже правым берегом. Влево от Бестяха она выворачивает на восток и идёт на Усть-Неру и Магадан. Называется трасса «Колыма» (та самая). Вправо от Бестяха она называется трасса «Лена» и идёт на юг, по направлению к БАМу и Транссибу, где и соединяется с дорожной сетью всей страны. Лет пять назад до Нижнего Бестяха дотянули даже параллельную железнодорожную ветку, но пассажирские поезда по ней пока не ходят, только грузовые.

По левому, якутскому берегу основная проезжая дорога — это трасса «Вилюй», идущая от города в западном направлении, в сторону нашей «алмазной столицы», города Мирный. В перспективе эту дорогу собираются сделать вторым автомобильным выездом из этих далёких краёв, она должна будет забрать южнее, пройти через город Ленск и выйти в итоге в Иркутскую область, к Усть-Илимску, Братску и транссибирскому Тулуну. Есть по этому берегу и малые, тупиковые направления, как на север, вниз по течению Лены, так вверх по течению, на юг. Вот по этому южному направлению мне и предстоит завтра ехать. А именно до города Покровска, а дальше мужик на лодке перевозит через Лену на правый берег, в село Кердём (оно же 2‑й Жемкон), где, собственно, и находится музейный комплекс «Самартай». Первый автобус идёт в 9 утра, на нём и надо ехать.

День второй

До Покровска километров 70, на автобусе езды часа полтора. Дорога идёт то равнинными местами, то вдоль холмистой гряды, то по холмам. На пути периодически возникают селения, а в какой-то момент возник тот самый зоопарк «Орто Дойду», о котором мне в самолёте рассказывала Татьяна. Его территория тянется прямо вдоль дороги, с постройками, стилизованными под национальные якутские сооружения, по форме представляющие нечто среднее между конусом и куполом. Была даже мысль: а не соскочить ли? А в Покровск добраться следующим рейсом, через два с половиной часа. И, возможно, соскочил бы, если бы увидел что-либо примечательное в архитектурном плане. А в зоопарк меня, помню, 4 года назад в Новосибирске усиленно пытались сподвигнуть, только ничего из этого не вышло. К тому же у меня в автобусе оказалась приятная попутчица, по имени Элеонора, и очень не хотелось с ней расставаться. Неожиданно появилась возможность, хотя бы виртуально, забраться в места более северные и более экзотичные: Элеонора до переезда в Якутск жила в заполярном Верхоянске, который одно время считался полюсом холода. Сейчас, правда, этот статус передан посёлку Оймякон, но Элеонора с этим не согласна. Говорит, что у специалистов на этот счёт разные мнения. Однако независимо от мнений учёных, район, где находятся и Верхоянск, и Оймякон, обладает одной интересной особенностью: его окружают массивы горных хребтов, которые экранируют движение воздушных масс со всех сторон света кроме севера. Через его южную часть мне, кстати, ещё предстоит проезжать, по Колымской трассе…

В Покровске с моей приятной спутницей пришлось любезно попрощаться, ей ехать дальше, а мне сейчас надо выходить на берег Лены, к тому месту, откуда переправляют через реку. Куда идти, мне подсказали, лодку пришлось ждать не слишком долго. Обыкновенная моторка, берёт человек пять, и всем пассажирам в обязательном порядке выдают спасжилет Кому не хватило — остаются до следующего рейса. Лена здесь шириной километра полтора-два (основное русло) и очень замусоренная. Сучья, ветки, корневища деревьев идут сплошным потоком. Приходится постоянно уворачиваться, чтобы не повредить мотор. Вот основное русло закончилось, и мы начали вилять по протокам, между островами. Заключительный вираж — и мы пристаём к берегу. Вся переправа заняла минут 20‑25, село Кердём стоит прямо здесь, надо только подняться от берега. Музейный комплекс с деревянной церковью находится с другого края, у выезда из села.

В музее ещё никого нет, музейный домик закрыт. Но можно войти на территорию, осмотреть церковь и прочие строения. А церковь красивая и интересная. Называется Качикатская Николаевская, датируется 1892 годом. Пятиглавая, с прямоугольным алтарём и колокольней «восьмерик на четверике», пристроенной почти вплотную к основной храмовой части. И каждая из стен храмового четверика имеет завершение в виде срединного щипца, что придаёт всей кровле зигзагообразный вид. Главы покрыты белым металлом и по форме близки к шеломоподобным. Особенно центральная и колоколенная, обе увеличенных размеров, а центральная, стоящая на восьмигранном псевдо-световом барабане, ещё и заметно приплюснутая. Боковые главы наоборот, очень маленькие и стоят не по углам четверика, как обычно, а по сторонам света: венчают верхние щипцы. И особо выделена ещё одна глава — алтарная. Она уже не маленькая и, как бы вторя центральной, установлена на псевдо-световом барабане, увеличенной высоты. Церковь рублена «в лапу», стоит без обшивки, но у многих брёвен стёсан передний край, как бы «под брус».

Пока я всё осматривал, у музейного домика появился человек и меня окликнул. Это, как я и предполагал, сам директор Роберт Константинович, пожилой, но очень бодрый якут. Поначалу моя личность почему-то вызвала у него недоверие, попросил предъявить документы. Но после того как я показал ему свою традиционную сопроводительную бумажку из НИИТАГа — всё, полное расположение: угостил кумысом и начал всё показывать и рассказывать, очень живо, эмоционально и увлечённо.

Этот музей Роберт Константинович собрал сам и является его главным хранителем. Толчком к его созданию послужил момент, когда в 1989 году захотели забрать отсюда церковь, куда-то перевезти и отдать старообрядцам. Роберт Константинович тогда быстро собрал местных сельчан, и они, под его предводительством, стеной встали на защиту этого храма и увезти не позволили. И тогда было решено основать здесь музей, церковь стала как бы первым экспонатом, и её отреставрировали. Со временем Роберт Константинович перевёз сюда и некоторые другие традиционные якутские постройки, а ещё собрал интересную этнографическую коллекцию, которую мне сейчас и продемонстрировал, сопровождая своим увлекательным рассказом и комментариями.

Прежде всего, само название музея — Самартай. Самартай — это имя предводителя пяти человек народности саха, которые в XVIII веке пришли в эти места и вытеснили отсюда местных эвенков. Причём сделали это без единой капли крови. Они просто продемонстрировали кое-что из своих боевых искусств, после чего эвенки сами собрались и быстро ушли с этих мест. Дело в том, что народ саха (якуты) — это самый северный из тюркских народов (а слово «тюрки» в переводе на русский означает сильных и отважных воинов). Причём народ особенный, оторванный от центров мусульманской культуры.

Само музейное здание Роберта Константиновича представляет собой одноэтажный домик с пристроенной галереей, образующей вместе с домиком замкнутое каре с внутренним двориком. В этой галерее, собственно, и располагается музейная экспозиция. Экспонатов не слишком много, но каждый из них со своей «изюминкой». Сёдла эвенков, для тяжёлой и лёгкой поклажи. Деревянная люлька для перевоза младенцев на лошади, причём приспособленная как для лежачего, так и для сидячего положения. Ёмкость для кумыса. Берестяная лодка. Рыбацкая сеть из конского волоса — произведение очень долгой и кропотливой работы. Горшок из корней берёзы. Шкатулка с узорами типа «мороз по жести» (почти как в Великом Устюге), другие изделия местных мастеров. Кости мамонта, бизона, носорога, лучковая пила для этих костей… К музейной галерее сделаны две стилизованные якутские купольно-конические пристройки, подобные тем, что стоят в зоопарке «Орто Дойду». В одной из них устроен «Священный дом» — воссоздан в миниатюре уголок якутской природы, с фонтаном, водопадом, скальными горами и орлом на сосне.

Часть музейной экспозиции посвящена животному миру этих мест. Особенно запомнилось одно интересное животное под названием кабарга — типа косули, только с длинными, торчащими наружу верхними клыками. Самцы кабарги обладают необычной особенностью: у них имеется железа, которая вырабатывает специфический секрет — мускус, с очень резким и вонючим запахом. И этот мускус кабарги (струя) является очень ценным и дорогим продуктом, обладает рядом фармакологических свойств и активно используется в восточной медицине, а также в парфюмерном производстве. По словам Роберта Константиновича, две-три кабарги — это по цене как машина-иномарка.

А ещё есть в этом музее уголок, где представлена атрибутика местных шаманов. Роберт Константинович неожиданно признался, что он и сам шаман, и даже поведал некоторые нюансы своего шаманского дела… А отец Роберта Константиновича был здесь известный врач, кровотечение мог останавливать одним пальцем.

Один из музейных сегментов посвящён местным жителям, уважаемым людям — дореволюционным богачам-меценатам, советским председателям, спортсменам — выходцам с этих мест и достигшим высоких результатов в разных видах спорта: кикбоксинг, вольная борьба, шахматы…

После осмотра музейной галереи Роберт Константинович повёл меня на территорию. Открыл церковь, позволил подняться на колокольню. Я поначалу недоумевал по поводу её названия: почему Качикатская? Село Качикатцы находится в 20 километрах отсюда. Оказывается, качикатские жители вложили значительные средства в её строительство, и было решено закрепить этот факт в названии церкви. Кстати, с тех пор, как её поставили, она стоит идеально ровно — за счёт горизонтальных раскосов, установленных на окладных венцах, благодаря которым сруб не перекашивается и не разъезжается. Внутри церкви аккуратно, но пусто: в советское время в ней был клуб, склад, студентов селили, приезжавших на картошку. В храмовой части слева от входа столбами-колоннами огорожено небольшое пространство — для богачей. Иконостас не сохранился, но в алтаре установлено несколько икон, одну из которых (икону Богородицы) написала дочка Роберта Константиновича. Есть одна морская икона, из жести — выдерживает повышенную влажность, такие иконы брали с собой в плавание.

Кроме церкви на музейной территории стоят ещё четыре исторические постройки, перевезённые с разных мест. Двухэтажная зерносушилка 1856 года под двускатной кровлей с крытой площадкой наверху и широким балконом-галереей на столбах на уровне второго этажа. Шестигранное приземистое деревянное строение, которое я поначалу принял за недостроенный амбар. Недостроенный — потому что без крыши: просто земля сверху навалена, уже и трава на ней проросла. Оказывается, так оно и нужно: это традиционная якутская земляная крыша. А сама постройка — это национальное якутское жилище, называется балаган. Датируется XVIII веком. По соседству стоит ещё один, четырёхугольный, уже под нормальной тесовой кровлей, односкатной и очень пологой. Брёвна сруба в нём примечательные: сильно выветренные и очень старые, простоявшие, как видно, не один век. Вышла какая-то заминка с ключами, и Роберт Константинович просто выставил оконную раму, чтобы я мог заглянуть внутрь. А внутри — одно, ничем не разделённое помещение с низким потолком, нехитрая обстановка: в углу глиняная печка-камелёк, в другом углу деревянная кровать, столики у окошек... Этот балаган соединён коротким переходом с ещё одной постройкой — деревянным двухэтажным амбаром, у которого верхний этаж немного нависает над нижним. Это амбар с «бойней» — верхним караульным помещением для защиты от разбойников. Там даже по краям кровельного конька установлены резные фигурки, напоминающие силуэт совы, символа зоркости и проницательности, а на фронтоне под кровлей приделаны «совиные глаза» — два больших деревянных кольца с витой резьбой.

В какой-то момент Роберт Константинович был вынужден меня оставить: сюда сейчас должен подъехать автобус с туристами. Это тур выходного дня, по разным интересным местам Якутии. И я, вероятно, сам бы им воспользовался, если бы имел на них выход. Визитку свою они мне сейчас дали, но мне с ними уже не по пути: им ехать дальше, а мне надо возвращаться в Якутск, причём по этой стороне (по трассе «Лена»), и с заездом в село Павловск, где у меня значится деревянная часовня.

До трассы от музея недалеко, километра полтора, но и их я не прошёл, подобрала попутка. И дальше, по трассе, видимо, придётся тоже на попутках, автостопом. Должны тут, наверное, ходить какие-нибудь автобусы-маршрутки, но у меня про них нет никакой информации. Пытался вчера прояснить этот вопрос на якутском автовокзале, но он, как оказалось, обслуживает только противоположный, левый берег. К слову, интересный момент: здесь, по-местному, левый берег называют правым, а правый левым. Поскольку считают не от истока, а от устья.

На трассе стоять пришлось недолго, минут 10‑15. Подобрала легковушка, молодая семья с малыми детьми. Дорога идёт в основном лесами, в обход немногочисленных селений. До Павловска ехали ровно час, вышел на повороте.

Павловск — старинное русское село, основанное и обжитое старообрядцами. Мой путь через село идёт по интересной улице Строда со старыми русскими домами. Своими очертаниями они напоминают уральско-сибирские, только в уменьшенном варианте. Четырёхскатные кровли с большим выносом и оконные наличники с широкими надоконными досками, украшенными — не сказать пышной, скорей сдержанной резьбой, но очень органично вписывающимися в общий облик. На многих окнах сохранились ставни.

Село достаточно протяжённое, часовня стоит в самом его конце, на кладбище. Называется Рождества Богородицы, ориентировочная датировка — последняя четверть XIX века. Местные жители называют её Кушнарёвская, поскольку поставлена она была купцом Кушнарёвым, над захоронениями своих сородичей. Часовня открыта, можно зайти внутрь и всё это увидеть: там целый родовой некрополь. Доски пола заботливо обходят постаменты памятников и могильных плит. Захоронения датируются с 1866 по 1916 год, и создаётся впечатление, что они были просто обстроены снаружи этой часовней. На восточной стене устроен иконостас, внутри чисто и прибрано, коврики у входа.

Сама часовня одноглавая, кубической формы, с гармоничным по пропорциям выносом четырёхскатной кровли, украшенным резным подзором. Глава установлена на двухъярусном восьмигранном барабане со щипцовым поясом на стыке ярусов. На каждой стороне кровли сделано по срединному щипцу, причём на западной стороне, над входом, это не щипец, а криволинейный кокошник. Часовня обшита, но обшивка у неё не горизонтальная, как обычно, а вертикальная, и с множеством художественных элементов, придающих изящество каждому из её фасадов. Пояс подкровельной резьбы, щипцеобразные навершия оконных наличников, крылечко с двумя резными столбами и двухуровневой кровлей с приподнятой срединной частью… Стоит часовня ровно и по виду крепко, хотя в некоторых местах не мешало бы сделать косметический ремонт. Например, выправить покосившийся крест. Или восстановить облетевшие элементы.

Перед крыльцом этой Кушнарёвской часовни стоит ещё одна маленькая и простенькая часовенка-беседка на четырёх столбах и под четырёхскатной тесовой кровлей, по центру которой остался обломок-основание какого-то завершения, вероятно, креста… И вот сейчас не могу не сопоставить: здесь, в Павловске, внутреннее ощущение совсем иное, чем в Кердёме. Якутская культура — это интересно и занимательно, но русское старообрядческое селение — это уже что-то своё, родное…

После Павловска мне осталось только добраться до Нижнего Бестяха и переправиться в Якутск. Это недалеко, километров 10 по трассе. Машину-легковушку поймал ещё в самом Павловске (было одно свободное место), только это оказалось такси, и по прибытии в Бестях за проезд пришлось заплатить. Такое иногда бывает, тут не угадаешь.

Нижний Бестях — это большой посёлок, центр улуса (по-нашему — района), с большим, только что построенным каменным пятиглавым храмом. Узловая точка сухопутных и водных дорог. Для переправы есть два варианта: можно на большом пароме, с машинами, но лучше на маленьком быстроходном катере — 10 посадочных мест, называется речное такси. Идут один за одним, отходят по мере наполнения, в пути 25 минут. Хорошо и удобно, вот только ленскими просторами полюбоваться в этот раз не получится: начался дождик.

К якутской стороне причалили в половине 7‑го. Время не позднее, можно ещё сколько-то побродить по городу, пусть даже и под мелким дождиком. Хотя я уже вчера по нему нагулялся, общее представление составил. Якутск изначально был русский город, основанный в 1632 году енисейскими казаками. Сейчас в нём 300 тысяч жителей, и примерно половину из них составляют якуты. Место, где стоит город — это уже зона вечной мерзлоты, в которой мне уже доводилось бывать не раз. Помню 2007 год, Лабытнанги и Салехард, и дома исключительно на сваях, без первых этажей. Здесь же можно встретить разнообразные варианты: и без первых этажей, и с первыми этажами, и с высокими первыми этажами. Вообще, застройка города в основном безсистемная, только самый центр выглядит как нечто цельное. Имеются, впрочем, отдельные здания конца XIX — начала XX века, среди которых можно встретить довольно интересные. Но они не представляют единого ансамбля, поскольку сильно разбавлены современными «вставками». По вчерашнему дню сложилось впечатление, что примечательного в городе мало, и задерживаться здесь надолго не стоит.

Однако сегодня утром из окна автобуса я вдруг увидел в дальней, южной части города нечто, похожее на монастырский комплекс. И Элеонора, попутчица, подтвердила, что это действительно был мужской монастырь, причём построенный настолько крепко, что в советские годы как ни пытались его разрушить, ничего сделать не смогли. Туда мне и надо сейчас в первую очередь направиться.

Город Якутск, если говорить формально точно, на основное русло Лены выходит только своим северным краешком. А сам он стоит частично на протоке Городской, а частично обрывается за своей крайней улицей у широченной ленской поймы, со старицами и заливными лугами. Некоторые из этих стариц находятся прямо на городской территории. Вдоль одной из них я вчера проходил: длинное-длинное и загнутое озеро-«колбаса», выглядит как малая речка, с набережными и мостиками. И вот сейчас, чтобы попасть к монастырю, мне нужно перейти один из этих мостиков. А перейдя мостик, я по какому-то наитию решил взять в сторону и неожиданно очутился в одном интересном квартальчике частного сектора, со старинными деревянными домиками, наподобие тех, что видел сегодня в Павловске. Такие же четырёхскатные кровли с большим выносом, подкровельная резьба, широкие и резные надоконные доски. Однако пребывает этот квартальчик в состоянии сильно запущенном, вид многих домов, мягко говоря, оставляет желать лучшего, некоторые откровенно разорены или вообще утрачены. Проблема в том, что они все в частном владении, и их содержание — это прерогатива хозяев…

То, что я утром принял за монастырь, — это сейчас духовная семинария. Протяжённое двухэтажное сооружение, поставленное в форме каре, с угловыми круглыми башнями и центральной церковью конструкции «иже под звоны». Перед церковью, на переднем плане установлен памятник святителю Иннокентию Московскому, которого ещё называют Апостолом Америки и Сибири. С южной стороны от здания семинарии стоит ещё одна, отдельная церковь Рождества Богородицы, построенная в стиле барокко: одноглавая, с широким восьмигранным световым барабаном и двухъярусной квадратной в плане колокольней. Датируется второй половиной XVIII века.

Теперь мне осталось сделать ещё несколько фотоснимков в центре, и можно возвращаться к себе, в Японский дом. А на завтра на утро у меня уже намечен отъезд. Возможно, я с этим несколько поспешил. Тут по округе есть ещё немало интереснейших мест, памятников природы. А забраться в такую даль и не доехать до Ленских столбов или до вечных льдов — это, наверное, не совсем правильно. Но я для себя решил, что природными красотами успею ещё полюбоваться на Колымской трассе: судя по карте, три четверти её протяжения идут по гористой местности. К тому же из Якутии я уезжаю не сразу, по пути мне нужно будет обязательно заехать в Черкёх, в этнографический музей. С его директором, Николаем Ефимовичем уже есть договорённость. А самое главное — именно на завтрашний день возникла очень удобная схема передвижения, учитывающая эту мою остановку в Черкёхе. А такие вещи я уже научился понимать как некий знак свыше…

Часть четвёртая. КОЛЫМСКАЯ ТРАССА

День первый. От Якутска до переправы через Алдан

Якутия — это самый большой по площади регион нашей страны. На её территории могут запросто уместиться пять Франций и ещё останется место для какой-нибудь Польши или Финляндии. Поэтому и расстояния здесь огромные. Протяжённость Колымской трассы от Якутска до Магадана составляет около 2000 километров. За один день такое расстояние, естественно, не проехать. Тут нужно дня четыре, не меньше. И сама трасса естественным образом делится на четыре участка: переправа через Алдан — посёлок Усть-Нера (центр Оймяконского улуса) — магаданский райцентр Сусуман — и сам Магадан. Примерная раскладка по расстояниям 400‑600‑400‑600. От Якутска до Усть-Неры и от Усть-Неры до Магадана ходят маршрутки. С какой периодичностью — неизвестно, но, полагаю, что не каждый день. Чтобы попасть на маршрутку, надо звонить по телефону, заказывать место. Номер я переписал ещё в аэропорту, с их рекламного плакатика.

Позвонил, обрисовал свою нестандартную ситуацию. Там поняли, обещали перезвонить. В результате выяснилось, что именно на воскресенье, на 31‑е есть очень хорошая возможность. Утром должна идти маршрутка (по короткому варианту), и она может довезти меня до Черкёха. А после обеда — следующая маршрутка, уже до Усть-Неры, которая может меня в Черкёхе забрать. Оплатить только придётся как от Якутска — 8500. Но в данный момент меня это мало волнует. Имеется только один нюанс. Не доезжая до Усть-Неры, обрушился мост через реку, и машина там проехать не может. Людей через реку перевозят, а на той стороне их забирает другая машина. На этой трассе, насколько я понял, случаются иногда разные заморочки. Например, совсем недавно и до Черкёха проехать было проблематично: прошли дожди, и размыло дорогу (впрочем, её быстро поправили). И это, кстати, послужило ещё одной причиной моего столь быстрого отъезда из Якутска: пока есть возможность ехать, надо ехать. И я согласился. Водитель должен мне утром позвонить.

Действительно, позвонил, здесь всё чётко. Отъехали в начале 10‑го. Маршрутка — обыкновенная наша «буханка» с пассажирскими сиденьями. Идёт ближним маршрутом, километров 250, «на Татту» — до посёлка Ытык-Кюёль, центра Таттинского улуса. Забираем в городе ещё несколько пассажиров, до полной загрузки, после чего направляемся к переправе.

Переправа здесь оживлённая, очень много машин, работает несколько паромов. Мы как-то проскочили на самый первый, отчалили примерно через полчаса.

Паром идёт часа полтора. Он не просто перевозит с берега на берег, он ещё километров 12 проходит вверх по течению. Сегодня уже нет дождя, солнышко, и ничто не мешает любоваться ленскими просторами.

К правому берегу причалили часов в 12. Поднимаемся от реки, делаем в Бестяхе остановку у магазина, после чего встаём на трассу.

Исторически эту трассу тянули от Магадана, и отсчёт километров вёлся тоже от Магадана. Сейчас этот отсчёт идёт по более естественному обратному принципу: по движению «с материка». Причём не от Нижнего Бестяха: вижу, пошли по ходу километровые столбы: 24, 25 и дальше. Это, похоже, от центра Якутска, причём с учётом протяженности переправы. Если на любом из столбов сложить цифры с двух сторон, то в сумме получится 1989 километров — полное расстояние от Якутска до Магадана. Сама дорога твёрдая и ровная, «буханка» наша идёт достаточно быстро. Поначалу от Бестяха ехали по асфальту, но он вскоре закончился, пошла крупно-щебёночная отсыпка.

76‑й километр, первое на пути крупное село Тюнгюлю. Здесь есть придорожное кафе, делаем остановку на обед. Цены сразу резко подскочили — и это только начало.

Через полчаса двигаемся дальше. Места идут пока населённые, селения чередуются с интервалом 20‑30‑50 километров. Дорога в них обычно не заходит, идёт рядом, на некотором расстоянии. Сами селения, судя по названиям, якутские (Нуоранга, Маралайы), как, впрочем, и почти весь персональный состав нашей маршрутки, включая водителя. Дорогу после размыва до конца ещё, как видно, не отремонтировали, работает кое-где дорожная техника. Пейзажи за окном в основном равнинные, малоприметные, идём либо чахлым лесом, либо открытыми местами с размытыми кочками и периодически возникающими озёрами, малыми и поболее. Однако эти озёра никакой эстетики не привносят, выглядят просто как большие лужи после дождя, с подтопленными берегами. Вблизи населённых пунктов пасётся домашняя скотина: коровы, лошади.

178‑й километр, большое село Чурапча, улус-центр. Остановка, заправка. На отдалении, на большой поляне замечаю нечто необычное: огороженная территория с комплексом построек уже знакомой купольно-конической формы и установленная по центру огромная фигура на высоком постаменте — как бы стилизованное дерево, с толстым стволом и ветвями, загнутыми вверх. Мне сказали, что это парк, и он здесь специально устроен для проведения национальных праздников.

После Чурапчи населённые пункты пошли чаще: Харбала 1‑я, Харбала 2‑я. И вот подъезжаем мы к одному месту, похоже, что особо почитаемому, делаем остановку. Здесь начинается Татта (по-местному Таатта), Таттинский улус, который считается колыбелью якутской культуры. Это место специально обозначено, устроена круглая огороженная площадка с деревянной композицией, символизирующей домашний очаг, и высоким постаментом с фигурой старца-олонхосута — певца-сказителя якутского народного богатырского эпоса — олонхо.

Ехать мне осталось совсем немного, километров 20. Сначала проходим село Кыйы, а следующее село — это уже Черкёх, по столбам 228‑й километр. Музейно-этнографический комплекс с двумя деревянными храмами находится у дальнего края. Меня подвозят прямо к входу на территорию музея.

Время фиксирую точно: 15‑40. Для музея это уже почти впритык. Тем более для такого музея: тут, похоже, полдня можно гулять. Территория, правда, не запирается, можно и после закрытия ходить и смотреть сколько хочется. Могут запереть только сами постройки. А Николая Ефимовича, директора, сейчас нет, он в отъезде. По телефону он, видимо, не совсем правильно меня понял, насчёт сегодняшней даты. Через пару дней он сам мне позвонил с вопросом, когда же я собираюсь их посетить. И, как мне показалось, даже немного опечалился, узнав, что я у них уже был, и обратно этим же путём возвращаться не собираюсь…

Музейный комплекс представляет собой обширную территорию с малой извилистой речкой Таттой, давшей название всему улусу. Через неё сделаны два мостика, большой и малый, а по обоим берегам поставлены национальные якутские постройки различных типов. Деревянные храмы располагаются в передней части музейной территории. Сбоку, в углу стоит и основное музейное здание с большой и немного вытянутой купольной надстройкой, чем-то напоминающей очертания московского планетария. Здесь и музейная администрация, и гостевые комнаты, в которых можно при желании заночевать, и крытая экспозиция, где мне провели обзорную экскурсию.

Экспозиция эта посвящена главным образом политическим ссыльным царских времён. Это были в основном интеллигентные, образованные люди (народовольцы, члены революционных сообществ), самые известные из них — писатели Чернышевский и Короленко. Они и здесь, в далёкой глуши, продолжали свою культурную и просветительскую деятельность: собирали сказки, песни, загадки, изучали быт, общественный нрав, физические характеристики местного якутского населения, писали об этом научные работы. Некоторые из этих работ представлены в музейной экспозиции, как, например, словарь якутского языка, составленный Э. К. Пекарским, русским и советским лингвистом и этнографом, сосланным в Якутию за свою революционную деятельность. Кто-то из отбывавших ссылку обладал художественными способностями, и можно посмотреть их картины, после кого-то остались интересные коллекции предметов быта, например, самоваров.

Вся эта экспозиция располагается в той самой купольной надстройке, которая есть не что иное, как стилизация под традиционное якутское жилище, называемое ураса (ударение на последнем слоге). Что это такое, мне вкратце объяснили ещё на пути сюда, а здесь на территории, на том берегу речки имеется и реконструкция настоящей урасы. Но это позже. Сначала, как водится, храмы.

Их два, большой и малый. Большой — это Таттинская Николаевская церковь 1912 года постройки, пятиглавая, с колокольней. Рублена «в лапу», без обшивки, конструкция стандартная. Прямоугольный алтарь, небольшая трапезная, квадратный трёхъярусный столп колокольни с декоративными фронтонами по каждой стороне на стыке первого и второго ярусов. Ярус звона не на столбах, как обычно, а рубленый, с пропиленными проёмами. Вся завершающая часть отделана на манер каменных храмов, с раскраской: кровли зелёные, барабаны белые с зелёными прожилками, главы и кресты золотые. На окнах наличники с резными узорами, напоминающими ветви деревьев. Внутри воссоздано убранство, близкое к храмовому, только без иконостаса. Но с престолом и жертвенником. Стоят несколько музейных витрин со старинными иконами и церковными книгами.

Второй храм считается часовней, хотя у него имеется алтарный выступ, и сам он выглядит как маленькая церковь — без трапезной, но с колокольней. Технологические и конструктивные нюансы примерно такие же, как и у Николаевской церкви: рубка «в лапу», отсутствие обшивки, прямоугольная апсида, квадратная в плане колокольня с рубленым ярусом звона. Построена часовня в середине XIX века, перевезена в музей из деревни Уолба, названия не значится. Музейная работница сказала мне, что она Владимирская (правда, не совсем уверенно), но в Сети она упоминается и как Иннокентьевская. И это, пожалуй, самый интересный из всех деревянных храмов, что я встречал за это путешествие. Поскольку здесь явно прослеживаются местные якутские мотивы. Прежде всего, приземистый вид, усиленный приплюснутым четырёхгранным куполом, обшитом горизонтальными досками внахлёст. На колокольне купол восьмигранный, более естественных пропорций и с такой же горизонтальной обшивкой. Глав нет вообще, только венчающие кресты. На колокольне висят колокола, и на неё можно подняться. Внутри всё благопристойно: престол, аналой, иконы, подсвечники. И большая деревянная скульптура Распятия, с явно выраженными якутскими чертами на лике Иисуса Христа.

Пока я осматривал храмы, позвонил водитель следующей маршрутки. Они уже переправились в Бестях, пообедали и сейчас направляются сюда. Мы ехали от переправы часа три чистого времени (исключая остановки), а это означает, что у меня сейчас есть три часа, чтобы всё здесь осмотреть, подробно и обстоятельно, с внимательным вчитыванием во все сопровождающие тексты. За эти якутские дни у меня накопился ряд вопросов, которые хотелось бы разрешить.

Итак, ураса, летнее жилище якутов. Следует уточнить — богатых якутов. Сооружение из поставленных конусом длинных жердей, обтянутых берестой. Здесь в музее стоит её как бы реконструкция, высотой метров 10, с оргалитом вместо бересты. В оригинале они до наших дней не дошли: во второй половине XIX века их ставить перестали. Вместо этого начали возводить деревянные постройки, перенимая технологию у русских. От оригинальной урасы в музее имеется только отдельно стоящий остов, представляющий собой круговую цепочку из 12 столбов высотой около 2 метров, с верхними поперечными перемычками. Жерди, опираясь на этот внутренний каркас, обычно немного прогибались, кроме того, их ещё сверху связывали между собой, отчего всё сооружение приобретало несколько выпуклый вид, напоминающий вытянутый купол. На самом верху оставляли круглое отверстие, через него поступал свет и выходил дым от очага, который располагался по центру внутреннего пространства.

На смену урасе пришли летние рубленые поварни, шести- или семигранные, с земляной крышей на деревянной основе. В Кердёме вчера такую видел, стоят они и здесь, на территории, в нескольких вариантах. А балаганом (юртой) тут называется зимнее жилище, и выглядит оно совершенно иначе. Выражаясь языком пространственной геометрии, оно имеет форму сильно усечённой четырёхугольной пирамиды или прямоугольной призмы небольшой высоты со слегка скошенными внутрь боковыми гранями. И вся эта геометрическая форма обмазана снаружи какой-то бурой массой, оставлены только кое-где окошки-иллюминаторы.

Конструкция у этих сооружений достаточно простая. Тот же принцип, что и у урасы. Основные опорные столбы с верхними перемычками, и к этому каркасу снаружи под небольшим наклоном ставятся вплотную жерди, тонкие брёвна, половинки брёвен, то же самое набрасывается и на потолок. И потом всё это обмазывается коровьим навозом и глиной. Воду не пропускает, тепло держит. Потолки низкие, в углу печка-камелёк. Полы бывают земляные, а бывают и деревянные, настеленные. Подобные постройки я впервые заприметил ещё вчера, в Павловске. Есть они и здесь — в самом селе, не в музее: стоят на участках у местных жителей наряду с обыкновенными домами. Используются, вероятно, как подсобные помещения. Или другой вариант, тоже на частной территории: деревянный сруб и плоская земляная крыша. Что-то вроде сарая или амбара…

А на музейной территории эти балаганы (юрты) представлены в достаточном количестве. Можно увидеть и оригинал, и копию, и реконструкцию. Один из них отличается значительными размерами — это юрта-школа (подлинник, XIX век), частная школа ссыльного народника В. М. Ионова, где он и сам жил, и обучал грамоте местных ребятишек. Имеются и различные комбинированные варианты. Например, балаган с пристроенным деревянным амбаром. Или дом писателя Короленко, деревянный, но с пристроем обмазанного балагана. Тюрьма-сибирка: спереди выглядит как обыкновенная юрта-балаган, но с задней стороны по центру имеется бревенчатая вставка — помещение для узника. А обмазанная тёплая часть — это для караульных.

Можно найти и много другого интересного в этом комплексе под открытым небом. Двухэтажная башня-амбар с бойницами (середина XIX века), примерно как в кердёмском музее: первый этаж — собственно амбар, второй немного нависает над первым и имеет маленькие окошки-бойницы, позволяющие держать круговую оборону от возможных набегов. Однако здесь имеется одна очень любопытная деталь. Кровля традиционно-земляная, но сделана по двускатному основанию. И есть конструктивные элементы, наподобие «куриц» в старых деревянных домах Русского Севера: жердей с загнутым концом, на которые устанавливался поток — толстое бревно с выдолбленным продольным пазом: в этот паз упирались нижние концы кровельных досок (безгвоздевая технология). Здесь же на эти «курицы» положена просто пара обтёсанных брёвен, назначение которых, видимо, в том, чтобы не давать набросанной наверх земле скатываться вниз. Вот интересно: это местная национальная придумка или тоже у русских позаимствовали?

В самом дальнем конце стоит старая мельница-топчанка необычной и интереснейшей конструкции: обнесённое оградой основное ведущее колесо с продетой сквозной поперечной осью одним своим краем лежит на земле, наподобие остановившейся юлы. Верхний, длинный конец оси уходит куда-то за потолок навеса и должен там что-то вращать.

Особо выделена юрта олонхо, сказочно оформленная и внутри, и на прилегающей территории, с резными деревянными фигурами животных и птиц и с лосиными рогами над входом. Почитаемая юрта, строили её всегда из самого лучшего материала.

Есть и «малые» объекты. Сэргэ — высокий (метра 2‑3) столб с коновязью. Я их уже сегодня по дороге повидал немало: стоят по дворам у местных жителей, большие и резные, видны издалека. Они здесь имеют символическое значение, их принято ставить по случаю какого-либо значительного события, например, свадьбы дочери.

И ещё нечто с непонятным замысловатым названием — Аал‑Луук мас. По виду сухое дерево с толстым стволом и густыми ветвями, направленными вверх. Мифологическое «Мировое дерево» у якутов, имеет сакральное значение: корни уходят в Нижний мир, ствол и крона находятся в Среднем мире, а ветви уходят в Верхний мир, где обитают якутские божества. Их сейчас очень красиво делают местные мастера, на уровне произведений искусства, как, например, то, что стоит в Чурапче, посреди комплекса для национальных праздников…

До маршрутки по моим расчётам у меня ещё есть немного времени, чтобы походить по селу, посмотреть местные постройки. Однако ничего особо примечательного я здесь не обнаружил (как, впрочем, и вчера в Кердёме). Разве что двухкамерный амбар с галереей, рубленый «в лапу» и по виду поздний. И домик один, с «якутским колоритом» — очень пологими, почти горизонтальными скатами кровли. А так дома здесь самые простенькие, небольшие, глазу даже не за что зацепиться. Иногда их обмазывают. Чем именно — не выяснил. Возможно, традиционной глиной с навозом, а возможно, что и современной штукатуркой. По обмазке иногда красят…

Маршрутка подошла только в половине 10‑го, на два часа позже, чем я ожидал. Иномарка, забитая под завязку, наверху четыре запаски и вещи пассажиров, закрытые какой-то материей от дождя и пыли. Туда же пошёл и мой рюкзак: в салоне места нет. А насчёт такого количества запасок я поначалу недоумевал, но через пару дней понял…

В этой маршрутке народ уже совсем иного свойства, чем в утренней. Тогда были местные якуты, а сейчас — так выглядят те, кто съехался с разных мест севера и юга на тяжёлые заработки и привык жить и выживать в суровых условиях, без всяких сантиментов. Вид самый разный: от вдумчивого и рассудительного до бичеватого и даже полууголовного. Музей этот увидели в первый раз, смотрят с удивлением: что это такое? Поначалу даже стало немного не по себе… Но когда я с ними разговорился, все сомнения быстро рассеялись. Нормальные ребята, мужики, контактные и доброжелательные. Заодно прояснилась и ситуация с мостом, обрушившимся под Усть-Нерой. Там вроде как всё уже наладили, машины ходят.

Отправились часов в 10. Как поехали, сразу стало ясно, почему их пришлось так долго ждать. Утренняя «буханка» мчала гораздо быстрее, чем эта иномарка.

Километров через 30 после Черкёха подъезжаем к большому селу Ытык-Кюёль, улус-центру. Встречает нас скульптура всадника на коне и со знаменем. Придорожное кафе, остановка на ужин. Времени половина 11‑го, уже активно темнеет.

После Ытык-Кюёля двигаемся уже напрямую к переправе через Алдан. Остаётся километров 100. На пути только одно селение, деревня Уолба, та самая, из которой была перевезена часовня в черкёхский музей.

К переправе подъехали в час ночи, по полной темноте. У паромного причала тусуется много машин, больших и малых, стоит паром, уже почти полностью загруженный, но место ещё есть, и мы на него заезжаем. Только пойдёт он не скоро. Капитан сказал, что возможно в 3 часа утра. Это плохо. Так можно было бы доехать до Хандыги и переночевать в нормальной гостинице. Здесь же придётся непонятно как. А мне надо быть завтра со свежей головой. Потому что завтрашний день обещает быть самым интересным на всей Колымской трассе.

Имеет ли смысл пытаться заснуть на два часа? Это у меня, скорей всего, не получится. А что ещё делать? Погулять здесь по темноте да с водителем соседнего трейлера пообщаться? Тот спросил, почему я не автостопом. Эти товарищи-автостопщики тут периодически появляются, Колымская трасса многих манит. Местным водителям это дико и непонятно. Рассказывает: девчонка, маленькая, рюкзак больше её, и едет одна, на попутках, ночует неизвестно где и непонятно как. Ради чего? И тем не менее, они таких подбирают, подвозят, помогают чем могут…

В 3 часа уже рассвело, но на реке туман, и паромщик спит, машину свою заводить не хочет. Опять ждать непонятно сколько…

День второй. От переправы до Усть-Неры

Удалось всё-таки вздремнуть пару часиков. Это уже кое-что. А отчалили мы только в 7 часов.

Алдан — большая река, один из крупнейших притоков Лены. Ширина его в районе переправы метров 700. Паром идёт, как и в Якутске, часа полтора, проходит вверх по течению километров 9. Причаливает в небольшой деревне с названием Кескил.

У нас спустило колесо. Ещё вчера вечером. Водитель оценил ситуацию и решил его просто подкачать и дотянуть до Хандыги. И там уже основательно отремонтироваться.

Хандыга — большой посёлок на Алдане, километрах в 30 от Кескила, центр Томпонского улуса. Там даже автобус ходит по посёлку. В центре четырёхэтажные каменные дома на сваях, магазины, вещевой рынок и придорожное кафе, где мы останавливаемся на завтрак. Цены, кстати, по мере продвижения по трассе становятся всё выше и выше. Здесь за нормальный и не слишком роскошный обед надо заплатить рублей 400‑500. Для сравнения: в Томске и Красноярске у меня уходило на это же самое рублей 150‑200. Заглянул для интереса в магазин — цены выше московских раза в полтора-два.

Примечательно, что людей якутской внешности здесь уже гораздо меньше. А у местного народа интересное обращение к незнакомому мужчине: дядька. Своеобразно, но надо привыкать. Я тут, пока водитель разбирался с колесом, немного пообщался со своими попутчиками, наслушался всяких местных баек и легенд. Про судоходный канал из Оби в Енисей, который действовал до 1960 года, про озеро с чудовищем, про некие загадочные природные объекты, называемые «котлы», а ещё про то, что за Усть-Нерой есть такой Нельканский перевал, где вода в ручье течёт не вниз, а вверх. Природная аномалия, на земле только три таких места. Мужик клятвенно заверял, что он у того ручья вылез из машины и забыл поставить её на тормоз. И машина сама проехала метров 30 — но не вниз, а вверх по течению!

Кроме того, для меня после этого разговора кое-что приоткрылось. Например, здешние настроения и отношение к жизни вообще и к государству в частности. Работать только на себя и надеяться только на себя. Государству не верить и на него не рассчитывать. И однозначно не совершать никаких подвигов. Потому что используют и выкинут как отработанный материал…

Долгая у нас была в этот раз остановка, в путь тронулись только в половине 12‑го. Дорога пошла вдоль речки Восточной Хандыги, чахлыми лесами и болотами. Километров через 70 стоят сразу два посёлка — Тёплый Ключ и Аэропорт, и после этого населёнка практически заканчивается. Зато впереди уже виднеются горы, до них осталось километров 30. И, судя по карте, горный участок трассы тянется уже до самого Магадана.

Горы начинаются после поворота на эвенский посёлок Тополиное. Начинаются сразу и без предисловий: только что была равнина — и вот мы уже едем по горному ущелью. Горы — нельзя сказать, что очень высокие, но места с каждым километром становятся всё живописнее. Идём по-прежнему вдоль Восточной Хандыги, речка справа в ущелье, слева горные склоны, преимущественно поросшие лесом разной густоты. Жаль только, что на ходу из машины неудобно фотографировать. Только на остановках.

А вот и первая остановка в горах. Почитаемое место, святой источник, сделан «карман» для остановки машин. Стоят две коновязи с ленточками, их здесь принято повязывать. А в сам источник — бросать монеты, они там на дне в большом количестве.

И снова вперёд. 572‑й километр, крохотный посёлочек Развилка. Пока строили дорогу, это был посёлок дорожников. А как построили, работа закончилась, и посёлок стал ненужным…

Дорога, кстати, идёт пока ровная-ровная, с плотной щебневой отсыпкой. Но пылит. И эта пыль (а зимой туман) представляет здесь самую большую опасность. Опасность при обгоне: передний медленный грузовик сильно пылит, очень хочется обогнать, но не видно, кто идёт по встречной. Памятники то и дело стоят по обочинам. Другая опасность — это прижимы. Так называются узкие дорожные участки в горной местности, где с одной стороны обрыв, а с другой скала, и на которых даже небольшим встречным машинам разъехаться бывает непросто. Впрочем, сейчас это уже не так актуально, как в прежние времена: прижимы постепенно расширяют, делают более удобными и менее опасными. А ещё на них бывает очень красиво. Вот, в частности: Чёрный прижим, пожалуй, самое удивительное по красоте место на всей Колымской трассе. Дорога заворачивает влево за скалу, и открывается совершенно потрясающий вид: узкое ущелье с речкой, притоком Восточной Хандыги, окаймлённое крутыми горными склонами, и дорога по этим склонам делает глубокую опоясывающую петлю с уклоном вниз, проходит по мосту над этим притоком и снова резко заворачивает влево за скалу. Фотоаппарат достать не успел. О таком надо знать заранее.

Когда едешь по хорошей дороге, может показаться, что так будет всегда. Но эту часть, похоже, просто недавно отремонтировали. А потом пошли участки, которые ремонтируются сейчас. И началась самая тягомотина. Один такой участок заканчивается — вскоре начинается следующий. И тянуться они могут многие километры и даже десятки километров. Делается, естественно, параллельный временный объезд, но очень узкий и корявый, скорость падает до минимума, и всё это очень долго и нудно. Но ремонтировать надо, такая трасса требует серьёзного ухода. И всё для этого необходимое на ней имеется: выделено несколько точек, где базируется огромное количество дорожной техники, можно сказать, целые автопарки.

Дорогу периодически перебегают бурундуки, по обочинам кое-где растёт иван-чай, но цвести он только начинает: сезоны здесь сдвинуты. Идём по-прежнему вверх по Восточной Хандыге, но в какой-то момент от неё отходим: пересекаем по мосту долину её притока и дальше идём уже вдоль неё. Ландшафтная картина быстро меняется: горы начали отдаляться и становиться менее крутыми и более лысыми, а внизу в долине стали появляться вечные снега: снежные языки, которые не успевают за лето растаять.

Вот что-то новенькое: ручей без моста, бежит по каменистой россыпи. Переезжают здесь вброд, но на этих камнях можно засесть — что с нами и случилось. Пришлось выходить из машины, облегчать вес.

Характер у дороги стал переменчивым: она то вполне цивильная, с ограждениями, то корявая, с ухабами, то широкая, то превращается просто в две колеи. Что же касается дорожной инфраструктуры, то сегодняшний день от вчерашнего отличается кардинально. Если вчера с регулярностью шли заправки, пункты техобслуживания, придорожные кафе, то здесь, на 500‑километровом участке между Тёплым Ключом и Усть-Нерой есть только одна точка, где можно пообедать. И мы сейчас к ней целенаправленно движемся. Времени уже начало 6‑го, главное не опоздать.

Впрочем, осталось уже немного. Судя по моей схеме, километров 60: проезжаем сейчас метеостанцию — группу мелких домиков на взгорке у дороги. Через пару километров возникает придорожный указатель: граница улусов-районов. Заканчивается Томпонский, начинается Оймяконский. От Якутска это уже 675 километров.

Горы постепенно мельчают и расступаются, открывая широкую и ровную долину с тундровой растительностью. В какой-то момент от дороги отходит правый поворот на Томтор, и этот поворот есть не что иное, как старый вариант Колымской трассы, который, минуя Усть-Неру, проходит в районе посёлка Оймякон (нынешнего официального полюса холода) и вновь соединяется с основной трассой уже в Магаданской области, у посёлка Кадыкчан. Эта старая трасса километров на 200 короче, но её сейчас для сквозного проезда практически не используют: там есть очень труднопроезжие участки, за которыми никто не следит. Особенно это касается мостов через речки.

То место, куда мы сейчас стремимся, находится через пару километров после томторского поворота. У официального его названия встречается несколько написаний: Кобюма, Кюбюме, Кюбеме — по речке и близлежащему посёлку по старой трассе. А народное название простое и короткое: Куба. Представляет собой эта точка некое скопление задрипанных сараев, с высокими чёрными трубами на заднем плане. Один из этих сараев отличается увеличенными размерами и называется кафе «Куба», о чём извещает вывешенный на передней стене большой и красочный баннер, с пальмами и летящими лебедями. И пользуясь, видимо, своим монопольным положением, эта Куба взвинчивает цены до самого беспредела…

Ого! Новое развлечение появилось. Комарики. Наконец-то! А то я уже заскучал. Первый раз за весь маршрут. Меня ещё в машине пугали: их там столько! столько! Совсем и не «столько». Летают, конечно, кусают, но я бы не сказал, что слишком уж много. Бывает гораздо хуже. Нервные они тут какие-то, дёрганые. Забегая вперёд, замечу, что и за весь дальнейший путь комары появлялись только в одном-двух местах. Такие же дёрганые…

А мы, похоже, снова пробили колесо. Скорей всего, там, где застряли на ручье без моста. Водитель принял решение дотянуть до Усть-Неры, периодически подкачиваясь. Ремонтироваться поздно, сейчас уже начало 8‑го, а до Усть-Неры ещё километров 250 — это 4 часа хода в лучшем случае.

После Кубы-Кюбюме дорога сразу стала забирать на север, какое-то время ехали по тундровой долине, а потом снова пошли горы. И не просто горы, а горные перевалы, высокие и с замечательными видами. Начали переезжать из долины в долину. После второго перевала сверху показался первый за долгие сотни километров посёлок Бадран. Посёлок золотодобытчиков, как объяснил попутчик, добывают то, что осталось после сталинских разработок. Ведут подземную добычу, шахтным методом, есть обогатительная фабрика.

Периодически приходится останавливаться, подкачиваться. Одна из таких остановок пришлась на тот самый мост через речку Эльгу, который недавно обрушился. Обрушился на самом деле только один пролёт, и не над руслом, а над прибрежной поймой. Прошли дожди, и подмыло опоры. Этот мост был построен недавно, года четыре назад, и, как говорят мужики-попутчики, попытались сэкономить на опорах, сделали слишком длинный пролёт. Сейчас дело поправили, но таким образом: навозили земли и сделали на пойме высокую насыпь, чтобы могла заехать машина. Закончили буквально три дня назад. А до этого движения здесь не было целых полмесяца: с 13 по 29 июля.

До Усть-Неры остаётся километров 100. На пути у нас ещё Ольчанский перевал, самый, наверное, интересный из всех, с серпантином и «заячьими петлями». Жаль только, что подъехали мы к нему уже в густые сумерки, когда трудно что-либо разглядеть вдали…

К Усть-Нере шли уже по полной темноте. Вот, наконец, мост через речку Индигирку, ещё километра 4 — и сам посёлок. При въезде стоит километровый знак: 975 километров от Якутска и 1014 до Магадана. Середина пути. Доехали. Самый северный населённый пункт на всей Колымской трассе.

Водитель начал развозить по домам. Мне до гостиницы. Здесь уже другой часовой пояс: плюс час по сравнению с Якутском и плюс 7 часов с Москвой. По-местному сейчас уже половина первого ночи. Тут как-то хитро устроен этот пояс: охватывает Оймяконский улус, но не полностью, а частично. На Кубе ещё якутское время.

Мне ещё надо позаботиться о дальнейшем передвижении. В том же здании, где гостиница, внизу есть диспетчерская, которая как раз и занимается организацией пассажирских перевозок. Время позднее, но какой-то человек тут ходит, и я ему высказал свои пожелания. А также гостиничной дежурной. Просто так, на всякий случай.

В гостинице имеется только одно свободное койко-место в двухместном номере. За 2000 рублей. Причём это не люкс, самый обыкновенный номер средней провинциальной гостиницы. Хотя к таким ценам я был морально готов (осведомлён заранее), но всё же хочется сопоставить: Томск — 350, Красноярск — 280, Якутск — 600 рублей в сутки. А Усть-Нера — это вообще самая дорогая точка на всём маршруте.

День третий. От Усть-Неры до Сусумана

Утром в половине 8‑го меня уже будят: собирайся, поехали. Водитель маршрутки, мужичок по имени Юра. У меня нестандартный случай: надо не до Магадана (это более 1000 километров, за один день не доехать), а сначала до Сусумана или, как вариант, до Ягодного (следующего райцентра). А перевозчикам это невыгодно. Причём не столько водителю, сколько тем, кто сидит в диспетчерской: там местные эвены постоянно что-то химичат, комбинируют: как бы им с каждого рейса получить максимальную выгоду. До Магадана здесь цена как и до Якутска — 8500, а до промежуточного Сусумана (примерно 400 километров из 1000) с меня запросили совершенно непропорционально — 6500.

Кстати, про эвенов. Кажется, я уже научился отличать их от якутов. По антропологическим признакам. Вникаю потихоньку в местную национальную специфику. Раньше я, к примеру, не знал, что эвены и эвенки — это разные народности, хотя и родственные…

А с отъездом заминка. Эти эвены всё что-то мудрят. Сначала меня вроде как взялся отвезти один из них, вместо Юры, потом отказался, определил обратно к Юре. А у Юры пассажиров мало: кроме меня ещё два мужика с Хандыги — им до Магадана, сидят у диспетчерской, ждут. Маршрутку с таким количеством гонять невыгодно. Надо подождать хотя бы до обеда, может ещё кто появится.

У меня, таким образом, появилось несколько часов свободного времени для знакомства с Усть-Нерой. Посёлок находится ещё на территории Якутии, но тяготеет уже больше к Магадану. Основное занятие местного населения — золотодобыча. Как, собственно, и во всём колымском регионе. Артели работают с марта по ноябрь (не могу себе это представить в здешних климатических условиях). И есть главный артельщик, местный спонсор и меценат, по фамилии Карась. Его артели добывают более двух тонн золота за сезон. Но этого Карася здесь все ругают. Говорят, что люди для него что мусор, обещает много, а на деле получается совсем не так, работать заставляет на износ, а если кто не выдержит условий (заболеет, например), он платит какие-то гроши и просто увольняет. В прокуратуре на него уже лежит кипа дел. И вообще, бытует мнение, что Карась «сдулся». Хотя, думаю, что ему и самому сейчас непросто приходится, в связи с кризисом…

Усть-Нера — это посёлок советской эпохи, историю свою отсчитывает с 1937 года, с момента высадки отряда геологов. Стоит на реке Индигирке. Застройка невзрачная, 2‑3‑4‑этажные дома, кирпичные и блочные, неухоженные улицы с дикой травой по обочинам, канавы со стоячей водой и трубами коммуникаций. Из приметных сооружений — двухэтажная музыкальная школа, построенная в духе сталинского ампира, с полуколоннами, и маленькая деревянная Успенская церковка-новодел: одноглавая, с колокольней и непропорционально большой дополнительной алтарной главой. Сегодня там служба: 2 августа, Ильин день.

Но самое здесь приметное — это красивые горы-сопки, по тому берегу Индигирки. Самая высокая из них — гора Юрбэ, прямо напротив, 2111 метров над уровнем моря, без растительности, серого цвета. Сама река шириной метров 150‑200, вода мутная, течение быстрое, имеется небольшой причал с корабликом.

А ещё в посёлке есть небольшой краеведческий музей. Экспозиция в основном стандартная: природа края, жизнь и быт местных народов (якутов, эвенов, эвенков), история освоения края. История эта совсем небольшая, но имеется интересная серия фотоснимков С. Н. Стоттика, геолога и фотографа, который на протяжении многих лет методично фиксировал то, как на пустом необжитом месте с суровыми природно-климатическими условиями возникали и постепенно обустраивались жилые посёлки, со всей своей инфраструктурой. Часть экспозиции посвящена основной для этих мест отрасли, добыче драгметаллов. Добывают золото, сурьму, в меньшей степени серебро. Остальное просто нерентабельно. Представлены (в оригинале и в муляжах) куски породы с золотыми вкраплениями, золотые самородки, среди которых встречаются довольно крупные, размером до двух кулаков. Кроме того, здесь ещё проводятся геолого-географические изыскания, ведутся метеонаблюдения. Имеется очень интересный прибор, сделанный в Германии, ещё в 30‑40‑е годы. Этот прибор может по взаимному расположению солнца и звёзд определить точные координаты (широту и долготу) своего местонахождения. Есть и невесёлая страница истории этих мест — лагерная. На территории района располагалось более 30 лагерей Дальстроя. Один из музейных залов посвящён именно этой теме. Выставлены, в частности, предметы, привезённые из местных лагерей: посуда, орудия труда… Вся Колымская трасса была построена в значительной степени силами заключённых…

А с отъездом опять какие-то заморочки. Маршрутка хоть и принадлежит лично водителю Юре, но в данной ситуации сам он принимать никаких решений не может. Решают всё исключительно диспетчеры. А новых пассажиров так и не появилось. Только те два мужика с Хандыги — дёргаются, беспокоятся, у них это уже не первая задержка. А ехать надо, их ждут, и оговоренные сроки уже проходят. Едут они, кстати, на очень важное дело: на строительство продолжения Колымской трассы. Её омсукчанский отворот тянут сейчас на Чукотку, на Анадырь, с подходами к Билибино и Певеку. И мужики едут туда на строительство мостов.

Кажется, пришли, наконец, к какому-то решению. Выпускают нас диспетчеры, загружаемся в маршрутку. Машина — японский «Hiace»: правый руль и левая дверь в пассажирский салон. Вроде бы отъехали, вышли на основную дорогу — встаём у заправки, ждём. Должны подвезти сюда четвёртого пассажира. Долго ждём, я тоже начинаю дёргаться: хотелось бы в Сусумане появиться не слишком поздно, чтобы хоть немного отоспаться. Времени уже 4‑й час, расстояние километров 400, это часов 7 хода. Плюс час «съедается» при переходе в Магаданскую область: там уже другой часовой пояс.

Подвезли, наконец, четвёртого пассажира, мужичка лет 60. И в Сусумане должны ещё подсесть четверо. Всё, теперь можно окончательно трогаться в путь.

Времени половина 4‑го. Моих попутчиков зовут Толя и Алексей — это те, которые с Хандыги, а мужичка, которого подвезли к заправке, зовут Слава. Сам он из Белоруссии, работал здесь у Карася, сейчас возвращается домой. Сидит один на заднем сидении и в основном молчит. Хандыгские же, наоборот, открытые и общительные, постоянно балагурят, особенно Толя. Опять возник вопрос, почему я не автостопом (я его уже и сам себе начал задавать), и очень они потешались над нами, европейцами: 200 километров, да по асфальту, да с мостами — это для них много! Тут бытует притча во языцех про какого-то американца-экстремала, который за 6 дней на «Фольксвагене» проехал весь Евразийский континент, от Магадана до Лиссабона. Попал в Книгу рекордов Гиннеса.

Звали к себе в Хандыгу. В тех местах есть, оказывается, деревянная церковь, причём очень старая, рубили её ещё русские казаки. Стоит в селе Крест-Хальджай, 90 километров от Хандыги вниз по Алдану. И особо усиленно зазывали в Тополиное. У Толи там жена — глава администрации, говорит, если хочешь познакомиться с жизнью эвенских оленеводов, езжай прямо туда. Там горы, там красиво, есть музей, гостевой дом и старые лагеря по округе.

А Юра у нас как бы за экскурсовода. Он местный, всё здесь знает и взялся комментировать каждую веху на нашем пути.

Первую остановку сделали через час после отъезда. Юра специально здесь остановился, чтобы это показать. Въезд на приисковый участок, при въезде стоит караульная вышка-будка, раскрашенная на манер Георгиевской ленты, и на ней вывешены флаги и транспаранты: «Границы России неприкосновенны!», «Нет фашизму, нет нацизму! Нацизм и фашизм не пройдёт!» И пулемёт «Максим» стоит, как бы на боевой позиции. Муляж, скорей всего, — но смотрится великолепно.

Однако на пути нам предстоит созерцать и безотрадные картины. А именно, брошенные посёлки. В чём тут дело, Юра популярно объяснил. В 90‑е годы Гайдар единым росчерком пера объявил весь колымский регион непригодным для постоянного проживания, и что осваивать его нужно исключительно вахтовым методом. И эта концепция была принята к исполнению, в результате чего посёлки стали пустеть. Технология простая. Сначала задерживают зарплату. Люди, естественно, начинают искать альтернативные заработки, кто-то что-то находит в других местах, часть народа съезжает, вместе со своими семьями. В школе остаётся меньше учеников, содержать её становится нерентабельно, в итоге школу закрывают. Детей приходится возить учиться куда-то в другое место, ещё больше народа съезжает. Параллельно сворачиваются предприятия. Жителей остаётся всё меньше и меньше, закрывают почту, поликлинику — и так до тех пор, пока посёлок совсем не опустеет. И такая участь постигла около половины всех колымских посёлков. Вот, к примеру, посёлок Спорное в Ягодинском районе. В нём был авторемонтный завод и 2‑3 тысячи жителей. И всё — стоит пустой, будто призрак. Какие-то местные приколисты с таблички с названием посёлка убрали буквы «с» и «е». И то, что получилось в результате, очень точно отражает суть происходящего.

Но не всё ещё успели до конца развалить, кое-что осталось. Первый на нашем пути посёлок называется Артык (ударение на первом слоге), в переводе с местного — горная речка. По столбам это 1103‑й километр, от Усть-Неры примерно 130. Возник как посёлок-автобаза, сейчас это посёлок дорожников. Трасса проходит прямо через него, застройка приятная, каменные двухэтажные дома 50‑х годов.

До следующего пункта, с названием Делянкир, езды минут 40. Назвать его посёлком, наверное, не совсем правильно: там всего один частный домик. Но жилой, со всеми подсобными постройками, с теплицами. А место знаковое: здесь заканчивается Якутия и начинается Магаданская область, о чём и возвещает высокая стела. Можно снова переводить часы. С Москвой теперь 8 часов разницы. И сразу же меняется система километровых знаков: только что был знак 1149 — и потом сразу 1188. По этой новой системе получается, что между Якутском и Магаданом уже не 1989, а 2025 километров.

Мы, между тем, уже долгое время идём преимущественно открытыми местами, вдоль речки, через тундру и лесотундру. Горы расступились, отошли на задний план. Вдоль дороги с регулярностью тянутся длинные бурты-отвалы золотодобытчиков. А также оставленные ими искусственные водоёмы. В отличие от шахтного Бадрана, золото здесь россыпное, и добывают его либо дражным методом, либо (и по большей части) с помощью старой технологии промывки. А вся золотодобыча сейчас передана частным артелям, которые после себя никакой рекультивации территории не производят, бросают всё как есть. Что, естественно, не прибавляет красоты местной природе. Я сначала не понял, как так: золото — и в частные руки? Стратегический металл, основа золотовалютного запаса страны. И никакого контроля со стороны государства? А хищения на приисках? Но Юра объяснил, что это просто невыгодно: получается, что воруешь сам у себя. Государство за сданный металл даёт хорошую цену, больше, чем любой скупщик.

А для артелей случаются ситуации и посерьёзнее, чем воровство у своих. В этих местах, как и в Якутии, регулярно находят останки мамонтов. И если вдруг артельщики при разработке выделенного им участка на что-то такое наткнутся — вот тогда и начинаются у них настоящие проблемы. Юра рассказывал, нашли тут как-то мамонтёнка — так сразу район оцепили, работы остановили, понаехали всякие учёные, биологи, археологи, и артель осталась без заработков. Поэтому подобные находки стараются по возможности скрыть, закопать обратно. А кости могут забрать себе, для домашней коллекции. Кто-то даже умудрился связать свитер из шерсти мамонта.

В какой-то момент на пути возникает нежилой посёлок Озерки (Озёрное). Зрелище ещё более удручающее, чем покинутая деревня. Там, в деревне, даже ветшающие дома могут ещё сохранять какие-то эстетические элементы — и в общем абрисе, и в отдельных деталях. Здесь же полная депрессия: то, что осталось от посёлка, представляет собой небольшую группу разрозненно стоящих силикатно-кирпичных малоэтажных домов, с пустыми оконными проёмами и стенами, саморазрушающимися под действием естественных природных факторов. А когда-то здесь жили люди, работали, растили детей…

Стоп, неожиданная остановка. Лопнуло колесо. Подпрыгнули на какой-то кочке, а камешки внизу остренькие. Пока ставили запаску, полчаса потеряли. А время уже вечернее, 9‑й час…

Вот, кстати, примечательный момент для этих колымских мест. Если на дороге стоит машина и мимо едет другая, то проезжает она медленно-медленно: не нужна ли помощь? Так здесь принято. А если кто и пронесётся на полном ходу, то это верный признак: приезжий, залётный. Интересный тут народ: не держит никаких иллюзий, но в случае чего всегда готов помочь. Любому, кто встретится на пути.

Снова пошли горы, начался водораздел Индигирка-Колыма. Горы, надо заметить, по сравнению со вчерашними заметно помельчали: это уже теперь скорей не горы, а сопки. Вдоль дороги стали выстраиваться противоснежные заграждения, сработанные ещё в лагерные времена руками заключённых. Самого простого типа, из подручного материала: столбики с частыми перемычками, промеж которых вставлены в большом количестве обыкновенные ветки кустов. Кстати, про лагеря. Наслушался я сегодня про них всяких рассказок. И про то, как к ним добраться, где свернуть, и что там ещё можно увидеть, и про какого-то знаменитого зэка по прозвищу Маяковский, который говорил исключительно стихами. Насколько я понял, старые лагеря сейчас все недействующие — заброшены, так же, как и посёлки. Про действующие не было ни одного упоминания.

Всё это очень интересно, только вот с дорожной инфраструктурой ситуация сегодня ещё хуже, чем вчера. Если вчера была единственная промежуточная Куба-Кобюма с запредельными ценами, где можно было хоть как-то перекусить, то сегодня нет даже этого. До Сусумана ни одного пункта питания. Есть только некоторый шанс в посёлке Усть-Хакчан, к которому мы подъехали вскоре после перевала-водораздела. Когда-то это был большой посёлок, сейчас он почти нежилой. Но есть в нём нечто вроде столовой — для своих работников, но иногда может кое-что перепасть и сторонним путникам. Только сегодня не повезло: ждут возвращения бригады, и рассчитано только на них. Юре пришлось приложить немало усилий, чтобы выцыганить у них хотя бы несколько холодных котлеток и залить в термос чай. Тут же всё это и оприходовали. Достали и свои припасы, у кого что было.

Простояли здесь в итоге около часа. Когда снова двинулись в путь, было уже без малого 10 часов вечера. Скоро начнёт темнеть. А до Сусумана ещё 130 километров, проехали мы пока только две трети пути. Во сколько же мы доедем?..

Минут через 40 после Усть-Хакчана «раздельные пункты» пошли с регулярностью. Аркагала, бывший посёлок, слева по ходу, на отдалении. Кадыкчан, тоже слева, примерно в километре, плохо уже просматривается в густых сумерках. Большой посёлок, сейчас в нём живёт один (!) человек, бичует. Но работают угольные шахты. Где-то здесь должна подходить старая Колымская трасса. Вернее, не подходить, а отходить: исторически это отворот на Хандыгу от дороги Магадан — Усть-Нера. Вот узловая точка, четырёхсторонний перекрёсток: поворот от трассы и налево, и направо. Направо — посёлок Кедровый, налево — посёлок Мяунджа. Оба реально жилые: в Мяундже большая ТЭС районного значения, Кедровый — посёлок электриков. Иным словами, Мяунджа электроэнергию производит, Кедровый её распределяет. В Мяундже ещё молочный совхоз и птицефабрика.

Доехав до этого перекрёстка, мы вдруг тормозим и останавливаемся. Появилась связь, и Юра начал кому-то звонить. Похоже, что своим диспетчерам, и разговор получается какой-то дурной. У меня нехорошие предчувствия. Юра уже закончил свой разговор, но мы почему-то по-прежнему продолжаем стоять на месте. Без всяких комментариев. Народ, естественно, задёргался: в чём дело? И вот что выяснилось. Сейчас по телефону произошло одно «небольшое уточнение». Насчёт тех четырёх пассажиров, которые должны подсесть в Сусумане. Оказывается, что трёх из этих четырёх мы должны забрать не в Сусумане, а здесь, в Мяундже. Утром, в 6 часов. И непонятно, что теперь делать. Для Юры это такая же неожиданность, как и для всех нас. До Сусумана осталось 75 километров — далековато. А времени уже 12‑й час. Оставаться ночевать здесь в машине? Мне и предыдущие две ночи поспать удавалось кое-как, третья такая ночь — это уже перебор. И хандыгские мои попутчики, Толя и Алексей, недовольны: у них ситуация ещё хуже. Они тоже предыдущие ночи кантовались непонятно где, кроме того, их ждут на работу, на чукотскую трассу, все сроки прошли, там могут просто нанять других. Может попробовать доехать 3 километра до самой Мяунджи и там сориентироваться на месте? Доехали. Аккуратный посёлочек, пятиэтажные городские кварталы. Речь вроде пошла уже не о трёх, а об одном пассажире (вернее, пассажирке), эти диспетчеры постоянно всё переигрывают. Юра сделал попытку договориться с ней по телефону, чтобы поехать прямо сейчас, не дожидаясь утра. Нет, поздно, они уже спать ложатся, договаривались на утро, значит утром. А нам куда деваться? И после долгих раздумий Юра решился, наконец, на нечто вроде самопожертвования. Он нас сейчас отвезёт до Сусумана, устроит в гостиницу, а сам рано утром вернётся сюда и заберёт пассажирку. Это, конечно, хорошо, но на этой Мяундже мы потеряли час времени. В Сусуман двинулись только в полночь.

Дорога стала совсем тёмная, скучная и однообразная. В окошко ничего не видно, посёлков новых на пути не возникает. Разговоры дорожные тоже затихли, время позднее, все уже изрядно подустали.

Тишину внезапно прерывают возгласы: «Медведь! Медведь!» Действительно, медведь: выскочил на дорогу, пробежал немного по ходу впереди машины и сиганул за обочину. Молодой ещё, годовалый, наверное. Они тут водятся в больших количествах и вести себя могут далеко не безобидно. Наслушался уже разных историй…

А у нас сейчас своя история. Приключенческая. Только медведь скрылся из виду — мы тут же пробиваем колесо. Второй раз за день. И запаски уже нет. А до Сусумана ещё километров 40. Вариант один: разбортовывать колесо и клеить камеру. Прямо здесь, под покровом ночи, в условиях минимальной видимости. Пришлось помогать, светить фонариком. А ночи здесь холодные, климат резко континентальный. Днём тепло, даже жарко, а ночью зуб на зуб не попадает. Кажется, я начинаю понимать, почему местные водители выходят в рейс с четырьмя запасками. Кто этого правила не соблюдает, у того возникают вот такие проблемы. Здесь действует и ещё одно неписаное правило: никогда нельзя задавать вопрос типа «во сколько мы приедем?» В этих местах такое не прогнозируется, даже приблизительно…

С колесом мы провозились больше часа. Тронуться смогли только в 2 часа ночи. Почти сразу же миновали правый отворот — альтернативную дорогу на Магадан. Эта дорога идёт, как здесь говорят, «через Теньку» — Тенькинский район и посёлок Усть-Омчуг. По ней получается километров на 100 короче, но сама дорога хуже, уже, и больше перевалов. Поэтому пользоваться предпочитают основной трассой. Вновь сходятся эти две дороги километров за 80 до Магадана, у посёлка Палатка.

А мы постепенно выходим на финишный участок перед Сусуманом. Снова пошли посёлки: Большевик (нежилой), Холодный (жилой, работает горно-обогатительный комбинат). И вот, наконец, въезжаем в поселение гораздо более крупное, с хорошо освещёнными улицами и светофорами. Вот и Сусуман. Доехали. Времени 3 часа, уже почти утро.

Городок вытянут километра на 4 вдоль трассы, гостиница стоит с дальнего края. Нас четверо (Юра не в счёт), а в гостинице только два свободных места. По словам дежурной, неподалёку есть ещё одна гостиница, ведомственная, и было решено меня одного оставить здесь, а остальным попробовать зацепиться в том, другом месте.

Для меня есть два варианта: одноместный номер за 3500 либо подселение в двухместный за 1000, но там сейчас нет электричества. Я, естественно, выбрал вариант, который без электричества. И похоже, что пик дороговизны на маршруте уже пройден.

День четвёртый. От Сусумана до Магадана

Подъём я себе назначил на половину 8‑го. Не хочется мне что-то здесь задерживаться. Весь город мы уже проехали, хоть и по объездной, но рядом. Смотреть тут, похоже, нечего, стандартные пятиэтажки. Возможно, что я сейчас неправ, так же, как и в Якутске. Потому что здесь, как минимум, есть музей. И не только здесь, но и в соседнем Ягодном, километров через 100. Но меня уже начала выматывать эта дорога, хочется поскорее добраться до Магадана. Или всё-таки имеет смысл задержаться?

Замечаю, что поступать я уже стал как-то иррационально. Если двигаться прямо с утра, можно было бы уехать на том же Юре, договориться с ним ещё вчера. Но здесь появились уже и другие варианты. Прежде всего, ходит рейсовый автобус Сусуман — Магадан, по понедельникам, четвергам и субботам. Но он неудобен: отходит в 17‑00, идёт весь вечер и всю ночь, в Магадан прибывает рано утром. Ходят ещё местные маршрутки, есть контактные телефоны. В условиях подобной неоднозначности я обычно принимаю решение следовать тому, как будет складываться ситуация.

А ситуация начала складываться очень интенсивно. Позвонил по одному из телефонов, там сказали: водитель вам перезвонит. И прямо тут же он и звонит. Они уже выехали и сейчас заезжают за мной. Надо быстро кидать вещи в рюкзак и выбегать на улицу. Даже чаю выпить не получится. Хорошо, остался у меня кусок тульского пряника и вода в бутылке — вот и весь мой сегодняшний завтрак.

А машина уже стоит внизу, ждёт. Тоже японский «Hiace», пассажиров мало, так что моя внезапно возникшая личность была для водителя, полагаю, весьма кстати. Здешняя цена меня приятно удивила: всего-навсего 1800. Мне это очень трудно уразуметь: вчера было 6500, а сегодня расстояние раза в полтора длиннее: до Магадана, судя по столбам, 628 километров.

И опять меня куда-то везут. Идём долиной, между сопками, справа речка, слева склоны, прошли перевал, несколько посёлков, пробили колесо. Гуляем, дышим воздухом. Хотя дышится здесь не совсем легко: где-то горит тайга. На склонах появился кедровый стланик. Интересное растение: кедровые ветви растут прямо из-под земли, на манер куста. А в травянистых зарослях вдоль дороги полно голубики: собирай — не хочу. Однако занятие это не всегда безопасное. Сейчас в маршрутке рассказали, по радио на днях передавали: молодой парень, 24 года, приехал сюда с материка на заработки, в первый же день пошёл за ягодами — задрал медведь. Жуткая история. Хозяйничают здесь косолапые…

Починились, снова в путь, проходим посёлок, большой и цивильный, с асфальтовыми улицами. Это Ягодное, районный центр. Идём без остановки, следующий на пути жилой посёлок — Дебин, километров через 70. Смотрю в окно, читаю на дорожных указателях местные географические наименования, а некоторые из них — с особенным интересом. Я ещё два дня назад начал их примечать, а вчера и Юра прочитал небольшую лекцию по этому поводу. Вот, к примеру, перегон Кюбюме — Усть-Нера. На табличках-указателях там можно увидеть такие названия ручьёв: ручей Случайный, ручей Пройденный, ручей Данный. Странновато выглядит, но всё объясняется просто: эти названия давали им геологи-первопроходцы. До этого они вообще никак не назывались, коренные жители этих мест именовали только наиболее значимые для себя природные объекты. Или ещё раньше, в районе Хандыги, при въезде в горы. Такие дорожные указатели: «ручей 526 км», «ручей 535 км», «ручей 539 км». Это уже наверняка импровизации дорожников. Причём эти километры не соответствуют современным столбам, идут со сдвигом, по какой-то старой системе. Или вот, сейчас проехали. Два названия с явно украинским акцентом: ручей Чекай и ручей Нехай. А незадолго перед этим довелось увидеть то, о чём Юра рассказывал с особым упоением. Есть здесь такой ручей Безымянный. А таблички-указатели поручили изготовить ленинградцам. Но возникло какое-то непонимание, и на этот ручей была изготовлена табличка буквально с такой надписью: «р. Б/Н». Без названия, значит. И она теперь стоит как официальный дорожный знак.

Впрочем, если взглянуть на подробную карту, можно убедиться, что подобные «экзотические» названия встречаются в этих местах с регулярностью. Но об одном из них хочется рассказать отдельно. Озеро Джека Лондона. Километров через 7 после Ягодного был туда поворот. Легендарное место, о нём здесь говорят с трепетом и благоговением. Очень красивое и труднодоступное озеро, курортная зона, находится в котловине посреди гор. И рядом с ним озеро Танцующих Хариусов, где всегда бывает замечательная рыбалка. О происхождении названия имеется несколько версий. Наиболее достоверной мне представляется та, которая относит к временам первых изысканий на этой колымской земле. Это был конец 20‑х — начало 30‑х годов, когда произведения Джека Лондона пользовались особой популярностью у путешественников, геологов, романтиков-первопроходцев.

К Дебину подъехали часов в 11. Это место знаковое: здесь Колымская трасса пересекает саму Колыму — реку, давшую название всему огромному региону. У моста водитель по моей просьбе делает остановку: надо сделать хотя бы пару кадров. Река уже достаточно широкая, метров 300, хотя это ещё самые верховья. Когда-то здесь руками заключённых был построен автомобильный мост. Он обладал одной особенностью: на нём была только одна полоса движения, две встречные машины разъехаться уже не могли. Сейчас рядом построили новый, двухполосный мост, а тот, зэковский, разобрали, остались одни опоры. И очень жаль. Могли бы оставить, как памятник нашей истории…

Километров через 20 после Дебина стоит нежилой посёлок Спорное, о котором я уже наслышан. Название, кстати, тоже из серии «экзотических», по одноимённому ручью. Посёлок хоть и нежилой, но личные участки остались, и хозяева приезжают сюда сажать картошку. В этих местах, несмотря на суровые климатические условия, самые ходовые овощи — картошка, морковка, капуста — расти вполне могут. Плюс теплицы. Здесь и совхозы когда-то были, в старые добрые времена…

Ещё километров 35, и мы проходим посёлок Оротукан. Делаем туда заезд, чтобы забрать пассажира, и видим изнутри всё то, что осталось от некогда большого и значимого посёлка. Здесь было 12 тысяч населения, работали завод горного оборудования и горно-обогатительный комбинат, который выпускал продукцию даже на экспорт. Предприятия эти теперь ликвидированы, а из 12 тысяч жителей осталось только тысячи полторы. И брошенные трёх-пятиэтажные дома, без окон, страшные и облезшие…

Время, между тем, близится к обеденному, первый час дня, и километров через 6 после Оротукана мы подруливаем к нашей плановой остановке, придорожному кафе, расположенному в местечке с названием Ларюковая. Не совсем понятно, что это: здесь развязка дорог, отходит ветка через речку Оротукан в сторону Усть-Среднеканской ГЭС, о чём возвещает установленная высокая стела. Вдоль этой ветки стоит несколько небольших домиков, и больше не видно никаких строений. Только придорожное кафе. Цены в нём по-прежнему дорогие, но бывало и дороже. Здесь они примерно на уровне Хандыги.

До Магадана остаётся 387 километров. Дорога здесь меняет своё генеральное направление: если от Усть-Неры она шла на восток и юго-восток, то после Ларюковой она начинает идти на юг, с небольшим отклонением к западу — и так уже до самого Магадана. Сейчас нам предстоит длинный пустой перегон на 188 километров, до посёлка Атка. Населёнки на этом участке уже не осталось, единственная веха, которую я зафиксировал — это развязка с отворотом на Омсукчан, тот самый, который сейчас тянут на Чукотку. Природа тоже особым разнообразием не балует: всё те же сопки, уже примелькавшиеся, да редкие леса, перемежающиеся с открытыми пространствами. Идём то широкой долиной, то у подножья склона, два раза пробивали колёса. С этими японскими машинами постоянно какие-то заморочки. То ли дело наша «буханка», вроде той, самой первой, которая везла меня от Якутска до Черкёха. Едет и едет, и никаких проблем. Ход, конечно, не такой мягкий, но мчит быстро, запросто обгонит любую «японку».

В машине я сегодня еду с местными, колымскими, из Сусумана и посёлков. И за долгий этот путь мне, похоже, успело приоткрыться что-то важное. Здесь, на Колыме, сформировалась какая-то своя, особая общность. В этой связи сразу же вспоминаются деревни Русского Севера: Мезень, Пинега, где тоже живут открытые, отзывчивые люди. Но если там это обусловлено сельским укладом жизни и шлифовалось веками, то здесь что? Здесь все городские-поселковые, и, разумеется, никаких вековых традиций. Народ сюда съезжался с разных мест, и сейчас живёт максимум третье-четвёртое поколение: активное освоение этих земель началось в 1930‑е годы. И если сравнивать с русскими деревнями, то здесь хоть и наблюдаются некоторые общие черты, но происходит всё немного по-иному, с «городским окрасом». И что мне, как городскому жителю, ближе, я пока не понял… С этих мест, правда, многие съехали, в связи с массовым закрытием производств и посёлков. Но есть ощущение, что остались те, кто и должен был остаться. Мне, собственно, примерно так и было сказано: «Мы здесь как одна семья, держимся друг за друга. А съедем на материк — кому мы там нужны?» Замечу, что я сам об этом никакого разговора не заводил. Здесь просто сразу все поняли без лишних слов, кто я такой и что меня интересует. Стоило, к примеру, обмолвиться на предмет того, где бы устроиться в Магадане за не слишком высокую цену — мне сразу же вытащили визитку с целым списком адресов и телефонов. Рекомендовали медицинский колледж. Позвонил — действительно, есть варианты за 420 рублей. После Усть-Неры и Сусумана это для меня почти даром.

В Атку мы не заезжаем, обходим по объездной и делаем остановку у придорожного кафе. Здесь возникла возможность приобрести один оригинальный продукт — мёд из шишек кедрового стланика. Его варят местные жители, по какой-то своей, особой технологии и привозят продавать. Интересно было бы попробовать, но не захотелось возиться с банкой, которая в рюкзаке всё равно перевернётся и всё испачкает. Понадеялся на магаданский рынок — и напрасно…

Сама Атка представляет собой зрелище весьма удручающее, даже с объездной, на расстоянии. Это крупный посёлок, в нём была большая автобаза, нефтехранилище. Сейчас от автобазы остались только ремонтные цеха, а посёлок почти опустел, сплошные брошенные дома. Школа, правда, ещё работает. Но стоит вопрос о переселении жителей и закрытии посёлка.

Ехать осталось совсем немного, всего 199 километров. После Атки следующая большая веха — посёлок Палатка, большой и цивильный, центр Хасынского района. В нём недавно открыт ювелирный завод, выпускающий изделия из местного золота и серебра. По сути это уже пригород Магадана, в 83 километрах от города. Дорога постепенно приобретает всё более цивилизованный вид, примерно за час до Палатки начался постоянный асфальт. А дальше мы уже выходим на финальный участок. С периодичностью пошли посёлки: Стекольный, Сокол, Уптар, ближние дачные пригороды. И вот, после очередного поворота, с высокой точки, открывается и сам город, со своими жилыми кварталами. Расстояние сокращается быстро, вливаемся в улицы и развозимся по адресам. Фиксирую время: сейчас 7 часов вечера, от Сусумана мы добирались, таким образом, 11 часов.

Часть пятая, самая короткая. МАГАДАН

В медицинском колледже меня, оказывается, по телефону не совсем правильно информировали. Все места за 420 на данный момент заняты. Остались только от 550 и выше. Меня бы это тоже вполне устроило, но дежурная быстро поняла, что мне нужно, и предложила другой вариант. Общежитие училища искусств. Там есть места за 500. Тут же им позвонила, там подтвердили. Разница не столь существенная, но за меня старались, хлопотали, поэтому нельзя было не уважить.

То, куда меня направили, по-настоящему называется «Образовательное творческое объединение культуры, комнаты временного проживания». По сути, это общежитие коридорного типа: жилые комнаты, общая кухня, санузел с душем. Всё вполне пристойно. Надо будет взять на заметку: может быть и в других городах есть что-то подобное?..

У меня в комнате два соседа, молодые ребята, один из них приехал с Алтая, на работу, сейчас ждёт транспорт на Омсукчан, на горно-обогатительную фабрику. Живёт, значит, край Колымский, не так уж всё и плохо, люди сюда на работу приезжают. Очень хочется надеяться…

В моём новом обиталище свои порядки. Входная дверь закрывается с 10 вечера до 7 утра. А сейчас уже половина 9‑го. Так что если я желаю сделать сегодня обзорный пробег по городу, выбегать надо прямо сейчас. Хочется подготовиться к завтрашнему магаданскому дню, дать себе некую вводную.

Итак. В северной части нашего дальнего Охотского моря есть такая Тауйская губа. В эту губу с севера, с материка, выступает полуостров Старицкого, своими очертаниями напоминающий Крым, только в зеркальном отражении. Протяжённость полуострова 12 километров с севера на юг и 26 километров с запада на восток, и вместе с материком он образует две бухты: западную бухту Нагаева (глубоко вдающуюся в сушу наподобие затона) и восточную бухту Гертнера (просто как залив). С материком полуостров Старицкого связан перешейком шириной 6 километров, на котором с западного края, на бухте Нагаева и стоит город Магадан. Основан он в 1929 году как базовый пункт для освоения Колымского края. По размерам город не слишком большой, основная его часть протянулась километра на 3, население сейчас не дотягивает и до 100 тысяч. Улицы аккуратные, застройка приятная: центр четырёх-пятиэтажный, в стиле сталинского ампира начала 50‑х, с колоннами, башенками, шпилями; есть небольшой, но уютный городской парк. Пятиэтажные «хрущёвские» кварталы выглядят тоже не скучно: у домов сделана удачная раскраска. В районе автовокзала не так давно выстроен огромный пятиглавый кафедральный Свято-Троицкий собор, самый большой на северо-востоке нашей страны. Видел здесь и ещё одну церковь, на старом кладбище, — тоже, естественно, новодельную, каменную, небольших размеров. Основная часть города ориентирована вдоль малой, но быстрой речки Магаданки, бегущей вдоль основания перешейка в сторону бухты Гертнера. По другому берегу Магаданки тоже стоят городские кварталы, сосредоточенные вдоль двух расходящихся выездных магистралей. Моря из города не видно, оно за бугром, открывается только с крайних кварталов. Но его присутствие ощущается чётко: Магадан — это город чаек. Они тут облепили все крыши, их гвалт не смолкает ни на секунду…

На осмотр города должно хватить одного завтрашнего дня. На послезавтра можно уже брать билет до Москвы. Идти лучше прямо утром, к открытию авиакасс.

Утром билет взял сразу и без проблем. Цена, к моему удивлению, оказалась даже меньше, чем на самолёт от Красноярска до Якутска. Отправление завтра, в 12‑40. А сегодняшний день я посвящаю этому городу, «столице Колымского края». Есть ряд мест, которые надо посетить. В первую очередь краеведческий музей.

А музей здесь большой, занимает специально построенное трёхэтажное здание, в котором свободно размещаются как постоянные экспозиции, так и передвижные выставки. По этому музею можно ходить часами. Очень интересно устроен зал, посвящённый коренным народностям этих мест: чукчам, корякам, юкагирам, эвенам, якутам, эскимосам, камчадалам, ительменам. Тут помимо традиционной (и достаточно большой) коллекции национальной одежды, украшений, предметов быта, охоты и рыбной ловли, старых фотографий, представлена карта расселения и численность коренных народов по районам Магаданской области. Интересно, что больше всего их проживает в Северо-Эвенском и Ольском районах (выходящих непосредственно на Охотское море, с протяжённой береговой линией) и городском округе Магадан. А меньше всего в Хасынском, Тенькинском, Ягоднинском и Сусуманском — тех районах, по которым проходит сквозная Колымская трасса и её тенькинский вариант.

В зале природы среди прочего выставлена копия мамонтёнка Димы, найденного в 1977 году в Сусуманском районе. Это первый мамонтёнок, которому было дано человеческое имя. Есть зал, посвящённый деятельности треста Дальстрой, начинавшего масштабное промышленное освоение Колымского края. Представлены многочисленные документы, фотографии, техника, на которой приходилось работать в те годы. Отдельный зал выделен для обширной экспозиции по Севвостлагу, знакомящий с историей колымских лагерей. Тут тоже можно долго ходить, смотреть, изучать, вчитываться в документы, всё очень интересно. В этих местах отбывали свои сроки известные люди: Королёв Сергей Павлович, актёр Георгий Жжёнов (первый срок, здесь же он начинал свою театральную деятельность), поэт и писатель Варлам Шаламов (второй и третий сроки). А также русский православный поэт Александр Солодовников, чьей жизни в музее посвящена специальная передвижная выставка под названием «Сеймчанский след». В память обо всех репрессированных в 1996 году неподалёку от Магадана на сопке был установлен монумент «Маска Скорби», творение скульптора Эрнста Неизвестного. До неё надо будет обязательно дойти.

Но пока я никак не могу уйти из музея. Тут ещё столько всего! Любопытная выставка «Мир камня», где помимо природных минералов Колымского края выставлены различные художественные изделия из камня, фигурки животных, например. И очень интересная фотовыставка, составленная исключительно из чёрно-белых фотоснимков. Удивительное дело: засняты вроде бы самые обыкновенные сюжеты, которые мы видим раз по сто на дню и, не обращая внимания, проходим мимо. Но снято и сделано так, что каждый снимок являет собой целую историю, сжатую, наподобие пружины, в одном лишь кадре. Заброшенная школа. Атка ночью. Рыбный порт. Одинокая собака на дороге, на фоне дальних жилых кварталов. Мостки через какую-то болотину, старые, обветшавшие, с выпавшими досками… Всё-таки настоящее фотоискусство — это чёрно-белое. Свет и тени…

После музея наиболее естественно обойти сначала то, что поблизости. Троицкий собор, столовая, сувенирная лавка. Городской рынок, с безуспешной попыткой найти мёд из шишек стланика. Там, кстати, имеется богатый выбор местных морепродуктов, в частности, красной рыбы и красной икры. Однако цены здесь, вопреки ожиданиям, совсем не дешёвые: вполне сопоставимые с московскими. Причина простая: ловить разрешают только по лицензии, а лицензия стоит довольно дорого, даже для местного населения…

Теперь мне осталось дойти до бухты Нагаева и до Маски Скорби. Это в разные стороны, куда сначала? Видимо, к Маске, потому что если я выйду сейчас к морскому берегу, то, знаю себя, уйти потом оттуда будет очень трудно.

А Маска Скорби видна из самого города, стоит на вершине соседней сопки. Идти километра полтора: сначала по основному шоссе, а где надо свернуть, стоит указатель. Сопка издали кажется пологой, но когда поднимаешься, ощущение возникает совсем противоположное… Сама Маска представляет собой стилизованный скорбящий человеческий лик высотой метров 15, с множеством малых ликов-масок — на лбу, на виске и как слёзы под глазом — символизирующих убитых и замученных в лагерях. Другой глаз забран решёткой на манер тюремного окошка. Внутри Маски имеется какое-то помещение, туда ведёт лестница, но дверь закрыта. С задней стороны сверху нависает неканоническое Распятие, а снизу установлена фигура плачущей женщины.

Отсюда, с верхней точки весь Магадан просматривается как на ладони. Видны обе бухты — и Нагаева, и Гертнера. Дойти сегодня реально только до ближней бухты Нагаева. Путь к ней идёт через центр города, где я, бросив взгляд на один из указателей, едва не хлопнул себя по лбу со словами: «Стыд и позор на мою седую голову! Как я мог такое забыть?» На указателе обозначено направление к музею-квартире Вадима Козина, певца и композитора, одного из патриархов нашего советского песенного искусства. Он ведь тоже здесь отбывал срок, будучи уже известным и знаменитым. И по окончании срока пожелал остаться насовсем в очень полюбившемся ему городе Магадане. Работал в местном музыкально-драматическом театре, давал концерты.

Успею или нет? Времени уже почти половина 6‑го, до которого часа они работают? Успел. Но уже почти под занавес. Маленькая однушка на четвёртом этаже хрущёвки-пятиэтажки. Узенькая тесная прихожая, кухонька, в которой и двоим разойтись проблематично. В комнате воссоздана прежняя обстановка, как при жизни Вадима Алексеевича: скромная и невзыскательная, и очень много книг. А в соседней квартире специально для него был устроен музыкальный салон, с роялем и маленьким зрительным залом, где он проводил свои домашние концерты. И здесь я с удивлением узнал, что у него есть, оказывается, магаданский цикл песен, посвящённый этому городу и этому краю. Некоторые из них удалось прямо тут же и послушать.

До бухты Нагаева я добрался только часам к семи. Приятное место. Округлого вида залив-затон шириной километра 3‑4, с возвышенными берегами-сопками и валунно-каменистой россыпью у воды. На отдалении виднеется морской порт, на воде пара корабликов. Дорога из города выводит к памятнику мамонту, сделанному в весьма необычной манере: основа металлическая, а в качестве шерсти приделаны всякие железяки от разных механизмов: колёсики, штанги, куски монтажной ленты. А если пройти вдоль берега, то можно выйти сначала к старому пирсу с толпой облепивших его рыбаков, а потом, поднявшись на высокую точку, оказаться сразу у двух памятников. Один из них — это памятник первостроителям Магадана, композиция из красного гранита с горельефом, а другой — это установленный два года назад памятник Владимиру Высоцкому, в натуральный рост, с гитарой. У него тоже есть небольшой магаданский цикл песен, бывал он и в самом городе. И рядом установлен динамик, из которого безпрерывно звучат его песни, одна за другой. Вот отсюда действительно уйти было невозможно. Подгоняло только то, что в 10 вечера двери в моём обиталище закрываются на всю ночь…

А утром всё просто: автобус в аэропорт и ожидание регистрации. Приехал я заранее и, безцельно шатаясь по зданию аэровокзала, увидел вдруг на скамейке знакомое лицо. Слава-белорус, мой попутчик от Усть-Неры до Сусумана, сидит в ожидании своего рейса. Меня, кстати, всё это время волновал вопрос, как они тогда устроились, и правильно ли я поступил, когда в гостинице от них откололся? Оказывается, всё в порядке, пошли они в другую гостиницу, где мест на всех хватило, и Юра-водитель сам за них заплатил, за всех троих. Не сошлись мы, правда, со Славой во мнениях относительно Батьки Лукашенко, но под конец разговора всё-таки нащупали некоторые точки соприкосновения, расстались по-доброму. А потом кто-то берёт меня сзади за локоть, оглядываюсь — сам Юра! С ним уже вообще как старые друзья, которые давно не виделись. И в этих двух неожиданных встречах я вижу добрый знак. Это означает, что моё путешествие завершается на правильной ноте. А перед самой посадкой в самолёт я увидел на сувенирном развале один магнит, мимо которого просто не смог пройти. Изображён на нём на фоне оленьей упряжки обычный простой мужичок, в картузе, с улыбкой и хитроватым прищуром. И надпись: «На Колыме и в её окрестностях живут самые добрые и честные люди». Этот магнит у меня теперь на холодильнике и всякий раз навевает добрые воспоминания.

И ещё. Не секрет, что у многих Колыма прочно ассоциируется с известным диалогом из «Бриллиантовой руки»: «Будете у нас на Колыме…» — «Нет, уж лучше вы к нам». А я бы сейчас сказал совсем наоборот: уж лучше снова я к вам. Это теперь моя Колыма. Я её для себя открыл. И путь туда проложен. И хоть он и неблизкий, но вполне реальный.

А. С. П.

sasha.pankratov@gmail.com

октябрь 2016 — февраль 2017