19.0320.0322.03

О флагеРОЖДЕСТВЕНКА

ГЛАВНАЯ ТРУДОВИЧОК МАСЛЯНИЦА МАСЛЯНИЦА СОЛОВКИ ОТСЕБЯТИНА ХОРОВОД ПОСИДЕЛКИ ГАЛЕРЕЯ КОНТАКТЫ

Брод

Дима Торубаров

Топор, спички, свеча и плащ, вот и все что у меня было, когда я шел вверх по Кичменге, чтобы выстроить плот и сплавиться на нем до деревни.

Сухая ель дала ему жизнь. И вскоре "новорожденного" укачивала река. Я шагнул на плот, и тут же выпрыгнул на берег, так как он решил понырять. Постояв немного с задумчивым видом, я вновь попытался его обуздать.

Три минуты джигитовки и мы отдыхаем на траве. Я выливаю из сапог воду, а он просто лежит.

Добавив плоту запас плавучести, я спихнул его в реку и оттолкнул берег.

Первые десять минут прошли в рискованных и безуспешных попытках управлять плотом, но он соглашался терпеть меня лишь в случае неподвижного стояния по центру, так что пришлось просто опереться на шест и замереть.

Такое ощущение, что я включился в жизнь. До этого я стучал, ругался, бултыхался в воде, греб и беспрестанно болтал в мыслях сам с собой. А тут я не замолчал, нет, а как бы убавил громкость во внутреннем диалоге, и, точно в темной комнате свет включили - мир оказался гораздо разнообразнее, чем я замечал.

Журчит вода, шелестят деревья, синичка долгое время сопровождает меня, перелетая с ветки на ветку, и тихонечко тенькает при этом. Берега то поднимаются высокими обрывами, то сбегают вниз, к воде. Лес внезапно расступается, и на лужках высятся, словно остовы динозавров, стожары.

Я точно опавший лист - покачиваюсь, кручусь, и плыву, плыву.

Холодает. Накидываю капюшон, обнимаю шест и просовываю руки в рукава. Тихо. Смеркается. Вдруг шум. Я вскидываю голову - впереди небольшой перекатик. Хоть какое-то разнообразие.

Стемнело, а я все плыву и плыву. Где плыву? Сколько еще осталось?

В темноте бурление воды звучит особенно неприятно - кто его знает, что там впереди. Приходится покидать уютный капюшон и вглядываться в ночь.

Время шло, а Брода все не было. Решив не причаливать на ночлег, а плыть до победы (то есть пока не врежусь в мост в деревне находящейся ниже нашей), я вскоре приучился дремать не теряя равновесия. Покачиваясь на мягкой волне и даже, как мне порой кажется, поскрипывая, будто старая мачта, я погружаюсь в видения. Скрип - скрип, скрип - скрип, это уже не я, а ступени Кич-городецкой гостиницы постанывают под нашими ногами.

Деревянная двухэтажная гостиница напоминает видавший виды постоялый двор, который некогда был возведен на бойком тракте, а ныне, когда торговая жила ушла в сторону, тихо доживающего свой век.

Я беру двухместный номер, и тут же осуждаюсь Юлей, объясняющей мне, что четырехместный дешевле. Под легкий скрип ее и ступеней мы поднимаемся в арендованную на ночь комнату, рассаживаемся на сетчатые кровати и открываем банки с килькой. Юля довольно быстро насыщается дарами моря, а я ем до тех пор, пока ранее не замечаемые рыбьи глаза не начинают вязнуть в зубах. Брезгливо морщась я ковыряюсь в консерве - в груде разрушенных рыбьих тел обильно сдобренных томатом мне то и дело попадаются маленькие, напоминающие немолотый черный перец глазные яблоки. Внушая себе, что это действительно перец, я выбираю его, но вид десятка консервированных глаз укоризненно смотрящих из ложки становится настолько душераздирающим, что я чуть не уподобляюсь чайке кормящей птенцов.

Стремительно продвигаюсь к туалету, расположенному, к счастью, здесь же, на втором этаже.

Обычный деревенский туалет типа "сортир". В дощатом полу зияет отверстие традиционной формы. "Интересно, - задаю я себе вопрос, - а почему их делают овальными? Ведь сделать квадратное гораздо проще?" И тут же отвечаю на него: "Значит, есть в этом какая-то анатомическая целесообразность".

Консервная банка беззвучно сгинула в целесообразном отверстии, точно космический корабль в черной дыре. Я свечу внутрь фонариком - никаких труб и подпорок, сразу под деревянным настилом обнаружилась пустота. В голову змеей проскользнула мысль: "А крепки ли доски?"

Конечно, толстый слой гуано однажды спас жизнь Норберу Кастери,но ...

Доски под ногами начинают вибрировать и раскачиваться, я дергаюсь всем телом, пытаясь предотвратить падение...

холодная вода, попадающая в сапог, возвращает меня в реальность.

Если бы не очередное препятствие я бы проскочил деревню. Высоко, там, где полагалось бы быть луне, горела лучина. Слабый ее свет заметен лишь благодаря полной темноте.

Плот утыкается в берег, и я слетаю с него как камень с катапульты. Вперед, вверх, в тепло, к товарищам, к еде, к постели.

И хотя я не знаю, дождался ли меня ужин, но в том, что никто не занял мою кровать, я уверен. Еще в первый день, когда укладывались спать, радушные хозяева предложили Юле забраться к ним на полати, но она отказалась, и устроилась на полу. Ночью к ней присоединились и Лена с Лешей, не выдержавшие жара русской печи. Мне же досталась единственная в доме кровать, где вместо матраса положил мне Алексей набитый сеном мешок, длина коего была немного меньше моего роста. Через пару дней мешок, повторив характерные изгибы моего тела, принял необратимую форму, что заставляло меня спать большую часть ночи в одном положении. Но зато такая конфигурация "спального мешка" предохраняла мою кровать от возможного захвата со стороны "половиков".

Сытый и согревшийся я лежу на матрасе. За окном завывает ветер, и растущее перед домом дерево стучит в стекло, словно просясь на постой. Дерево это не простое, без него жизнь в доме была более беспокойной. Потому что дом наш стоит на высоком холме и первым встречает разогнавшийся по реке, точно по трассе бобслея, ветер. Прогнанный через строй, отстеганный шпицрутенами, он в гневе устремляется вверх, и мог бы сорвать крышу, но растет на его пути дерево-ветролом, уже многие годы защищающее человеческое жилье.

Сам дом находится в Вологодской области, в глухом, "медвежьем" уголке в который не вдруг и заедешь. Да и сам я, если бы не моя почти случайная попутчица, мог бы и не оказаться здесь.

Как добраться до его деревни Леша Алексеев объяснил мне по телефону: в прицепном вагоне до Устюга, а если мне не удастся купить в него билет, выйти на станции Ядриха, доехать до Кич-городка, либо прямым автобусом, либо через Устюг. От Кичменского-городка отмерить семь километров пешком И я окажусь точнехонько в деревне Брод. Еще сообщил он, что туда же поедет Юля Дербенева, но каким числом и каким поездом я не знал.

В Ядрихе, выведав у местных дорогу к автостанции, я зашагал к ней, и вдруг натолкнулся на возвращающуюся оттуда Юлю! Внутренней радости не было предела, внешне же это выразилось в возгласе: О-о-о Юлька! Привет.

Она рассказала, что едет в прицепном вагоне, и вышла здесь, что бы узнать про автобус.

Автобусов на сегодня не было, и Юля, пригласила меня в свой вагон. "У меня же нет билета!" - воскликнул я, в ответ Юля улыбнулась и махнула рукой, мол, какая чушь, кому в наше время нужны билеты? Так же к моему появлению отнесся и проводник.

Здесь, в вагоне, Юля открыла мне, что от Кич-городка нужно еще ехать до какой-то деревни и уже из нее шагать до Брода! А если бы я не встретил ее? Воображение тут же нарисовало картину как под моросящим дождем, мокрый и уставший, бреду я перепаханными полями в неизвестном направлении к нужной деревне.

В Кич-городке мы долго стояли с Юлей перед закрытыми на замок дверьми нежно голубого цвета. Стояли и молча разглядывали приклеенную на них бумажку: "В связи с отсутствием ГСМ вечерние рейсы отменяются".

Начитавшись, мы отправились к одной из скамеек и с комфортом расположились на ней. Я осмелился пригласить Юлю на вечернюю прогулку, но она отвергла мое предложение и посоветовала обдумать менее романтические решения проблемы.

Добрые люди подсказали как найти гостиницу. Но моей спутнице не терпелось добраться до Алексеевых именно сегодня, и мы решили уехать на попутке. Заняв исходную позицию, я приступил к автостопу.

В этом деле главное, чтобы тебя заметили и догадались, что ты не просто так околачиваешься на обочине. Ну, с этим то я справился легко. Я размахивал руками, приплясывал, тряс головой и делал лицо добропорядочного гражданина. В ответ шофера тоже мотали головой, пожимали плечами, разводили руки, корчили скорбные физиономии и показывали, что идут на поворот. Ни один не остановился. Лишь через несколько лет, почитав книжицу Антона Кротова, я узнал, что голосование перед развилкой - гиблое дело.

Деревянная двухэтажная гостин.....



о символике флага...